Крест и полумесяц (СИ) - Руслан Ряфатевич Агишев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ринат мысленно ухмыльнулся. Играть в гляделки и пучить глаза он тоже мог, не хуже других, а может даже лучше. Сейчас он этому типу покажет, кто здесь «прыщ на ровном месте».
— А-а! — очень и громко воскликнул Ринат, расплываясь в широкой улыбке при виде полицмейстера. Мол, никого я не боюсь. — Наша доблестная полиция! Как любит говорит, Его Императорское Величество Николай Павлович, наша полиция нас бережет, — сказано это было так, словно говоривший слышал это своими собственными ушами. — Правильно ведь говорит наш император, господин полицмейстер?
Тот, все еще пуча глаза и надувая щеки, вдруг сильно покраснел. Казалось, еще немного и он взорвется, как переспелый помидор. Молча выдохнул и сильно закашлял. Неудивительно! Кто в его положении отреагирует как-то иначе? Ведь так говорить может только очень важная персона, приближенная к самому государю-императору, а может быть и находящаяся в Его Свите! От осознания всего этого полицмейстер начал задыхаться. Ворот мундира стал неимоверно тесным, ошейником врезаясь в горло и душа. Заколотило сердце, как колокола в церкви.
Еще немного, и крякнет.
— Воды, господину полицмейстеру, мать вашу! Быстро! — заорал Ринат на весь трактир. Схватив протянутую кем-то глиняную кружку приложил ее ко рту полицмейстера. Тот тут же начал жадно пить. — Вот и хорошо.
После этой маленькой сценки полицмейстера словно подменили. От грозы преступников и непобедимого воина уже ничего не осталось. Перед Ринатом стоял человек, уже во все поверивший и на все согласный. Взгляд просительный, заглядывающий. Поза едва не кланяющаяся.
— Очень государь-император ценит вашего брата. Даже как-то сказывал, что полиция — есть становой хребет империи и ее защита, — еще «добавил дровишек в костер» Ринат. Полицмейстер, вроде, чуть успокоился. Даже немного приосанился. Мол, ценит нас государь-батюшка. — Нас не успели представить…
Ринат отрекомендовался одной из своих личин, документы на которую ему изготовил старый мастер на Кавказе. Сегодня он потомственным дворянином Григорием Ивановичем Воронцовым, путешествующим по государственной надобности. Специально не стал уточнять, что эта была за государственная надобность. Хорошенько тумана напустил. Как говориться, неведение это лучшая маскировка. Пусть местные жители сами себе придумают, с какой целью он прибыл в их город. К тому же фамилия, свидетельствовавшая о родстве с одним из старейших дворянских родов империи, говорила сама за себя.
— И, что же столь бравого представителя власти сподвигло на приход в мои пенаты? — Ринат решил подтолкнуть полицмейстера. Мол, «ближе к телу, как говорил Ги де Монапассан». —
— Я… э-э-э-э, значит-ца, хожу и надзираю за всем, — залепетал полицмейстер, похоже не зная что ответить. Не скажешь же, что специально пришел проверить, что «сюда за птица прилетела». Вдруг, важный гость на это обидится. — Я… эдак… — снова покраснел. — Надзираю, чтобы, значит-ца, всем приезжим путешественникам было достойно прибывать в наш город. Вот! — наконец, выдал он нечто удобоваримое и понятное. — Хожу и спрашиваю, как живется. Вот так.
Ринат сразу же доброжелательно покачал головой. В глаза припустил понимания и даже немного восхищения. Мол, вот какой достойный и умный полицмейстер служит в городе Н-ске.
— Вот… не желаете ли отобедать? — предложил полицмейстер, за спиной показывая хозяину гостиницы кулак. Видимо, намекал на что-то нехорошее. — Чай, нужно сделать небольшой отдых от трудов. Здесь замечательных рябчиков делают. Прямо ум отъешь…
Ринат вновь качнул головой, показывая, что не против отобедать. Попутно, вспоминая, в какой руке нужно держать вилку и ножик. В конце концов, подхватывая полицмейстера под локоть, шепнул ему, что против всяких церемоний и жеманств. Мол, при дворе устал от всего этого. Поэтому просит общаться запросто.
К вечеру они расстались самыми наилучшими друзьями, какие только могут быть на свете. Полицмейстер уже стал называть его Гришей, обещал своего первого внука этим именем назвать. Звал к себе на именины, на Рождество и Пасху, словом на все возможные праздники.
