Дневник (1887-1910) - Жюль Ренар

- Не совсем, - отвечает Франс. - Он не обычный условный спаситель, он вовсе не богатый господин, который из эгоистических соображений позволяет себе роскошь приютить бедняка: это дитя, причем непричастное к хорошему обществу. Кренкебиль ему говорит: "Ты не от мира сего!" Это просто слабое существо, чей добрый поступок не обязательно даже объяснять к выгоде людей. Заметьте, что Мышонок живет на самом верху старого дома, который как раз ремонтируют, чуть ли не на небесах живет. Да, он небесный и он земной. Впрочем, он вовсе даже не спасает Кренкебиля: просто как-то вечером делит с ним хлеб и колбасу. Он дает ему приют лишь на одну ночь, и Кренкебиль завтра прямым путем пойдет топиться в Сене. Но публика этого не увидит: надо же что-то сделать и для публики!

Какой изумительный собеседник Франс! Он знает и говорит все.

27 марта. Капюс говорит:

- Мир устроен плохо, потому что бог создал его один. Если бы он советовался с двумя-тремя друзьями, с одним в первый день, с другим - на пятый, с третьим - на седьмой, - мир был бы совершенством.

Как только работа переносится на сцену, - уже ничего не видишь.

Те тридцать пьес, что я написал, подготовили меня к тем сорока, что я еще напишу.

Швобу явно недостает классического образования.

Расин никогда не отделывал окончание стиха.

Для празднования "Тридцати лет театра" я собираюсь сделать доклад о Мольере, но не с точки зрения XVII века. Я буду говорить о нем, как если бы он жил в наши дни, как если бы это был наш Гитри, наш товарищ...

30 марта. Приторные пирожные, после них ценишь хлеб.

* Успех других меня затрагивает меньше, если он незаслужен.

* Всякий драматург рассуждает про себя так: есть только один актер, которому под силу играть мои пьесы. Это я сам. Я играл бы их как сапожник, но не в этом дело...

* Наполеону следовало бы застрелиться на одном из полей его сражений.

* Неожиданно естественные интонации актера, который во время репетиции прервал себя, чтобы сказать что-то суфлеру.

* Религия спала с меня, как кожа.

1 апреля. "Господин Верне". Репетиция. Антуан гонит первое действие с головокружительной быстротой, от чего слова превращаются в пылинки. Через некоторое время слышу:

- Синьорэ, это слишком напыщенно. Вы же не на сцене "Комеди Франсез". Вы испугались Ренара. Играйте это, как Грене-Данкура.

Когда я делаю ему замечание, что смысл фразы, мол, не таков, его губы кривятся, что не предвещало бы мне ничего доброго, если бы он в душе меня не побаивался,

- Играйте весело! - говорит он Синьорэ.

- Так мне еще легче, - отвечает Синьорэ.

У Шейрель две совсем различные улыбки: одна - порядочной женщины и другая - пригородной феи.

- Я вам сделаю любую улыбку, на выбор! - говорит она. - Только закажите.

Приносят макет декорации второго действия. Неизбежная в таких случаях фраза:

- Вот здесь следовало бы играть спектакли.

Антуан велит все разрушить. Движение руки, и все валится.

- Какое горе, что я не умею рисовать! - говорит он.

С помощью костяшек домино он пытается построить такой дом, какой ему хочется: костяшки рассыпаются,

- Нужно, чтобы получилось еще более по-деревенски! - твердит он.

- Хорошо, хорошо, - успокаивает художник. - Деревня- это по моей части.

* До чего же легко строить диалог.

Она:

- Нет!

Он:

- Да.

И вот уже готовы четыре строчки!

5 апреля. У птицы гордый вид: будто она пролетела над Парижем.

15 апреля. Дюма-сын для своего времени был талантлив. С тех пор мы научились говорить другим языком. Сегодня нужно переписать его пьесы, я не скажу - более талантливо, а просто другими словами. Через двадцать лет придется, быть может, проделать ту же работу над пьесами Капюса и Эрвье.

18 апреля. "Орленок". Да, это другой мир, но он волнует меня всякое мгновение...

2 мая. ..."Господин Верне". Ночью не спал. Дрожь, лихорадка, лицо горит.

Совсем не уверен в первом акте; чтобы подбодрить себя, вспоминаю, что Фейдо похвалил второй акт. Почти весь день остаюсь в постели, нервничаю, хандрю.

Маринетта - герой. Она пришлет Фантека сказать, как прошел первый акт: "Очень хорошо. Хорошо. Так себе. Плохо".

Маринетта говорит: "Не волнуйся. Клянусь, что я тебе скажу всю правду. Во всяком случае, не приукрашу. Скорее уж наоборот".

Постепенно я успокаиваюсь. И потом, если бы не деньги, к чему вся эта театральная лихорадка!

