Время перемен (ЛП) - Эшли Кристен

— А может, и нет, Кэди, — тихо сказал он. — Я могу представить, что не делал тебе прозрачных намеков, но не очень-то весело нападать на тебя, когда ты не сделала ничего, чтобы этого заслужить.

О, боже мой.

Как же мило.

И все же.

— Это я переехала сюда, — осторожно напомнила я ему.

— Да, ты. И я понимаю, на это есть причина, но нам придется поговорить о ней, когда я разберусь с этой дерьмовой ситуацией.

Наверное, это разумно.

Но что, если, разбираясь, он пойдет совсем не в том направлении?

Или, по крайней мере, не в правильном для меня.

Осторожно и более чем слегка испуганно я спросила:

— У тебя что-то происходит с дочерью и ее мамой?

— Если волнуешься, что мы снова с ней сойдемся, не надо.

Это было большим облегчением, за исключением той части, что он перешел к мысли о моем беспокойстве по этому поводу.

Даже если именно это меня и беспокоило.

— Я не…

— Не надо, — прошептал он, и я тут же замолчала. — Между нами столько всего, Кэди, не добавляй к этому глупую ложь, которая заставит все остальное взлететь на воздух. Кажется, чтобы зажечь этот хлам, нам много не нужно, нет причин бросать туда пылающий факел.

Я закрыла рот и почувствовала, как кровь слишком быстро побежала по венам, заставляя чувствовать жар во всем теле.

— Ты приехала сюда из-за меня, — заявил он.

О боже, вот оно.

О боже, не важно, насколько это было очевидно, прямо сейчас я должна была признать вслух, что это правда.

— Да, — сказала я.

— Значит, ты чего-то от меня хочешь.

Боже.

Вот оно!

— Да, — повторила я.

— И я знаю, чего ты хочешь.

Застыв на месте, я уставилась на него.

— И прежде чем мы начнем этот разговор, я должен разобраться, что со мной происходит, потому что я знал, почему ты здесь, но не понимал, что мне делать, и вместо того, чтобы справиться с этим, сделал все наоборот.

— Я тоже не очень хорошо справлялась с этим, Курт, — сказала я правду, которую он знал, но заслуживал услышать от меня.

— Так что, может, нам стоит хотя бы раз подумать о происходящем, и переждать, пока я выслежу психопата, жаждущего мести, и тогда, возможно, мы сможем кое-что выяснить.

Я ждала семнадцать лет, чтобы взять себя в руки и преодолеть этот эмоциональный и физический путь к Курту. Мне претила сама мысль о том, что придется ждать еще один день.

Особенно, учитывая то, как он вел себя сейчас.

Я не поделилась своими мыслями. Вместо этого я сказала:

— Похоже, мудрый план.

Он уставился на меня, и его взгляд был настолько интенсивным, что я испытала неловкость и подавила зарождающуюся надежду на возможность чего-то добиться.

Чтобы покончить с этим, я спросила:

— С твоей дочерью все в порядке?

— Она само совершенство.

— Это хорошо, — пробормотала я.

— Нет, в этом-то и проблема.

— Я... — Я покачала головой. — Что, прости?

— Она само совершенство. И из того, что происходит между тобой и мной, я вижу, что поступаю в отношении ее матери также. Мы расстались еще до того, как она узнала о беременности. Сначала это не было хорошей новостью, потому что я не мог знать, что значит иметь Джейни, насколько прекрасно, что она станет частью моей жизни.

Ох, и как же прекрасно это прозвучало.

— Конечно, — прошептала я.

— Я только и делаю, что злюсь на ее мать за то, что она сделала нечто бесспорно безумное, и хотя у нас общий ребенок, хороший ребенок, идеальный, я никогда об этом не забывал.

Я не могла поверить, что он говорит это мне.

Не могла поверить, что он делится этим со мной.

— Я все еще не понимаю, как идеальный ребенок может быть проблемой, — нерешительно подтолкнула я.

— Потому что дети впитывают все. Твои слова. Твое выражение лица. Твое настроение. Атмосферу в помещении. Вещи, остающиеся невысказанными, особенно между двумя людьми, которые им небезразличны. Они чувствуют вибрации и вбирают это дерьмо в себя. И раз я злюсь на ее маму, что делает Джейни?

