Кукла дядюшки Тулли - Шэрон Кэмерон

— …а в данный момент… мистер Тулман такой же вменяемый, как и я, независимо от того, что там моя… что бы тетя Элис не… не говорила об этом…

— А вы, получается, мисс Кэтрин Тулман, юная леди? — переключился на меня Локвуд. Я растерянно моргнула. — Хм, я так и думал, что это вы. — Он вздохнул и повернулся к Бену. — Мистер Элдридж, бесполезно изображать джентльмена. Если мистер Тулман здесь, просто отведите нас к нему и покончим с этим. Нас ждет очень компетентный доктор…

— Но вам же сказали, что с мистером Тулли… мистером Тулманом все в порядке.

— Дяди… Мистера Тулмана нет дома, джентльмены, — медленно проговорила я. Голова ужасно закружилась, мне стало невыносимо жарко. Но эти гадкие люди должны понять, нужно заставить их уйти. — Мистер Тулман отправился в поездку, очень долгую поездку…

Вокруг моей талии обвилась рука, и я почувствовала сзади его тело, единственную надежную опору во всей комнате.

— Похоже, произошла какая-то путаница… — начал мистер Пердью.

— Я никогда ни в чем не путаюсь, молодые люди, — ледяным тоном отчеканила миссис Джеффрис. — Можно ли быть так же уверенными насчет вас?

Я почувствовала, что где-то за плотной занавеской моего воображения начинают копошиться застарелые ночные кошмары. Пальцы будто жгло раскаленным железом, от невыносимой боли я вся взмокла и обхватила себя руками, пытаясь собраться.

— Мы бы хотели поговорить с мистером Тулманом на предмет вменяемости…

— Стой, — нашептывал тем временем низкий голос. — Боже мой, Кэтрин, прошу, удержись на ногах…

— …конечно же, не его собственной персоной. Признаки сумасшествия…

Мои ноги пожирало невидимое пламя, медленно, сантиметр за сантиметром поднимаясь все выше.

— …наблюдались у его племянницы, Кэтрин Тулман.

Рука, обнимавшая меня сзади, сжалась. Сумасшедшая? Теперь все встало на свои места. Кэтрин Тулман действительно видит вещи, которых не существует на самом деле.

— Бог ты мой, Джон, смотри! — раздался голос мистера Пердью. — У нее, кажется, припадок…

— Она просто пьяна, — возразил низкий голос. Я тем временем пыталась смахнуть пламя с ног. Оно жгло и жалило, как тысячи злобных муравьев… муравьи…

— Я бы сказал, что у нее припадок.

Кто-то пытался удержать мои руки, но я пыталась смахнуть муравьев, стряхивала их изо всех сил. Они жалили меня и уже заползли прямо на шею. Пот капал у меня с носа.

— Вот что, — сказал мистер Локвуд. Он подошел уже совсем близко. — Дай ее мне, сынок. Я не причиню ей вреда…

— Нет! — завопила я из последних сил, едва переводя дыхание. — Нет! Дайте мне… прогнать их…

А затем случилось землетрясение. Я забилась в конвульсиях, вырвалась из державших меня рук и камнем рухнула на пол, стуча зубами. Во рту появился соленый привкус крови, меня звали разные голоса, и кто-то визжал: «Доктора!», а затем раздался голос: «Посмотрите на кролика!».

Я с трудом разомкнула веки и увидела Бертрама на столе, странно дрыгающего лапами. Его пасть была совсем белой от пены, будто он наелся сливок. В руке мистера Локвуда показался пистолет, поднялся на уровень груди, и из его ствола вылетел кроткий злой язычок пламени. Звук выстрела я услышала уже гораздо позже, и он донесся до меня будто совсем издалека. Я изможденно закрыла глаза и провалилась в какую-то яму.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Я была заперта в коробке, скована, пригвождена к месту и не могла ни шевельнуться, ни слышать, ни видеть что-либо, только думать, да и то — все мои мысли были спутанными и расплывчатыми, как пятна керосина в лужах. А еще была боль. Она была везде, от нее некуда было спрятаться. Сильнее всего болело у меня в самом центре, кололо и жгло, и ничего с этим нельзя было поделать. Я даже не могла застонать или свернуться клубком, оставалось только смириться с тем, что она есть, и терпеть.

Когда окружающий вакуум и боль уже невозможно было вынести, заключавшая меня коробка перевернулась и затем встала на место, подчиняясь каким-то внешним силам. Мне показалось, что меня рвет, но даже это выходило за пределы моего контроля. Затем боль схлынула, утихла, сжалась в точку, и наступила тишина, глухая и усталая. В мире не осталось ничего, кроме мрака, моего измученного тела и моей коробки. Я сломанной куклой неподвижно лежала внутри.

Прошла вечность. Я начала различать звуки — откуда-то издалека иногда доносилось поскрипывание половиц, поворот дверной ручки, плеск воды в стакане. Затем раздался хрипловатый бас миссис Браун, и ему отвечал какой-то незнакомый мужчина. И мое имя. Низкий голос тихо и нежно шептал его совсем рядом, и большая жесткая ладонь часто держала мою руку. В такие моменты меня окутывали тепло и умиротворение. Я могла дышать полной грудью, и меня тут же убаюкивало и уносило куда-то.

Когда я очнулась, в окна спальни Марианны глядел хмурый полдень. Такой свет бывает только тогда, когда небо затянуто тяжелыми облаками. Горела всего пара свечей, а остальная часть комнаты тонула в полумраке. Я некоторое время смотрела на огоньки свечей, а затем на нежно-розовый балдахин над кроватью. Когда мне наконец надоело его изучать, я перевела взгляд и увидела Мэри с заплаканными красными глазами и осунувшимся лицом.

— Что со мной… стряслось? — еле слышно прошелестела я. Оказалось, я намного слабее, чем сама думала. Мэри озабоченно нахмурилась и склонилась надо мной. Я изо всех сил постаралась говорить громче: — Что случилось?

— Вас хватил удар, мисс, — зашептала она. — Прямо в библиотеке, когда там были судья и прокурор. Они хотели забрать вас с собой, но вы рухнули на пол и начали страшно трястись, а потом у кролика тоже случился припадок. Затем вы замерли, и мы подумали, что вы умерли, но тут подошел он и влил в вас какую-то черную дрянь, и вас вырвало… а потом… вы лежали так тихо… — Она схватила меня за руку и принялась поглаживать ее. — Мы тут же послали в Милфорд, но буря ужасно разошлась, и врач еще не приехал.

Я попыталась сложить воедино слова Мэри и собственные отрывистые воспоминания, больше похожие на бессвязный бред, но быстро устала. Я глубоко вздохнула и закрыла глаза.

— Мисс, прошу вас, не засыпайте снова! Поговорите со мной еще! Вы можете выпить водички?

Мэри так искренне переживала, что я невольно почувствовала себя виноватой. Я с трудом разомкнула глаза и прошептала:

— А «он» — это кто?

— Что, мисс? — Ее веснушчатая мордашка вся искривилась в попытке разобрать мой шепот.

— Ты сказала, он принес лекарство и меня… — Я надеялась, что она поймет сама, потому что на большее уже не была способна.