Еда и патроны - Артем Мичурин

Амбал по имени Ефим, как успел запомнить Стас, подошел к грузовичку сзади, нажал на какую-то железяку, и двери куба с душераздирающим лязгом несмазанных петель открылись.

— Залазь.

Стас глянул внутрь и поморщился от ударившего в нос тяжелого и непривычного запаха бензина.

— А ехать долго будем? — спросил он. — Тут же дышать вообще нечем.

— Выживешь, — лаконично ответил Ефим и загнал Стаса в адский куб, больно пихнув стволом под лопатку.

Створки закрылись, наполнив металлический ящик звуком многократно усиленного скрежета, хлопнула дверца кабины, и автомобиль, надрывно затрещав двигателем, тронулся. Запах стоял просто одуряющий и, вопреки наивным ожиданиям, при движении не выветривался, словно конструкция ржавого монстра была изначально рассчитана на уморение пассажиров. Стас поднялся, насколько позволял потолок, ухватился за прутья решетки крошечного окна и припал носом к этому единственному источнику свежего воздуха.

Автомобильчик, несмотря на свой неказистый внешний вид, двигался довольно шустро. За окошком с внушительной скоростью мелькали дома, деревья и прохожие. Минуты через три железный монстр, наконец, замер возле угрюмого трехэтажного здания из красного кирпича, обнесенного железобетонными плитами с колючкой поверху.

— Выходи, — скомандовал Ефим, и Стас с радостью покинул передвижную газовую камеру. — Пошел к воротам.

Мрачная грязно-красная коробка с зарешеченными окнами и вышками по углам забора, окантованного тремя рядами колючей проволоки, не оставляла сомнений относительно своего предназначения. Однако для еще пущей ясности над воротами заведения черным по почти черному красовалась надпись, выведенная изящным готическим шрифтом, служащая одновременно и вывеской, и средством наглядной агитации:

«Центральная тюрьма города Муром «Черный закат».

Каждому по заслугам».

Ефим подошел и постучал кулачищем в прямоугольник калитки на железных воротах. Тишина. Еще раз… И еще… Через пару минут с той стороны что-то лязгнуло, и в дверце калитки образовалась щель с глядящими оттуда водянистыми красными глазами.

— Чего надо? — недовольно буркнул хриплый голос.

— Блядь! Опять нажралось, животное?! — заревел Ефим, стараясь брызнуть слюнями точно в пьяные зенки за прорезью. — Открывай, паскуда! Я на тебя, блядь, рапорт напишу, долакаешься.

— А ты писать-то умеешь? — поинтересовались из прорези.

Ефим шутку не оценил, и огромный кулак врезался точно в смотровую щель, заставив острослова отскочить назад, повинуясь инстинкту самосохранения.

— Тихо, тихо, — раздалось уже на некотором отдалении. — Не балуй. Чего устраиваешь тут?

Автоматчики на соседних вышках, посмеиваясь, наблюдали за спектаклем, разнообразящем их суровые трудовые будни.

— Сука, я ведь насру сейчас на все твои подвязки и шею-то цыплячью сломаю! — пробасил Ефим, разглядывая обидчика в прорезь.

— Ладно, хорош тут… Отойди от двери, открою сейчас. Учти, у меня автомат.

Конвоир молча отступил на два шага, и калитка открылась.

— Проходи, — буркнул тощий мужичишка в бушлате не по размеру и отскочил в сторону, держа наготове АКСУ.

— Главный где? — срываясь на рычание, спросил Ефим.

— У себя он. Иди давай, здесь нельзя стоять.

— Я с тобой поговорю еще, — потряс Ефим пальцем в сторону мужичишки и тычком ствола направил Стаса вперед по коридору из столбов, соединенных рядами колючки.

Следующая калитка открылась быстро и даже без стука. Видимо, перепалка у ворот всем была достаточно хорошо слышна. Троица вошла в здание, миновала серо-зеленый обшарпанный коридор, свернула направо и замедлила ход возле двери с табличкой

«Администрация».

— Стоять, — на плечо подконвойного легла рука и, небрежным движением придав необходимое ускорение, направила его прямо в руки тюремному начальству.

— Что за?.. — мужик в зеленом камуфляже вскочил из-за стола, расплескав чай, и уставился на влетевшего в комнату Стаса.

Два конвоира нарисовались следом, чем сразу внесли ясность в картину.

— Принимай постояльца, — без лишних вступлений перешел к делу Ефим.

— Кто это? — раздраженно спросил мужик, стряхивая чай со штанов и кивая на Стаса.

— Бродяга один. Передержать нужно пару дней. Буров распорядился.

— Да? Распорядился? — мужик отлепил мокрую штанину от ноги и обмахивал ее ладонью, пытаясь просушить. — А куда мне сажать его, он не уточнял? Все камеры забиты.

— Уточнял, — невозмутимо парировал Ефим. — В одиночку.

— Ну ни хрена себе! Может быть, стол мой на улицу вынесем?! Я там работать буду, а здесь одиночку организуем для гастролеров всяких.

— Ладно, — на полном серьезе ответил Ефим и кивнул своему напарнику в сторону стола. — Бери справа, а я слева.

— Стойте! — мужик оперся руками о нежно любимый предмет интерьера своего рабочего кабинета и возмущенно вытаращил глаза. — Сдурели, что ли? Давайте его в общую запрем. Пару дней — ничего страшного, сидя поспит.

Стас хотел было возразить, но его опередил Ефим:

— У меня четкие указания от Бурова, чтоб задержанный ни с кем из заключенных не общался. Понятно?

— Понятно, понятно, — главный задумался, почесывая коротко стриженый затылок. — Слушай, а давай его к смертнику подсадим.

Стас остолбенел, не веря собственным ушам.

— Ты ебанулся, что ли? — логично предположил Ефим.

— А что? — мужик не сдавался. — Уж с кем общаться завсегда можно, так это со смертником. Его через недельку казнить должны. Это же все равно, что в пустой одиночке. А? Да ты не переживай, — поспешил мужик успокоить, уловив озабоченное выражение гвардейского лица. — Он смирный, к тому же с дырой в плече. Ничего твоему гастролеру не будет.

— Ну, в принципе…

— Вот и отлично, — мужик резво подскочил к Ефиму и пожал его лапищу аж двумя руками. — Как оформить-то?

— Напиши —

«Стас. Временно задержанный в интересах следствия».

— Ясненько, — мужик схватил телефонную трубку и крутанул рычаг. — Андрюша, зайди-ка ко мне с Сашкой вместе.

В дверях появились два человека в потрепанном зеленом камуфляже.

— Разместите клиента в пятую камеру.

Тюремщики вопросительно переглянулись.

— В пятую, в пятую, родной, — подтвердил хозяин кабинета. — Давай поживее.

Стасу тут же заломали руки и потащили к двери.

— Это произвол, бля, полнейший! Я обо всем Бурову сообщу! — решил он высказать напоследок свое веское мнение, за что незамедлительно получил коленом в печень и, ловя ртом воздух, повис на руках надзирателей.