Блестящая будущность - Чарльз Диккенс

— Какъ же! — отвѣчалъ онъ. — Такъ сейчасъ и отпущу. Жди, голубчикъ.

— Что вы хотите со мной дѣлать?

— Я хочу, — отвѣчалъ онъ, ударяя изо всей силы кулакомъ по столу, — я хочу лишить тебя жизни.

Онъ пилъ водку, и глаза его были налиты кровью. Вокругъ шеи у него висѣла жестяная фляжка; я часто видалъ ее въ былые дни. Онъ подносилъ фляжку къ губамъ и наслаждался сильнымъ запахомъ спирта.

— Волкъ, — сказалъ онъ, снова складывая руки, — старый Орликъ собирается сказать тебѣ кое-что. Ты виноватъ въ смерти своей сестры.

Въ умѣ моемъ съ непостижимой быстротой пронеслась вся картина нападенія на сестру, ея болѣзнь и ея смерть, прежде чѣмъ неповоротливый языкъ Орлика выговорилъ эти слова.

— Это ты убилъ ее, негодяй! — вскричалъ я.

— Говорю тебѣ, что ты самъ виноватъ. Я подкрался къ ней сзади, такъ же, какъ сегодня къ тебѣ. Я ударилъ ее и оставилъ замертво, и, если бы по близости была известко-обжигательная печь, она бы не ожила. Но это сдѣлалъ не старый Орликъ, а ты. Тебѣ мирволили, а его обижали и били. Стараго Орлика обижали и били, слышишь! Теперь ты за это заплатишь. Ты виноватъ — ты и заплатишь!

Онъ все пилъ и свирѣпѣлъ съ каждымъ глоткомъ.

— Волкъ, скажу тебѣ еще кое-что — это ты на стараго Орлика наткнулся, у себя на лѣстницѣ,- помнишь, въ ту ночь?

Я увидѣлъ лѣстницу съ потухшими лампами. Я увидѣлъ тѣнь отъ тяжелыхъ перилъ, отброшенную на стѣнѣ фонаремъ сторожа. Я увидѣлъ комнаты, которыхъ мнѣ больше не суждено было никогда увидѣть, и всю мебель и обстановку этихъ комнатъ.

— А зачѣмъ туда попалъ старый Орликъ? Я скажу тебѣ еще кое-что, волкъ. Ты меня почти что выжилъ изъ этого околотка, и я нашелъ новыхъ товарищей и новыхъ хозяевъ. Иные изъ нихъ пишутъ письма, когда мнѣ нужно — слышишь? пишутъ за меня письма, волкъ! Они пишутъ на сто ладовъ, не такъ, какъ ты, дуракъ, умѣешь писать только на одинъ ладъ. Я твердо порѣшилъ лишить тебя жизни, послѣ того какъ ты пріѣзжалъ на похороны своей сестры. Я не зналъ, какъ добраться до тебя, и долженъ былъ выслѣдить твои входы и выходы. Старый Орликъ сказалъ себѣ: такъ или иначе, а ужъ я доберусь до тебя. И что жъ! Искалъ тебя, а нашелъ твоего дядюшку Провиса, эге!

Внезапно онъ остановился, вынулъ пробку изъ фляжки и отбросилъ ее. Какъ ни легокъ былъ стукъ, но я услышалъ, какъ она упала на полъ. Онъ медленно опорожнилъ фляжку до дна.

Послѣднія капли онъ вылилъ себѣ на ладонь и облизалъ ихъ. Послѣ того съ страшными ругательствами отбросилъ фляжку, нагнулся, и я увидѣлъ въ его рукѣ каменный молотокъ на длинной тяжелой ручкѣ.

Присутствіе духа не покинуло меня; не теряя по дусту словъ на убѣжденіе его, я закричалъ и сталъ звать на помощь изо всѣхъ силъ и вмѣстѣ съ тѣмъ старался освободиться отъ веревки, которая меня связывала… Я могъ двигать только головой я ногами, но я пустилъ ихъ въ ходъ съ такой силой, какой до тѣхъ поръ не подозрѣвалъ въ себѣ. Въ тотъ же мигъ я услышалъ отвѣтные крики, увидѣлъ фигуры людей, подбѣжавшихъ къ дверямъ, увидѣлъ Орлика, проскользнувшаго въ двери и скрывшагося во мракѣ ночи.