— Не знаю, — тихо ответила я. — А ты как думаешь, что она делает?

— Ведет себя идеально, чтобы я больше не злился на ее маму, или чтобы у меня не было больше причин злиться на нее, или чтобы доказать мне, что она заслуживает быть на этой земле, тогда как я не считал начало ее жизненного пути по-настоящему великолепным.

— Она еще мала, Курт. Ты, правда, думаешь, что она размышляет о подобных вещах и действует соответствующе?

— Сознательно — нет. Бессознательно — однозначно.

К сожалению, он, вероятно, был прав.

— Теперь я понимаю, почему ты так думаешь.

— Да, так что теперь мне нужно не только пройти через путь совместного воспитания дочери с женщиной, которая разрушила мое доверие самым худшим образом, но и найти для этого свой способ. Мне также приходится беспокоиться, не причинил ли я дочке серьезного вреда.

— Если происходит что-то плохое, а этого может и не быть, дети приходят в норму, — сказала я.

— Ты отправилась к брату, чтобы помириться, а этот осел всю жизнь вел себя с тобой как засранец. Он ненавидел тебя. Относился ко мне как мудак. К счастью, мне всего пару раз пришлось находиться рядом с ним, но оба раза я хотел ударить его в лицо за то, как он вел себя с тобой. Но вот ты здесь, в сорок один год, и ты пытаешься его вернуть, хотя он не заслуживает и секунды твоего времени. Думаю, это потому, что с момента нашего знакомства, и до твоего визита к нему этим летом, ты не теряла надежды найти свое место в семье, которая не хотела тебя видеть.

Он заметил мое потрясенное выражение и подошел ближе.

Полночь разволновалась и обнюхала его, но Курт смотрел только на меня.

— Кэди, я говорю это не для того, чтобы тебя обидеть. Я так и не понял, почему ты держишься за этих людей. Твоя мама никогда не смотрела дальше того, кем, по ее мнению, я был, просто чтобы увидеть, кем я был для тебя. Но дело не во мне. Дело в том, что она не скрывала, что едва терпела тебя и решения, что ты принимал в своей жизни, даже хорошие, и я говорю, что она понимала — я непростой человек, но даже не пыталась не только узнать меня, но и понять, что ты во мне нашла. Твой отец всегда был жестким, и вел себя со мной круто, но он был слабаком. Он позволил ей руководить, хотя должен был заботиться о своей дочери. Я хочу сказать, что мне нужно перестать быть слабаком и начать заботиться о своей дочери.

— Ты не слабак, Курт, — твердо заявила я.

— Чтобы простить и жить дальше, нужно гораздо больше мужества и смелости, чем для того, чтобы держать обиду и довести ее до озлобления, нужно всего лишь найти способ превратить чувство сожаления во что-то, что можно переосмыслить.

На это мне нечего было ответить.

Потому что у меня было столько всего, чтобы ему сказать, голова наполнялась словами, сердце — надеждой, но рот должен был оставаться на замке, дав Курту время пройти этот путь.

Хоть я и молчала по этому поводу, но не могла оставаться абсолютно спокойной.

— Мы с братом и родителями что-то упустили, Курт, чего не произойдет с твоей дочерью. Я знаю, они меня любили, может, это не относится к брату, но мама и папа любили. Вот только любили недостаточно. И всего лишь факт, что ты размышляешь надо всем этим, беспокоишься, тратишь время на раздумья, говорит о том, что ты любишь ее более чем достаточно. Так что это всего лишь предположение, но я думаю, с твоей дочерью, вероятно, все будет в порядке.

— Для отца «вероятно» — не вариант.

Я смотрела ему в лицо, точно помня, почему так сильно в него влюбилась.

Он держал меня за руку.

Он был потрясающим любовником.

Он смеялся над моими шутками.

Он достучался до меня, когда никто другой этого не сделал.

И он был из тех людей, кто говорит подобные вещи.

— Для хорошего отца «вероятно» — не вариант, — ответила я. — А, учитывая, что это чистая правда, в конце концов, я знаю, с ней все будет в порядке, потому что ты, во что бы то ни стало, намерен этого добиться.