Второй шанс-IV (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Едва исполнил куплет и припев на пару с Валькой, как не только женская, но и мужская часть аудитории «возбудилась», а следующий припев зал пел с нами хором. Я то и дело крутил головой в сторону левых кулис, где стояла Инга, с улыбкой вместе с залом аплодируя в такт песне. Я всем своим видом показывал, что «ах, какая женщина» — именно она, и никто другая.

Успевал, конечно, поглядывать и в зал. Там Ермин, правда, выглядел слегка обалдевшим, видимо, некоторые слова его всё же задели за живое. Видимо, где поётся про ресторан, хмельную голову, про «так близки наши тела»… Мясников, поглядывая на босса, тоже чувствовал себя слегка не в своей тарелке. Но раз уж мы взялись за гуж… В общем, пришлось исполнять песню на бис. Надеюсь, подобная выходка обойдётся без последствий. В конце концов, именно наше выступление доставило собравшимся больше всего положительных эмоций, в первую очередь женщинам, ради которых всё это и затевалось.

После завершения мероприятия меня за кулисами успел перехватить Георг Васильевич.

— Ты, конечно, дал жару… Лев Борисыч так в своём кресле ёрзал, как будто ему кнопку подложили… Я чего тебя искал-то. Ты к завтрашнему мероприятию должен подготовить текст. Не слишком большой, на пару абзацев, мол, спасибо за награду, этот успех стал возможен…

— …благодаря неустанной заботе партии и правительства? — не удержался я.

— Опять язвишь? Но в целом мысль понял верно. Только не такими казёнными выражениями, а как-то более литературно. Ты же писатель!

— Ладно, — вздохнул я, — постараюсь к утру написать.

— Уж постарайся, а завтра мне бумажку с речью покажешь.

В семь утра следующего дня на Московской возле моего дома припарковалась чёрная «Волга». Спускаясь вниз, покачал головой: на стекле окна лестничной площадки красовалась сделанная губной помадой розового цвета надпись: «Максим, я тебя люблю!» И пронзённое стрелой сердечко. Позавчера только мама оттирала, которая мне и сообщила об этой надписи, а ей, в свою очередь, наша престарелая соседка. И вот снова… Какая-то слишком уж настойчивая поклонница. Хорошо хоть фанатки пока не дежурят в подъезде. Я кое-как стёр надпись ребром ладони, тут же приобрётшего розовый оттенок, уже во дворе протёр руку снегом.

Мясников сидел на заднем сиденье, кивком головы предложив мне садиться рядом.

— В костюме? Выглаженный, чистый? Молодец! Текст готов?

— Вот, держите.

Мясников придирчиво принялся изучать мои каракули. Достал из-за пазухи шариковую ручку, пару слов зачеркнул, что-то вписал, вернул бумагу мне:

— Вот, учи, чтобы к началу церемонии от зубов отскакивало.

Никаких тебе пробок, личного автотранспорта практически нет, так что до аэропорта домчались буквально за двадцать минут. Летим на компактном ЯК-40, которому суждена ещё долгая жизнь. В смысле, этой модели — в XXI веке она всё ещё будет востребована. В небольшом салоне на два десятка пассажиров свободных мест нет. Мясников, даже не поинтересовавшись моим мнением, располагается возле иллюминатора. Ну и ладно, пусть любуется облаками, а я вздремну…

Однако сон не шёл, и я решил заняться более полезным делом — инвентаризацией песен. У меня их уже столько накопилась, что про некоторые из числа давно не исполнявшихся уже успел забыть.

Достал блокнот, на первой же чистой странице написал: «Репертуар». В этот список вошли песни из нашей одобренной худсоветом программы: «Ковчег», «Ищу», «Незнакомка», «Когда идёт дождь»[1], «Старый дом», «Моя любовь», «Франсуаза», «Поезд», «Никогда он уже не вернётся из боя», «Посвящение»… Подумав, дописал «И вновь продолжается бой» и «Мой адрес — Советский Союз» отметив в скобках (бонус).

Дальше список нежелательных к публичному воспроизведению песен: «Одна», «Моё сердце», «Волколак» и «Моя печаль светла».

