Первая мировая. Во главе «Дикой дивизии». Записки Великого князя Михаила Романова - Владимир Хрусталев

В конце концов, великий князь Павел Александрович добился того, что желал. Его морганатическая супруга Ольга Валерьяновна получила титул княгини Палей.

Графиня Л.Н. Воронцова-Дашкова продолжала описывать отдельные яркие сцены и эпизоды из фронтовой жизни великого князя Михаила Александровича в Галиции:

«В характере великого князя было много прирожденного уменья очаровывать людей. Но в отличие от некоторых других членов династии, в Михаиле Александровиче, прежде всего, резко бросались в глаза его простота и какая-то особая скромность, переходившая даже в застенчивость.

Всего, что было связано с пышностью, парадностью, этикетом, великий князь избегал. Всему, что было связано с проявлением каких-нибудь бурных чувств, он был чужд, был всегда ровен, спокоен, уравновешен. И в полной гармонии с такой уравновешенностью были вкусы великого князя. Михаил Александрович любил искусство, музыку, спорт, животных, цветы.

Великий князь Михаил Александрович был блестящим наездником. В понимании коня великому князю было мало равных. В Гатчине великий князь не раз скакал на скачках. Но самым большим удовольствием Его Высочества было оседлать своего кабардинца и совершенно одному скакать по полям и лесам.

Кроме конного спорта, великий князь любил автомобиль, которым прекрасно правил, любил гимнастику на приборах и физический труд, в особенности пилить дрова, чем и занимался часто вместе со своим адъютантом князем В.А. Вяземским.

Любя музыку, великий князь сам немного сочинял. Особенно любил он народную, восточную музыку. И в Виннице при нем был знаменитый зурнач Зубиев, который подолгу играл ему кавказские заунывные напевы.

Однажды на фронте в Австрии, в Тулсту-Месте, когда «Дикая дивизия» стояла в резерве в лесу, всадники-кабардинцы пели свои национальные песни. Присутствовавший тут же сам кабардинец, помощник командира Татарского полка князь Бекович-Черкасский, приказал пенье прекратить. Но великий князь удивленно обратился к нему:

– Почему вы прекратили пенье, князь?

– Мне кажется, что для европейского уха оно просто ужасно.

– Нет, нет, – запротестовал Михаил Александрович, – напротив, это прекрасные напевы, я в них чувствую что-то древнее, похожее на индусское, пусть поют…

И он не только продолжал слушать, но даже попросил князя Бековича перевести ему слова песен, чтобы записать их.

– Я могу перевести, – ответил князь, – но это песни про национального кабардинского героя князя Кучук-Аджигироева, сражавшегося в 1830 году против русских.

Михаил Александрович засмеялся и настоял на переводе песен»[257].

Через четыре дня после Пасхи, т. е. 26 марта 1915 г., великий князь Михаил Александрович сделал следующую пометку в своем дневнике:

«В 5 ч. дня я получил телеграмму от Наташи, что Вера С[ергеевна] безнадежна, выезжает [в] Москву и просит меня приехать. Ужасно грустно».

Это была печальная весть, так как незадолго до этого от воспаления легких скончалась старшая сестра Н.С. Брасовой – Ольга Сергеевна, теперь же была при смерти после операции от аппендицита и ее вторая сестра. Великий князь, получив коротко срочный отпуск, отправился в Москву. Читаем его запись в дневнике от 29 марта:

«В 4 ч. Наташа, Алеша и я поехали на Ваганьковское кладбище. Джонсон и Врангель также были; там отслужили панихиду у могил Ольги С. и Веры С. (Очень мешала большая толпа.) Похороны Веры С. были вчера»[258].

Таким образом, Н.С. Брасова в течение двух месяцев потеряла обеих сестер.

Из Москвы с похорон Михаил Александрович и Н.С. Брасова приехали в Гатчину к маленькому сыну. Великий князь записал в дневнике:

«Беби, слава Богу, совсем поправляется, хотя очень худой и вялый, до обеда я играл с Татой и с ним».

Через день, т. е. 1 (14) апреля великий князь Михаил Александрович посетил Александровский дворец в Царском Селе. В дневнике императора Николая II от 1 апреля 1915 г. имеется запись:

«Завтракали: Миша и комендант Осовца ген. Шульман»[259].

3 апреля Михаил Александрович уже отправился на фронт. 5 апреля великий князь посетил своего командира Хана Нахичеванского, который накануне слегка был контужен 6-дюймовой гранатой у артиллерийских позиций по дороге к Залещик. В дневнике появляется запись:

«За мое отсутствие на нашем фронте перемен никаких не произошло. Залещик продолжают обстреливать, но менее сильно. Потери в пехоте ежедневно около 60 чел. убитыми и ранеными»[260].