А в номере Рината ждала огромная, просто исполинская корзина с разнообразными яствами и запиской от самого городничего, в которой его приглашали на обед.
— А вот и главный в этом болоте, — проговорил он, хватая моченое яблоко из корзины и с хрустом его кусая. — Похоже, все предыдущее было разведкой. Меня проверяли: характер, нутро, беру ли взятки, способен ли договариваться и входить в положение. Как только все это выяснили, то на сцену выступил самый главный босс… Хорошо.
На самом дне корзины лежал заветный сверток, только уже из мелованной белой бумаги, обтянутый темной ленточкой. Внутри лежали аккуратно сложенные четыре четвертных кредитных билета, что пришли на место ассигнациям. Считай, еще сотня рублей у него прибавилась.
— Завтра нужно рубить резко капусту, как поговаривают в некоторых местах. После сразу же уезжать, — рассуждал он, строя планы на ближайшее будущее. — Кто знает, вдруг местное начальство решит послать гонца в губернский город и навести справки там о таинственном инспекторе, то есть обо мне? Словом, к этому времени меня здесь уже не должно быть.
С этими мыслями Ринат и уснул.
Утром встал по-раньше. Следовало приготовиться к сегодняшнему визиту.
Сначала переговорил с Наилем, который все это время жил вместе со слугами во флигеле. По его же словам, навел так порядок. Мол, здоровые мужики, а творят какое-то непотребство: целыми днями балду гоняют, пьют, в карты играют. Горец повинился, что пришлось сломать пару рук и ног, свернуть чей-то длинный нос и выбить с десяток зубов. Зато теперь внизу тишь да гладь. Порядок и чистота. К Ринату даже хозяин прибегал и просил одолжить Наиля на пару дней, чтобы кое с кем разобраться.
— Хватит куролесить. Сегодня нужно быть готовыми ко всему, — Наиль при этих словах сразу же нахмурился и с намеком потер один кулак о другой. — Все может быть. Приготовь карету. Собери все наши вещи. После жди меня. Понял? — тот кивнул.
На саму встречу с городничим Ринат пошел во всеоружии. Под сюртук аля-Нео одел один из своих новомодных костюмов. Все выглажено, вычищено, сверкает и благоухает. На пальцах персти с крупными камнями. Такого барахла после грабежа турецких рабовладельческих городов и поселений у него было предостаточно. Османы любили такие яркие побрякушки, что теперь осели в сундуках его резиденции на Кавказе. Захватил он и пару подарков, которые решил выдать за заграничные товары из далекой страны Америка. Для дам приготовил несколько наборов с косметикой собственного изготовления, для мужчин — зажигался и сигары из душистого табака. Захватил и не ошибся, ибо все это, особенно косметика, произвели эффект разорвавшегося снаряда. Так рвануло, что оглушило женским визгом и восхищенными воплями.
— Какой шарман! Какая прелесть! А вот это что такое? Неужели, чтобы красить губы? А для ресниц? Да вы что⁈ Прямо из самой Америки привезли, где много-много абазьян? — со всех стороны сыпались на Рината вопросы от возбужденной до чрезвычайности прекрасной половины. Его обступили, притерли внушительными бюстами к стене дома. Дай им волю, набросились бы на него и заново лишили невинности. — Разве так можно? А разве из сурьмы опасно⁈ Как⁈ Детей не будет⁈ Ах! Ужас! Где же такое чудо можно купить? Скажите-скажите, мы просим! Как говорите? Инженер Каримов! Душечка запиши, а то я сейчас в обморок упаду… Ах!
Под шумок забросил удочку про инженера Каримова, гениального изобретателя и поставщика разных диковинных товаров, у которого можно найти едва ли не все на свете. Позже, когда вернется на Кавказ, решил развернуть целую линию по производству женской косметики. Благо, муки и других ингредиентов было предостаточно. С его знанием будущих женских трендов можно было сразу озолотится. На одном нижнем белье состояние сделать!
— А это зажигался для разведения огня в походных условиях. Для настоящих мужчин. Сам государь-император весьма хорошо отзывался о сем товаре. Сказывают даже, что подумывает поставщику такого товара, инженеру Каримову, желает присвоить звание «поставщик Его Императорского Величества». Да-да, точно вам говорю, — с убежденностью в голосе рассказывал он уже мужчинам, что находились не в меньшем волнении, чем