Затем список песен, которые мог бы одобрить худсовет, но по какой-то причине я не стал заявлять их на рассмотрение. Во всяком случае пока. Это «Новогодняя», «Новогодняя-2», позаимствованная у «Дискотеки Авария», «Потому что нельзя», «Обручальное кольцо», «Малиновка», «Родительский дом», «Птица счастья» и «Электричка». Последние пять вещей из этого списка мы пели на свадьбах. Почему потом все, включая меня, забыли… вернее, забили на них? Я-то периодически вспоминал, но тут же снова мысленно отбрасывал в сторону, считая эти песни слишком уж попсовыми. Ну и что, можно их выпустить отдельным альбомом, так сказать, экспериментальным, назвать его типа «Романтический альбом», а самим петь то, что нам нравится. Если к этим пяти добавить обе «Новогодних» и хит «Белого орла… А-а, чего уж там, и второй хит можно добавить — «Как упоительны в России вечера». Тоже вписал в этот список. Ну и хоть на «Мелодию» вези, выпускай диск-гигант. Кстати, с фирмы грамзаписи могли бы давно уже позвонить, поинтересоваться, не набралась ли у нас материала на пластинку? А чем мы хуже других? Ведь иной раз такое унылое говно выпустят… Я не говорю уже про миллионные тиражи пластинок с речами того же Брежнева, только винил переводят.

Теперь «Прорвёмся!»… Её мы исполнили всего однажды, на День советской милиции. Даже не знаю, куда её приткнуть… А может, сделать отдельный репертуарчик для выступления пред силовиками? Хотя бы пяток песен накидать для начала. Но как ни тужился — ничего про милицию не вспоминалось, кроме как уже известной песни из сериала «Следствие ведут ЗнаТоКи».

Зато для армейских подобрать песни куда легче, «Любэ» мне в помощь, благо что в своё время мы с моей группой освоили чуть ли не весь их репертуар. Тот же «Комбат» пойдёт на ура, «Родина-мать» тоже неплохо. Кстати, «Никогда он уже не вернётся из боя» тоже будет в тему. Ещё «Солдат» у «Любэ» прекрасно вписывается в общую канву. Жаль, «Самоволочка» не прокатит, ни один худсовет её не одобрит. «Давай за…» тоже не поймут, не уверен, что спецназ уже имеет место быть. В целом такой вот короткий списочек можно было сыграть на День защитника Отечества, жаль, что праздник минул пару недель назад. Наверняка в театре или ещё где-то проходили празднование и концерт, могли бы и нас позвать выступить. С другой стороны, в нашем репертуаре песен-то соответствующих практически и нет, разве что «Никогда…». Зато теперь будут.

Так, идём дальше… Ещё у нас имеются инструментальная вещь «Crazy Frog» и «Heart-Shaped Box». Первую можно куда-нибудь впихнуть, вторая уже сама себя впихнула, получив премию «Грэмми», которую мы и летим получать.

Теперь песни, которые я отдал другим исполнителям, приносящие самую большую прибыль. Пугачёва исполняет «Две звезды», «Позови меня с собой», «Любовь, похожая на сон», в столе пока держит «Пригласите танцевать». У Ротару пока две моих вещи — «Лаванда» и «Хуторянка». Что-то мне подсказывает, Софа про меня не забудет, обязательно попросит ещё что-нибудь сочинить. В этом плане я правильно поступил, что не стал подписывать с Пугачёвой 5-летний договор, настояв на 1-летнем с последующей пролонгацией. Не хочется оказаться заложником пусть и известной (а впоследствии ставшей ещё более известной, во всяком случае, в моей истории) певицы. «Золотая клетка» меня отнюдь не привлекает, хочется быть востребованным у как можно большего числа артистов.

Может, я хочу что-нибудь Кобзону написать! А что, подходящих для него песен — масса. Взять ту же газмановскую «Москва — звонят колокола». На каждом празднике будет заходить только так. Если, конечно, слегка подкорректировать текст, заменить тех же двуглавых орлов и «золото икон» на что-то более актуальное. Опять же, звонят колокола… Отсылка к колокольням и церквям, тоже на что-то другое менять нужно. В общем, довести текст до ума и можно хоть Кобзону, хоть Лещенко её впаривать.

Дальше я принялся записывать в блокнот свои мысли по сюжету книги «Сотрудник уголовного розыска». У меня с собой имелся ещё другой блокнот, большой, в котором я конспектировал воспоминания Калитурина, и заглядывая сейчас в него, я думал, какую ещё приключенческую историю придумать для всего героя. А не сделать ли его «наживкой»? Скажем, в Москве завелась банда, грабившая богатеньких «буратин», а это по идее представители зарождавшегося НЭПа. Вот и изобразит Платоша этакого мажорчика, якобы нэпманского сынка, сорящего в ресторане деньгами, и тем самым выманивая на себя бандитов.