Я потерялъ сознаніе и очнулся развязанный и распростертый на полу; голова моя покоилась на чьихъ-то колѣняхъ. Я глядѣлъ на лѣстницу, все- еще не отдавая себѣ полнаго отчета, гдѣ я и что со мной, когда увидѣлъ передъ собой знакомое лицо. То было лицо мальчишки изъ лавки Трабба.

— Мнѣ кажется, онъ пришелъ въ себя! — сказалъ мальчишка Трабба:- только еще малость блѣденъ!

При этихъ словахъ, лицо того, кто меня поддерживалъ, наклонилось къ моему лицу, и я увидѣлъ, что это…

— Гербертъ! Великій Боже!

— Тише, — сказалъ Гербертъ. — Тише Гендель, не очень волнуйся.

— И нашъ старый товарищъ Стартопъ! — закричалъ я, когда тотъ тоже наклонился надо мной.

— Вспомни, что онъ собирается намъ помогать, — сказалъ Гербертъ, — и будь спокоенъ.

При этомъ намекѣ я быстро вскочилъ, по отъ боли въ рукѣ опять повалился навзничь.

— Время еще не пропущено, Гербертъ, не правда ли? Какой сегодня день? Какъ долго я здѣсь пробылъ.

Мнѣ казалось, что я долго уже здѣсь лежу… сутки… можетъ, двое и больше.

— Время еще не ушло. Сегодня понедѣльникъ.

— Слава Богу!

Я упросилъ Герберта разсказать мнѣ, какимъ образомъ онъ пришелъ ко мнѣ на выручку; сначала онъ было наотрѣзъ отказался отъ этого, настаивая на томъ, чтобы я лежалъ смирно; но потомъ разскалъ мнѣ, что въ своей поспѣшности я обронилъ полученную мною записку въ квартирѣ, и Гербертъ, вернувшись вмѣстѣ со Стартопомъ, нашелъ ее. Записка эта ихъ обезпокоила, и они бросились вслѣдъ за мной. Прибывъ въ гостиницу «Синяго Вепря» и не пайдя меня тамъ, они отправились къ миссъ Гавишамъ, но меня уже тамъ не было. Вернувшись обратно въ гостиницу «Синяго Вепря», они нашли тамъ мальчишку Трабба, который и провелъ ихъ къ шлюзному домику, откуда до нихъ долетѣли мои крики о помощи. Прощаясь съ мальчишкой Трабба, я подарилъ ему двѣ гинеи (что, повидимому, ему было пріятно) и выразилъ сожалѣніе, что былъ прежде дурного о немъ мнѣнія (но это повидимому не произвело на него никакого впечатлѣнія).

Такъ какъ до среды оставалось немного времени, мы рѣшили въ ту же ночь вернуться обратно въ Лондонъ.

Весь слѣдующій день меня продержали въ постели, постоянно перевязывая мнѣ руку и давая прохладительное питье. Если мнѣ случилось задремать, я просыпался съ мыслью, что нахожусь въ шлюзномъ домикѣ, что прошло много времени, я мы опоздали съ отъѣздомъ. Въ полночь я всталъ съ постели и пошелъ къ Герберту, въ полномъ убѣжденіи, что я проспалъ сутки, и среда уже прошла. Но это было послѣднее усиліе разстроеннаго воображенія, и послѣ того я крѣпко уснулъ. Наступило утро среды, я всталъ и выглянулъ изъ окна.

ГЛАВА XIX

То былъ одинъ изъ тѣхъ мартовскихъ дней, когда солнце налитъ, а вѣтеръ дуетъ холодный, когда на солнцѣ лѣто, а въ тѣни зима. Мы надѣли теплый пальто, и я захватилъ съ собою мѣшокъ.

