Дикие персы - Вадим Панов

— Ты хочешь доказать, что достоин стоять рядом со мной, — с лёгкой грустью в голосе произнесла Веда. И прежде, чем я успел возразить, продолжила: — Я не смеюсь, мне действительно приятно наблюдать за твоим ростом.

После таких слов отрицать очевидное было бы большой глупостью.

— Я мужчина, — спокойно произнёс я, глядя в изумрудные глаза любимой. — Я могу казаться легкомысленным шалопаем, но я никогда не забываю, что я — мужчина. Не игрушка, не прихоть и не жиголо. Я не колдун, но то, что я умею, я делаю хорошо. Возможно, лучше всех.

— Знаю. — Ведьма улыбнулась. — Наверное, поэтому мы вместе.

— А я думал, мы вместе потому, что я красив, словно античный бог, и чуть гениальнее Менделеева.

— Это приятные бонусы к твоему главному достоинству. — Веда протянула руку, я охотно прикоснулся к ней, затем перебрался на диван, и мы поцеловались. После чего любимая продолжила допрос: — Ты сказал, есть несколько причин, по которым ты не бросаешь расследование.

— Я чувствую, что дело гораздо значительней, чем кажется.

— То есть в действительности убили не йоркширского терьера, а сенбернара?

— Ты прелесть.

Склонна ли любимая к чёрному юмору? Не знаю, не замечал.

— Так что там насчёт сенбернара? — осведомилась Веда после следующего поцелуя.

— Пока он существует исключительно в моём воображении.

— Но ты, я смотрю, крепко в него вцепился.

— Как клещ.

Вернувшись из Питера, я попросил Всеведу проверить внутренние отчёты Зелёного Дома о применении «окуривателя Зарницы» и получил ожидаемый ответ, что в последний раз дорогостоящий комплекс применялся четыре месяца назад во время настолько секретной операции Дочерей Журавля, что знать о ней мне запрещалось под страхом смертной казни. Ответ подтверждал, что отсутствие генетических материалов в квартире Кега вызвано естественными причинами, а куда пропал инвалид, никого не интересовало: мало ли какие у него дела образовались? Преференцию же окончательно признали жертвой неудачно сработавшего артефакта.

Что же касается меня, то я уже дважды хотел отправиться к кому-нибудь с повинной, но те резоны, которые я только что озвучил Всеведе, перевешивали. Но теперь, учитывая, сколько времени прошло, всё кончено: или я сделаю это дело, или дело круто сделает меня. Возможно, настолько круто сделает, что вышвырнет из Тайного Города.

— Ну, а пока ты здесь, имеет смысл кое-чем заняться, — игриво произнесла любимая.

— Но в Питер я всё равно поеду.

— Не раньше, чем я тебя отпущу.

Её руки легли на мои плечи.

— Тогда я могу и вовсе не уехать.

— Было бы здорово…

Магазин «неПростые подарки»

Москва, Ленинградский проспект,

19 апреля, вторник, 15.33

Ленинградский проспект — улица для Москвы важная, в чем-то даже знаковая, дорога на Тверь как-никак, и один лишь этот факт знающему человеку скажет о многом. Тверь — это вам не Калинин, Тверь — это серьёзно. А ведь есть ещё стадион «Динамо», знаменитый МАИ и красивейший «сталинский» дом на пересечении Ленинградки и Волоколамки, больше, правда, известный Тайному Городу, чем столице, но от этого не теряющий в величии. Заведения на проспекте были под стать его репутации — важные и солидные, заходить в которые предлагалось по предварительной записи, а тратить много. И среди них, в большинстве своём пафосных, совершенно терялся скромный магазинчик сувениров «неПростые подарки»: витрина неброская и не очень большая, помещение единственное, продавец один, не магазин даже, а лавка, другими словами, чистой воды атавизм! Кому в наши дни нужны мелкие безделушки на полочку? Какую прибыль из них можно извлечь? Ответы очевидны: никому и никакую, и в наши рыночные времена место сувенирам не в отдельном магазине на дорогостоящей улице, а в малюсеньком киоске в подземном переходе, но… Но магазинчик не исчезал, продолжал уверенно соседствовать с более прибыльными на первый взгляд соседями, и, если бы на вечно спешащей Ленинградке объявился по-настоящему внимательный наблюдатель, он наверняка заметил бы, что многие владельцы паркующихся дорогих авто направлялись именно в «неПростые подарки», совершенно игнорируя другие заведения — пафосные и просто солидные. Были среди тех владельцев важного вида мужчины в дорогущих деловых костюмах, были домохозяйки с детьми, последние к дверям неслись гурьбой, а выходили, словно от Деда Мороза, счастливые и довольные, были задумчивые юноши, выбирающие подарок возлюблённым, а были и настолько необычные посетители, что сами заслуживали места в витрине «непростых подарков». Или в разделе «Разыскиваются» на сайте ФСБ. Сейчас, к примеру, рядом с магазином остановился массивный и совершенно чёрный «Тигр», вокруг которого слонялся с десяток однообразно наряженных коротышек: красные банданы, кожаные штаны (изредка джинсы), кожаные жилеты или куртки (изредка джинсовые), тяжёлые башмаки (изредка «казаки») и много-много татуировок, служащих одновременно и украшением, и знаками различия.

Выглядели бойцы настолько экзотично, что проезжавший по проспекту полицейский патруль счёл необходимым проверить у них документы, но ничего подозрительного не обнаружил, обошлось. Да и не могло не обойтись, поскольку ятаганы, дробовики и прочее оружие Красных Шапок надёжно прикрывалось артефактами морока, смотреть сквозь который обыкновенные челы не умели.

Внутрь же полицейские не пошли и правильно сделали, поскольку всё равно не увидели бы ничего запретного, а значит, интересного. Просто стали бы свидетелями заурядного разговора между продавцом и покупателем.

— Сначала я поехал к Урбеку Кумару… — плаксиво сообщил Кувалда.

— А куда же ещё? — понимающе кивнул Стальевич. — Это у вас безусловный рефлекс.

— Безусловный как?

— Как дышать.

— Что, как фышать? — окончательно запутался покупатель.

— Рефлекс.

В единственном глазу будущего владельца какого-нибудь непростого подарка отразилась такая глубина непонимания происходящего, что ей могла позавидовать даже Марианская впадина.

— А?

В принципе, тему можно было закрывать, но старик решил потрафить вредному шасскому характеру и немного порезвиться.

— Ты думаешь, когда дышишь?

— Иногфа, — не стал скрывать одноглазый. — Когфа отчёты по феньгам приносят или повесить кого, спрашивают…

Список подлежащих осмыслению дел получился в меру коротким, но по вполне понятным причинам он Стальевича не заинтересовал.

— Я неправильно задал вопрос. Ты, когда дышишь, думаешь, как надо правильно дышать?