В оковах тишины - Максим Ларц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я не буду ехать рядом с ней.
— Как вам угодно, госпожа Яна.
Анур буркнул что–то про помощь Хитчу и пересел в начало фургона. Через минуту обоз тяжело тронулся, и Конгрин, укутавших в шкуры, произнёс:
— Горф не заслужил такой смерти.
— Да, — согласился Роман. — По крайней мере, он умер без мучений.
— Он всегда говорил, что ждёт смерти в бою, и вот… — угрюмо протянул Конгрин. — Проклятый Роф и его ублюдки… Хотел прирезать нас, как свиней, а потом прибрать всё к рукам.
— Жертва Горфа не будет напрасной: они больше никому не причинят вреда.
Конгрин энергично кивнул и, посмотрев на фургон, шёпотом сказал:
— Хитч тебя теперь новым командиром считает.
Роман промолчал.
— Думает, ты рыцарем был, которого титула лишили, — продолжил Конгрин и, уставившись на Романа, заговорщическим тоном добавил: — Не только ему так кажется.
— Брось, Конгрин, — покачал головой Роман. — Какой из меня рыцарь? Я такой же простолюдин, как и вы.
— Ну да, — обиженно произнёс Конгрин, будто Роман не хотел делиться с ним тайной. — Не может обычный простолюдин одолеть сразу четверых. Солдаты…
— Я не стану спорить, Конгрин, — твёрдо сказал Роман. — Ты устал, я тоже. Сегодня нам пришлось нелегко. Давай просто отдохнём.
Конгрин хотел ещё что–то сказать, но в последний момент передумал и закрыл рот. Роман поймал испытующий взгляд Яны и уставился на светлеющее небо. Он закрыл глаза и неожиданно уснул.
— Ну, рассказывай, с кем опять подрался, сынок?
Отец улыбался, как и всегда: добродушно и искренне. Его мужественное лицо, молодое и красивое, с карими, как каштаны, глазами, сияло на фоне утреннего солнца.
— Да так…
Роман закинул удочку и принялся ждать. Поплавок вдруг утянуло под воду, и Роман чуть не выпустил рукоять из рук.
— Тяни! Давай–давай!
Он закрутил катушку и начал вытягивать добычу вверх. Отец поспешно выловил рыбу сачком и, схватив её за жабры, поднял перед собой.
— Смотри, какая большая! Ну–ка возьми.
Роман радостно вытянул руки вперёд и замер: всё было в крови. Она стекала с его ладоней и тут же впитывалась в землю, словно вода посреди песчаной пустыни. Сознание его вдруг прояснилось.
«Это сон?» — Он огляделся вокруг, ища Заувен, но её не было рядом.
Роман посмотрел на отца — тот больше не улыбался. Глаза его наполнились непривычной тяжестью, а лицо осунулось и почернело.
— Отец… Пап…
«Жаль, что ты всего лишь плод моего воображения», — печально подумал он.
Отец, будто прочитав его мысли, спросил:
— Разве это имеет значение?
— Имеет. — Роман поджал губы и повернулся к озеру. — Будь ты жив, ты назвал бы меня убийцей.
— Не делай из себя монстра, сынок.
Отец встал рядом. Роман вдруг понял, что здесь, во сне, он был выше его на голову. В их последнюю реальную встречу он едва доставал ему до груди.
— Либо ты, либо тебя, Рома. По–другому в этом мире никак.
— Кажется, где–то я это уже слышал.
Отец приобнял его за плечи и спустя мгновение неожиданно растворился. Роман посмотрел на другой берег и сквозь белёсый туман, поднимающийся с глади воды, увидел Заувен.
— Не хотела тебе мешать, — услышал он её голос точно вблизи. — Не против, если мы переберёмся в храм?
— Не против. — Роман бросил тоскливый взгляд на брошенные удочки и зажмурил глаза перед тем, как мир закружился вокруг него.
Воцарившаяся в древнем храме тишина приятно ласкала слух. Это тёмное, странное место давно стало родным домом — даже несмотря на то, что всё происходило лишь во сне.
— Я вижу, ты не в лучшем расположении духа, — сказала Заувен. — Не стоит хандрить, ведь сегодня ты сделал первый шаг, как и полагается адепту. Покажи, чему ты научился.
Роман медленно вздохнул носом и сосредоточился. Он сразу вспомнил нужное ощущение и смог почувствовать силу внутри себя. В голове всплыл нужный символ, и Роман сделал бесшумный шаг.
— Я будто вижу магическое ядро, — сказал он. — В центре груди.
— У каждого по–своему, — произнесла Заувен. — Ты видишь то, что ожидаешь.
— А у вас разве по–другому? — удивился Роман.
— Я никогда не чувствовала и не видела так называемого «ядра», — ответила Заувен. — Энергия течёт по всему моему телу: от макушек до самых пят. — Она очаровательно рассмеялась и добавила: — По крайней мере, когда у меня было тело.
— А сейчас?
— А сейчас я лишь дух, — ответила Заувен. — Я и есть эта энергия.
Незаметно они прошли в комнату с кругами, где Роман проводил большую часть сна, и сели на каменную скамью.
— Моя сила будет расти?
— Будет, — кивнула Заувен. — Но не надейся на быстрый рост. Не забывай, что учение Заякнар совсем не похоже на то, что изучают люди и эльфы.
— Что вы имеете в виду?
— Чтобы скрыться от чужих глаз, тебе не нужно тратить свои силы. Наши способности заключены в тенях, что окружают нас, в ночи, которая приходит на смену дню, и в непоколебимой, искренней вере.
— Вы же смогли стать магом, который способен создавать порталы даже в другие миры, — возразил Роман.
— Кажется, ты стал забывать, сколько мне лет.
— Но…
— Я прирождённый чародей, который практиковался столетиями, Роман, — мягко перебила его Заувен. — Ты же пробудил свою силу только благодаря случаю.
— Случаю?
— Благодаря мне, — ответила она. — Но, поверь, даже этого хватит, чтобы стать искусным тиховником.
— Выходит, никакой… стихийной магии? — Роман неопределённо взмахнул рукой. — Удары молнией или, может… огненные шары из рук.
Заувен едва заметно и, как показалось Роману, грустно улыбнулась — будто его слова заставили её вспомнить давно позабытое прошлое.
— Все мужчины одинаковы, — вполголоса произнесла она, но через миг улыбнулась уже широко и открыто: — Оставь боевую магию тем, кто наделён внутренней мощью от природы.
— Это не то, что я хотел услышать, — признался Роман.
— Для огненных шаров у тебя есть элементаль, мой дорогой, — ласково произнесла Заувен. — Я уверена, тебе будут подвластны другие чары — те, что требуют лишь терпения, ума и концентрации.
— Например, то, что сделала Ангэрэт?
Заувен сразу посерьёзнела и глянула на Романа совсем другими глазами. Не торопясь, словно желая сделать это как можно тактичнее, она сказала:
— Эльф использовала Равноценный Обмен. Постарайся не сближаться с ней.
— Почему?
— Я не стану тебе лгать: Обмен не всегда связан со смертью, ведь иногда можно передать лишь часть сил,