Планъ нашъ былъ таковъ. Приливъ начинается въ девять часовъ и продолжается до трехъ, и мы рѣшили медленно двигаться вмѣстѣ съ нимъ и затѣмъ итти на веслахъ, пока не стемнѣетъ. Къ этому времени мы должны очутиться далеко отъ города, гдѣ рѣка широка и пустынна, гдѣ мало прибрежныхъ жителей, и уединенныя харчевни разбросаны тамъ и сямъ; одну изъ нихъ мы можемъ выбрать себѣ для пристанища. Тамъ мы намѣрены были провести ночь.

Пароходъ, идущій въ Гамбургъ, и пароходъ, идущій въ Ротердамъ, отплывали изъ Лондона въ четвергъ, въ девять часовъ утра. Мы знали, въ какое время они пройдутъ мимо насъ, и рѣшили окликнуть тотъ, который пройдетъ первымъ, а если, но какой-нибудь случайности, не попадемъ на него, то у насъ останется въ запасѣ другой. Мы знали отличительные значки обоихъ пароходовъ.

Мы подплыли къ пристани, у дома, гдѣ жилъ Провисъ; онъ дожидался насъ, мы захватили его и поплыли дальше. Онъ былъ закутанъ въ большой плащъ и держалъ въ рукѣ черный клеенчатый мѣшокъ. По виду онъ настолько походилъ на рѣчного шкипера, насколько это желательно было моему сердцу.

— Дорогой мальчикъ! — сказалъ онъ, кладя мнѣ руку на плечо и усаживаясь въ лодкѣ. — Вѣрный, дорогой мальчикъ! Хорошо распорядился. Благодарю, благодарю!

Съ наступленіемъ ночи, такъ какъ стояло полнолуніе, и мѣсяцъ не скоро долженъ былъ взойти на небѣ, мы держали небольшой совѣтъ и рѣшили, что намъ ничего другого не остается, какъ переждать въ первой попавшейся уединенной харчевнѣ. Послѣ того мы гребли еще въ продолженіе четырехъ или пяти скучныхъ миль.

Наконецъ мы замѣтили огонекъ и кровлю и подъѣхали къ небольшой пристани, устроенной изъ камней, очевидно, набранныхъ тутъ же, неподалеку. Оставивъ всѣхъ въ лодкѣ, я вышелъ на берегъ и нашелъ, что огонекъ свѣтилъ въ окнѣ харчевни. То было довольно грязное мѣсто и, смѣю думать, не безызвѣстное контрабандистамъ и бродягамъ; но въ кухнѣ горѣлъ яркій огонь, и можно было достать поѣсть яицъ и свиного сала и различныхъ питей для утоленія жажды. Имѣлось также двѣ комнаты съ кроватями: «ужъ какія есть», — объявилъ хозяинъ заведенія. Никакой другой компаніи въ домѣ не было, кромѣ хозяина, его жены и сѣдого человѣка, но виду «моряка», покрытаго иломъ и грязью, точно это былъ самъ «водяной».

Пока мы ѣли яйца и свиное сало, «морякъ», сидѣвшій въ углу, показывалъ намъ свои распухшіе башмаки, снятые имъ нѣсколько дней тому назадъ съ утонувшаго матроса, прибитаго къ берегу; послѣ этого онъ спросилъ меня, не видали ли мы четырехвесельную галеру, плывшую вмѣстѣ съ отливомъ? Когда я отвѣчалъ: нѣтъ, то онъ замѣтилъ, что должно быть она уплыла дальше.

Это сообщеніе смутило всѣхъ насъ, и меня въ особенности. Непріятный вѣтеръ завывалъ вокругъ дома, приливъ ударялъ въ берегъ, и у меня было такое чувство, точно мы были загнаны въ западню и окружены врагами. Четырехвесельная галера, о которой говорилъ старикъ, привлекла мое вниманіе и представлялась грознымъ призракомъ, отъ котораго я не могъ отдѣлаться.