Рыбки всегда плавают вправо - Антон А. Гусев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так, так, – виртуозно перебирал карточки Человечек, – быть может, вам требуется быстроходный корабль? На котором вы, Свободный Человек, сможете отправиться туда, куда вам будет угодно?
– Ну уж вы скажете, – робко улыбнулся гость, – я сапожник, люблю, знаете ли, это дело. А какие сапоги в открытом море? Меня и здесь, знаете ли, всё устраивает. Возьму мастерскую поширше и посветлее, подмастерьев найму, я хочу починять сапоги, а не плавать.
– Отлично! – бодро вскричал Человечек, – хороший сапожник всегда в почёте и уважении! Я знаю отличный номер, который вам подойдёт. Да, аренда будет немаленькой, но ведь и дело это прибыльное, а? Поворачивайтесь, уважаемый, можете переезжать сегодня же!
До самого обеда мальчик сидел и слушал, не произнеся ни слова. Человечек не обращался к нему, лишь изредка хитро поглядывал и подмигивал. Обитатели гостиницы, все как один, арендовали себе номера с хорошим видом, покупали костюмы, мебель; почти каждый желал отдохнуть от работы, и к обеду сундук мсье Ле-Гранта был снова полон.
– Постойте! – не выдержал Клос наконец, окликнув очередного новоиспечённого жителя верхнего этажа. – Разве вы не хотите быть свободным? Уехать из этого места навсегда?
– Куда же мне ехать, господин Клос, к тому же сейчас, когда я так богат? Я всю жизнь тяжело работал, а теперь у меня есть возможность нанять нескольких обитателей, чтобы они работали на меня. Жизнь уготовила мне такой подарок, как я могу отказаться? Спасибо вам большое! – и он, мурлыча себе под нос весёлую песенку, удалился.
Клос вжался в стул и рассматривал кончики своих сапог.
– Перерыв! – объявил Человечек. – Несите обед! Мне и моему дорогому гостю Клосу!
– Ну как вам, молодой человек? Что скажете? – обратился к мальчику Человечек, с аппетитом уплетая жаркое из рыбок, наверняка именно тех, которые плавают только вправо, и овощного гарнира. – Молчите? А я очень люблю это шоу, даже аппетит разыгрался. Раз в сотню лет как минимум его обязательно кто-нибудь устраивает! И где бы ни рассыпались все эти монетки, в конце концов, все они всё равно оказываются здесь, даже собирать не приходится, – он указал вилкой на свой сундук. – У вас была великолепная возможность жить несколько десятков, даже сотен, лет, ни в чём не нуждаясь, и вы так бездарно её упустили. Безумная юношеская страсть! Тем интереснее, молодой человек, вы не даёте мне скучать!
Клос молчал, не притронувшись к предложенной пище, хотя был голоден. Другой голод, внутренний, тревожил его сейчас гораздо сильнее.
– Не беспокойтесь, я угощаю. Может же старина Ле-Грант хоть иногда угостить юношу, который из раза в раз так упорно и яростно проверяет старика на прочность? Угощайтесь, абсолютно бесплатно! Вы потратили все свои деньги? Если да, то напрасно, напрасно, – он отхлебнул вина из резного серебряного кубка. – За ваше здоровье и неиссякаемую жажду жизни!
Все эти люди, – он указал на толпу, покорно ждущую окончания трапезы Человечка, – им очень важно быть значимыми. Ради этого они даже готовы отдать последние деньги. Представьте себе, в нашей гостинице даже есть специальное место, где якобы обеспеченные дамы, уже давно потерявшие свои состояние, но по-прежнему не желающие утруждать себя работой, делают вид, что попивают напитки из бокалов, только их бокалы пусты! Ну разве не забавно? В конце концов все они оказываются в этой очереди. Тем лучше для них самих, кстати.
А жители нижних этажей? Всё то же самое! Им тоже сперва нужно удовлетворить свои желания: еда, вода, удобная постель с видом на море, да повыше. Потом больше еды, вино вместо воды, личные слуги, постель с балдахином, потом ещё пару этажей вверх. Поэтому, кстати говоря, башня такая высокая и становится выше время от времени. Желания-то растут! Ну и мы не отстаём, переделываем бывшие видовые номера нижних этажей в обычные, иначе кто захочет жить в видовых? Да и вода не попадает. Практично, стало быть: тряпочку вынул и подышал! Я вижу, молодой человек, в ваших глазах, которым уже явно пора вздремнуть, немой вопрос: «А как же высшее? Как же благородное?» И у меня есть ответ на этот вопрос: «Всё высшее – потом! Всё высшее – никогда!»
Мальчик сполз со стула и, понурив голову, направился в сторону своего номера, так и не притронувшись к еде. К нему присоединился Гетти, который после провала их плана залез обратно под стол и продремал до самого обеда.
– Ну и пусть, – злился Клос, – пусть делают что хотят! Хотят повыше – пускай! Хотят торчать здесь всю свою жизнь? Их дело! Я больше не намерен вмешиваться! Столько сил, и вот она – благодарность. А этот Ле-Грант, вот уж кто действительно управляющий этого театра абсурда!
– Эй, а как же наши фотографии?! – На лестнице Клосу встретились солидные богачи. Изрядная доля их богатств прямо сейчас продолжала пополнять сундук Человечка.
– Гетти, отдай им их фотографии, все до единой, – и добавил уже тише: – Не желаю больше их видеть. Да, и ещё у меня тут, пока я сидел, одна идея появилась. Совсем ведь необязательно всем тем труженикам на групповой фотографии передавать друг другу одно единственное фото. Мы можем напечатать по фото каждому, плёнка-то осталась. Отдай им всё, что есть. А впрочем, делай что хочешь, мне это совершенно неинтересно.
Мальчик устало махнул рукой и, оставив изобретателя в зале, побрёл вверх по лестнице.
Но не успел он сделать и сотню шагов, как с ним поравнялся незнакомый пожилой ничем не примечательный человечек. Казалось, отведёшь взгляд на секунду – и не вспомнишь больше, как он выглядит и как его зовут.
– Молодой человек, – он по-стариковски взял мальчика под руку, – я слышал вашу речь в зале. Вы столько для нас сделали, позвольте и мне хоть немного отплатить вам за щедрость. У нас здесь есть одно особенное место, скажем так, для желающих высказаться.
Мальчик сперва хотел вырваться и обругать старика, но уважение к старшим и любопытство взяли верх, и он послушно проследовал за ним. Раздражение в нём нарастало. Поднявшись на несколько этажей вверх, они повернули налево, а потом опять налево и оказались в огромном круглом каменном зале с куполом наверху.
Зал гудел. На каменных лавках без спинок, расходящихся концентрическими кругами от центра зала к краям, сидело множество непрерывно говорящих людей. Прямо посередине помещения возвышалась непонятная волнообразная серая скульптура: широкая снизу и становящаяся всё более тонкой к верхушке.
– Что это такое? – с удивлением произнёс мальчик, морщась от резких звуков вокруг и прикрывая уши ладонями.
– Язык,