Через несколько дней, т. е. 10 (23) апреля в дневнике Михаила Александровича зафиксирована интересная пометка: «Прочли в агентских телеграммах, что Ники вчера приехал во Львов»[261].

На этом знаменательном событии стоит остановиться подробнее. В дневнике императора Николая II от 9 апреля 1915 г. записано более пространно, чем обычно:

«Знаменательный для меня день приезда в Галицию! В 10 час. прибыл на ст. Броды. Сейчас же пошел в вагон Николаши, где выслушал доклад штаба и затем полк. Мосягина, описавшего наступление нашей 3-й армии от границы до Львова. Кончил бумаги и письмо Аликс. В вагонах делалось жарко. Завтракали в 12 ч. и затем выехал в моторе с Николашей и Янушкевичем. Чем дальше, тем местность становилась красивее. Вид селений и жителей сильно напоминал Малороссию. Только пыль была несносная. Останавливался несколько раз на месте сражений в августе м-це; видел поблизости дороги братские могилы наших скромных героев. Солнце пекло как летом.

В 4½ на спуске с горы был встречен гр. Бобринским и затем въехал в гор. Львов. По улицам стояло много войск шпалерами и народа. У огромного манежа, обращенного в церковь, стоял почет. караул от 23-го марш. батальона. После молебствия, отслуженного архиеп. Евлогием, посетил лазарет Ольги, где видел и Ксению. Около 6½ прибыл во дворец наместника; поч. кар. сотня лейб-казаков. Город производит очень хорошее впечатление, напоминает в небольшом виде Варшаву, но с русским населением на улицах. Вышел на балкон к крестьянам, пришедшим из окрестностей. После обеда назначил Бобринского генерал-адъютантом».

На следующий день, т. е. 10 апреля 1915 г., еще одна подробная запись императора:

«Спал отлично и в 8½ пил чай. Через час поехал на станцию, где был оперативный доклад. В 10 час. отправился с Николашей и другими по жел. дор. в Самборг. Приехал туда около часа и был встречен Брусиловым и моей чудной ротой 16-го Стрелкового Имп. Александра III полка – под командой ее фельдфебеля. Проехал в штаб-кварт. Брусилова, где назначил его генерал-ад[ъютантом]. Он нас накормил завтраком, после чего вернулся в поезд и продолжал путь на юг. Первая гряда Карпат была хорошо видна. Погода стояла дивная. Около 4 час. прибыл в Хыров, где был собран весь 3-й Кавказский корпус ген. Ирманова. Обошел все части пешком и затем объехал их в моторе и благодарил за боевую службу. Вид полков великолепный. Так был счастлив видеть своих ширванцев. Вернулся в поезд и продолжал путь на Перемышль, куда приехал в 7 час. По улицам стояли шпалерами запасные батальоны и дружины. Заехал в церковь, устроенную в жел. дор. сарае и затем в дом, приготовленный для Николаши и меня. В 8 час. поехали к обеду в гарнизонное собрание, где было собрано разное вооружение, найденное в австрийских складах. Вечер был теплый, как летом, и с луной.

Итак, я попал в Перемышль, по милости Божией, через месяц и два дня после его падения. Масса сильных впечатлений»[262].

Стоит заметить, что великий князь Николай Николаевич был награжден орденом Св. Георгия 3-й ст. (за взятие Львова в 1914) и орденом Св. Георгия 2-й ст. (за взятие Перемышля в 1915).

Эту седьмую поездку с начала Великой войны Государя на фронт позднее подробно описывает и объясняет в своих эмигрантских воспоминаниях жандармский генерал-майор А.И. Спиридович (1873–1952), который отвечал за безопасность «августейшего венценосца». Здесь остановимся подробнее, т. к. многие моменты этой поездки были связаны не только с военными стратегическими задачами, но остаются в других отношениях актуальными для нашей страны до сегодняшнего дня. В частности, А.И. Спиридович особо подчеркивал:

«Собственно говоря, поездка Государя вызывалась следующими соображениями, которые тогда, конечно, держались в строгом секрете. По плану главнокомандующего Юго-Западным фронтом Иванова, вернее, по плану его начальника штаба Алексеева, победоносное занятие нашими войсками Галиции должно было закончиться перевалом через Карпаты и занятием Венгрии. К началу апреля 3-я армия генерала Радко-Дмитриева овладела главным Бескидским хребтом, а корпуса 8-й армии Брусилова стали спускаться с главного хребта. Ставка, относившаяся сначала к проектам Иванова и Алексеева осторожно, стала, наконец, на ту точку зрения, что отныне главный центр действий надо перенести на Юго-Западный фронт, что надо идти на Венгрию.