* Десять часов вечера. Я спокоен, как будто сегодня и не играют моей пьесы. Это спокойствие не предвещает ничего доброго. Провал все-таки ощущение более острое, чем успех. Прибегает Фантек. Весь первый акт удался.

10 мая. Театр. Не слушать друзей и журналистов, которые находят в пьесе длинноты. Они видели столько пьес, что всегда склонны сказать: "Быстрее! Да ну, быстрее же!" А зритель скажет: "Постойте-ка. Не так быстро. Я уплатил за весь вечер, а вы хотите меня выставить за дверь".

* Франк-Ноэн:

- Вы никогда не заработаете много денег в театре... Я еще верил после постановки "Рыжика", но...

Тристан Бернар:

- Вы заработаете много денег в театре. Я не верил в это после "Рыжика", но...

16 мая. Театр. Если хочешь, чтобы я заплакал, не визжи.

* Она стареет на глазах: виден снег, посыпающий голову.

* В споре ничего не рождается: свет рождается из доброго согласия. Этот свет - он-то и озаряет близкие по сути рассуждения.

* Хороший вкус вовсе не у меня, а у правды.

* Нужна такая ясная фраза, чтобы она сразу радовала и чтобы ее все-таки перечитывали именно ради этой радости.

* Такой череп, а мозг с горошину.

* Кенгуру везет ручную тележку.

* Среди душевного молчания вдруг удар колокола. 27 мая. Автору не следует слишком вслушиваться

в свои пьесы: рано или поздно он убедится, что наиболее доходчивы как раз посредственные места, и в следующей своей пьесе будет налегать на посредственность.

12 июля. Ростан - поэт толпы, которая считает себя элитой.

16 июля. Мопассан не наблюдает: его реальность - плод воображения. Это все-таки приблизительно.

* Природа никогда не бывает безобразной. Как легко дышится деревьям!

22 июля. Держитесь от меня поодаль, чтобы я мог вас уважать.

23 июля. Легенда - эти крестьянские свадьбы, на которых якобы едят целый день. Если говорить по правде, они едят мало, но медленно. Чтобы съесть много, нужно иметь привычное к еде брюхо богатых.

* Их "трапеза" - пресловутый чеснок, картофель, ломоть черного, именно черного, хлеба, кувшин с водой в тени изгороди, - все это мучит нашу совесть и прибавляет нам аппетиту.

30 июля. Сон праведника. Разве может праведник спать спокойно?

18 августа. Нынче утром Раготта, когда выводила корову, услышала такой крик, такой крик!.. Побежала в поле и видит мальчонку, который стережет баранов Букена. Кричал он от тоски, потому что его еще на иванов день наняли в подпаски. Ему двенадцать лет. Он стосковался по своим родителям, которые живут в Муроне, и вот он кричит, и крупные слезы текут у него по щекам.

* Больно видеть, когда крестьянин выказывает презрение к другому крестьянину.

10 сентября. В Шитри будут долго помнить здешнюю графиню, толстую даму, которая давала много белья в стирку, а могла бы давать больше, если бы не ее приживалки; а в церкви у нее было свое особое место, и когда благословляли хлеб, она съедала целый ломоть, будто она ест только раз в неделю.

...На похоронах графини раздавали хлеб - больше сотни пятифунтовых буханок. Раготте не досталось. Если бы ей предложили хлеб, Раготта приняла бы из вежливости, всем известно, что у Раготты хорошие хозяева.

14 сентября. Можно обойти все лавки в Корбиньи и не найти там зубной щетки, пилочки для ногтей, губки, - не считая губок для мытья карет.

* Религия служит извинением их умственной лености. Им дается готовое и самое посредственное объяснение вселенной. Но они и не помышляют о другом, потому что не способны искать, а также в силу безразличия. Нет ничего более низменно-практичного, чем религия.

26 сентября. Охота. Брожу около часа. Машинально нажимаю курок, пугаю перепелок. Откуда эта мания пугать?

Поля принадлежат труженикам. Бездельникам, вроде меня, стыдно бродить так просто, вот и берешь ружье. Будто для дела.

Слышу, как в тачке перекатываются картофелины.

Возвращаюсь домой. Идем вдоль канала. Пуантю не переставая обнюхивает землю, заставляя лягушек прыгать в воду.

* Существуют ли мудрецы, которые любят природу так, как я ее люблю, понимают, что этой любви вполне достаточно и что незачем делать из этого литературу?

* Борно говорит мне: "Я неверующий, но уважаю религиозные убеждения других. Религия - это дело священное".

Почему такие привилегии, такая неприкосновенность? Верующий - это человек, который верит словам священника и не желает верить тому, что говорят Ренан или Виктор Гюго. Что же тут священного? Чем отличается такой верующий от любого пошляка, который предпочитает бульварную литературу произведениям наших великих поэтов?