Мадам Змея - Виктория Холт

— Где твой господин? — закричал он. — Говори, глупец, или, клянусь Святой Девой, я перережу тебе глотку.

— Мой милостивый король… он… уехал… десять минут тому назад.

Франциск отшвырнул от себя этого человека.

— Значит, он бежал. Ему и его друзьям, заслуживающим гильотины, повезло. Вон отсюда… все вы! — крикнул он лакеям, поигрывая шпагой.

Франциск подал знак лучникам, и они бросились на несчастных лакеев, которые думали только о том, как им спрятаться от разъяренного короля. Они стали выпрыгивать на двор через окна. Король и его гвардия швыряли им вслед остатки трапезы. Королевский гнев не утихал. В окна летели тарелки, хрустальные бокалы, ножи и вилки. За ними последовали стулья, столы, зеркала. Затем король схватил алебарду и рассек ею все гобелены, висевшие на стенах; его ярость одержала верх над любовью к прекрасному.

Орудуя алебардой, он слышал нахальный голос своего шута: «Да спасет Вас Господь, Франциск Валуа! Вы уже мертвец, и Бог тому свидетель!»

Франциск знал, что, будь он моложе, он не рассердился бы так сильно. Он рассвирепел оттого, что ему напомнили, как близок он к могиле.

Он страдал.

Катрин тоже была несчастна. Ей удалось изгнать Диану со двора, но эта женщина захватила с собой мужа Катрин.

Печаль овладела королем Франции. Он не мог простить сына, явно с нетерпением ждавшего его смерти. Генрих провел в Ане четыре недели, прежде чем осмелился появиться при дворе. Дофин метался между Фонтенбло и Ане до тех пор, пока больной король не понял, что ему следует помириться с дофином. Однако в его сердце не было любви к Генриху; Франциск приблизил к себе Карла, в котором души не чаял.

Но Генрих, являвшийся хорошим солдатом, мог оказаться полезным своему отцу. Мир с Испанией еще не означал мира с Англией. Генрих вернулся из своего недолгого изгнания, чтобы помочь отцу в его борьбе с британцами.

Были предприняты отчаянные попытки высадиться на побережье Сассекса и острова Уайт. Обе закончились бесславно. Неудачей завершилась попытка отбить у англичан Булонь.

Когда Франциск разбил свой лагерь под Аббевиллем, короля постигло одно из главных несчастий его жизни.

Август выдался жарким; на улицах города запахло гниющими отбросами. Вскоре страшная весть долетела до лагеря. В Аббевилль пришла чума!

Франциск немедленно издал приказ, запрещающий солдатам ходить в город. Он знал, что это — конец кампании. Он мог сражаться с неприятельской армией, но не с чумой. Он должен заключить мир с англичанами, найти союзников, повысить боеспособность всех французских крепостей.

Он лежал в своей роскошной кровати — даже в походе его ложе было роскошным, — и с грустью думал о годах своего правления Францией, начавшихся блестяще и заканчивавшихся бесславно. Сумеет ли осторожный Генрих вернуть себе все потерянное его отцом?

Франциску доложили, что граф д'Энген просит об аудиенции; когда молодой красавец пришел к королю. Франциск тотчас увидел на его лице следы недавних слез.

Граф упал на колени, не посмев приблизиться к королю; в его поведении было нечто странное; страх закрался в сердце Франциска.

— Что случилось? — спросил король.

Молодой граф попытался найти нужные слова, но сумел лишь всхлипнуть. Король, приподнявшись на локте, приказал ему немедленно сообщить, какую новость он принес.

— Сир, этой ночью я ходил в город.

— Что? — взревел король. — Тебе известен мой приказ?

— Сир, я был там по воле герцога Орлеанского.

Король улыбнулся украдкой. Молодой, безрассудно смелый Карл, несомненно, заявил, что не боится ничего, даже чумы. Какие проделки он вытворял в детстве! Но сейчас не до шуток. Его следует наказать. Но что с этим умным молодым человеком — любимцем Франциска? Почему д'Энген стоит на коленях и хнычет, как девушка?

Франциска охватила тревога. Он приказал графу продолжать.

— Мы были в доме купца.

— Дальше! — потребовал король.

— Там жила девушка — дочь купца. Герцог видел ее, она ему понравилась.

— И что?

— Она умерла… от чумы.

— Глупец! — закричал Франциск. — Ты явился ко мне, чтобы поведать об этой идиотской выходке? Клянусь честью, ты заплатишь за это. Я заточу тебя в тюрьму. Дурак!

— Это еще не все. Когда мы оказались возле дома, ее тело увозили на повозке. Герцог настоял на том, чтобы мы вошли внутрь. Он думал, что это — уловка отца, спрятавшего свою дочь.

Внезапно Франциску стало дурно. Он понял, что граф пытается сообщить какую-то страшную новость. Д'Энген мягко, осторожно подготавливал к ней короля Франциск раскрыл рот, чтобы закричать, но из его горла не вырвалось и звука.

— Мы увидели кровать, на которой она умерла. Герцог, по-прежнему считая, что девушку прячут от него, рассек постель своим клинком. Перья полетели по комнате… они опускались на нас… Перья из перины, на которой лежала девушка, недавно умершая от чумы!

— Боже мой! — простонал Франциск, боясь взглянуть на молодого человека.

— Ее отец смотрел на нас, но, думаю, он нас не видел. Чума поразила и его.

Франциск стремительно встал с кровати.

— Довольно болтовни. Где мой сын?

Д'Энген вскочил на ноги, преграждая путь королю.

— Вы не можете пойти к нему. Вы этого не сделаете.

Франциск оттолкнул молодого человека в сторону. Король почувствовал, что его ладони покрылись потом. Он побежал к палатке своего младшего сына.

Люди, стоявшие возле нее, попытались остановить Франциска. Он заорал на них. Для короля не существует ничьих приказов! Если они не отойдут в сторону, их постигнет кара.

О горе! Его любимый сын Карл лежал на кровати. Неужели еще вчера утром он, Франциск, улыбался, глядя на него?

— Карл! — с надрывом закричал король. — Мой дорогой сын! Как ты мог…

Его голос дрогнул — Карл поднял глаза, но не узнал отца. Д'Энген, войдя в палатку, остановился возле короля. Граф беззвучно плакал.

— Священник умолял нас отойти от города, — сказал молодой человек, обращаясь как бы к самому себе. — Он был прав… когда говорил, что мы играем со смертью…

Франциск повернулся к графу.

— Надо что-то сделать! — закричал король. — Где наши лекари?

Д'Энген поднял свои печальные глаза и посмотрел на Франциска. Они оба понимали, что ничего уже нельзя сделать.

Постареть, оставив в прошлом славную молодость, потерять вкус к некогда любимой всей душой жизни — вот печальный удел человека, думал Франциск.

Господь отвернулся от него. Ему не везло на поле брани; он потерял двух самых дорогих сыновей; он остался с третьим сыном, постоянно раздражавшим его. Любовница изменяла ему, и у него не было ни сил, ни желания найти ей замену. Охота утомляла его. Что осталось больному старику, который когда-то был сильным юношей?