Страж Арконии (СИ) - Маршал Лерси

— Оправданные… жертвы? — повторила ани, дергая из сторону в сторону хвостом. Она вдруг ощетинилась, оскалилась и зло, совсем на себя не похоже, выплюнула: — А твоя дочь… Кайна — ее тоже считаешь оправданной жертвой? — Энай как будто проснулся, единственный его глаз расширился, на лице застыла гримаса боли. — Скажи мне теперь: зная, что ее смерть приведет к этому вашему светлому будущему, не пытался бы спасти ее?

— Довольно, Тейя, — его голос был страшен, как будто звучал из могилы.

Теперь Тейе не казалось — она точно видела перед собой призрак Мастера Сэйгерена, совсем не похожего на ее отца. Ее злость тут же сменилась раскаянием. Она не хотела делать ему так больно, она только хотела, чтобы он понял ее, встал на ее сторону. Но, как обычно, все испортила. Не в силах вымолвить ни слова, в растерзанных чувствах, ани бросилась прочь из комнаты, чуть не врезавшись в прикрытую дверь.

— Яблоко от яблони… — проговорил Аркон куда-то в пустоту. — Удивительно похожа на прежнего тебя.

Он расправил могучие крылья и вылетел в окно. Энай тяжело выдохнул. Эти слова не открыли глаза, они просто озвучили очевидное, которое он неосознанно запретил себе замечать.

— Тем хуже для нее, — сокрушенно отозвался Энай.

Прежний он лишился всего. Прежний он умер в мучениях. Не потому, что печать Аркона вдруг стала проклятьем. А потому, что у него забрали надежду те, кого он всю жизнь любил и защищал. Теперь эта надежда — глупая, беспочвенная — отравляет его дочь. Ему так хотелось уберечь Тейю, но что-то подсказывало: уже поздно, слишком поздно. Остается или запереть ее тут, запретить даже думать, что она могла бы что-то изменить, нарваться на ее ненависть, но все же спасти ее душу, или отпустить, позволив ей самой убедиться в бессмысленности ее действий и завершить трансформацию в него нынешнего: чудовище, которое, не моргнув глазом, поддерживает убийство сотен арконцев ради «высокой цели».

* * *

Бланк не удивился, когда пришел в себя в тюремной камере. Он уже устал чему-либо удивляться. Да и рассчитывать на то, что Кибир так просто отдаст ему власть, было опрометчиво. Мог бы сразу догадаться, что все закончится именно так. И все же каждая его клетка пылала от ярости. Как они посмели запереть своего короля в тюрьму, будто какого-то преступника?

Он вскочил с кровати, кинулся к решетке.

— Выпустите меня немедленно! — крикнул он. — Я приказываю!

Но коридор был пуст. Никаких звуков, никакого присутствия людей. Бланк со всей силы дернул решетку, та отозвалась звонким лязгом навесного замка.

— Эй! Кто-нибудь! Слышите? — еще раз попытал счастья принц, но никто не отозвался.

Бланк выругался. Это надо было так глупо попасться! Еще и сейчас, когда времени совсем не осталось. Он еще раз дернул решетку и убедился, что та крепко держится в стене. Обшаривая взглядом камеру в поисках чего-то, что помогло бы ему выбраться, принц заметил небольшое окошко почти под потолком. Сквозь него пробивался тусклый свет с улицы. Возможно, оттуда его кто-нибудь услышит.

Цепляясь за выступы каменной стены, принц полез к окну. Он соскальзывал, падал, сдирал в кровь ногти, но упорно карабкался вверх, пока не добрался до окна.

— Эй! Освободите меня! — эхом разнеслось по улице.

Но там тоже никого не было. Кругом стояла гнетущая тишина, как будто город в одночасье вымер. Бланк вдруг подумал: что если он уже не успел, и Аркон расправился со всеми? Злость придала ему сил. Схватившись руками за решетку и упершись ногами в стену, принц попытался вырвать ее из стены. Он дергал и тянул ее до боли в мускулах, но она не поддавалась.

— Давай же, гадская железяка, — сквозь зубы уговаривал ее Бланк, дергая особенно сильно.

Решетка не двинулась. Зато вспотевшие ладони принца соскользнули с нее, и он грохнулся вниз. По всему телу разлилась тупая боль. Голова, которая еще не отошла от отцовского удара, заныла с новой силой.

— Проклятье! — выдохнул Бланк.

Все его старания были напрасны. Он заперт в этой камере, и выхода отсюда нет. Оставалось только одно: сидеть и ждать смерти.

* * *

Энай нашел Тейю у главных ворот. Устав от бесплодных попыток открыть их, она сжалась в углу, спрятав голову в коленях. Он сел рядом.

— Прости, пап. Я не хотела… Я просто…

— Я знаю, — он помолчал немного и продолжил: — Ради одного человека ты готова дать шанс всем. Прошлые владельцы Стража думали так же. Да и я от них не отстал. Но это ошибка. Будь мы поумнее, задушили бы эту вражду в самом корне, оставив только тех, кто достоин зваться арконцем.

Ани дернула его за рукав и возмущенно воскликнула:

— Пап, да что ты такое говоришь? Ты бы никогда так не поступил!

— А должен бы! Тогда обошлось бы изгнанием нескольких. А сейчас… — он покачал головой и замолчал.

— Ты ведь даже не веришь, что это необходимо!

— Зачем мне вера, если у меня есть факты? Мы ничего не можем изменить. Страх распространяется быстрее, чем доверие. Месть не требует силы духа, в отличие от прощения. Ненавидеть других проще, чем пытаться их понять. Тысячу лет стоит Аркония, и тысячу лет мы пытались объяснить, что легче — не значит лучше. Но никто нас не слушал. Кому надо заморачиваться по отношению к врагам?

— Но, получается, убить их — это ведь тоже легче? — вкрадчиво сказала Тейя.

— Нет! Просто уже не осталось времени. Силы Аркона на исходе. Скоро он снова уснет на тысячи лет. И если не остановить вражду, Аркония исчезнет. Ты видела жалкие остатки кланов, которые и так поредеют после сегодняшней битвы. Думаешь, на ней они остановятся? Аркон спас тех, кого еще можно было спасти. И, поверь, ему было бы гораздо легче уничтожить королевство десять лет назад и создать его заново. Он многим рискует, нарушая правила. И все же он их нарушает. Мы все здесь делаем тяжелый выбор, — он покачал головой. — А знаешь, что было бы действительно легче? Если бы каждый арконец выбрал приложить толику усилий для наступления мира. А они не хотят даже под страхом смерти. И тогда приходится выбирать нам. Между злом и… еще одним злом. Ради будущего Арконии, ради тех детей, которых удалось спасти.

— А у них вы спросили? Им вы дали выбор? Или решили за них, как и за меня?

Энай резко вскочил.

— Они ничего не знают об Арконии, что они могут ответить? А вот тебя я могу спросить. Расскажи, что тебе понравилось больше всего? Когда тебя травили, как дикого зверя? Или когда лишили магии ошейником? Может, пытки и клетка? Казнь за дружбу с другим кланом? Что из этого ты желала бы этим детям? Какой кошмар они должны пережить из-за твоего милосердия? Может, еще один Разлом? Или войну, где кровь течет рекой, а их родители превращаются в куски мяса?

Тейя закрыла уши руками.

— Папа, папочка, перестань! — жалобно взмолилась она. — Я никому, никому такого не желаю!

Сердце Эная дрогнуло. В пылу спора на какие-то секунды он позабыл, с кем разговаривает, и его слова были адресованы самому себе, чье отражение так явно было видно в дочери. Он опустился на колено и обнял ее, попутно разжимая судорожно вцепившиеся в волосы пальцы ани.

— Я бы не простила себе, если б из-за меня случилось такое… — уткнувшись ему в плечо, всхлипнула она. — Но и поверить в то, что чьи-то смерти могут быть оправданы… такое я себе тоже не прощу… Это не выбор. Это и есть настоящий кошмар.

Зачем Тейя такая, каким был он? Многое бы Энай отдал, чтобы не понимать чувства дочери. Тогда, может, и не начал бы где-то на задворках души трепыхаться в слабых, болезненных конвульсиях прежний он, наивный, полный надежд мальчишка, который как будто только и ждал своего двойника, чтобы вновь подать признаки жизни.

А ведь он и не ждал — создал. Вылепил из несмышленого детеныша по своему образу и подобию, пока тот, кто звался Энаем, свято верил, что окончательно избавился от него. День за днем, по крупице вкладывал себя в эту голову, тихо насмехаясь над собой нынешним. Знал, что, когда придет время, возродится в дочери, и зовущий себя Энаем с ней не сможет быть так жесток, как был жесток с собой.