Один на льдине - Владимир Шитов

- Сейчас придет к вам один специалист. Оформите ему ордер из моего фонда жилья... На улице Красных Партизан, три.

Потом обращается ко мне:

- Идите в горисполком за ордером... Дом еще строится, но это дело ближайшего времени.

Я к нему с рукопожатьями и благодарностями:

- Красных, значит, партизан, номер три?

- Трехкомнатная, - поясняет этот добрый человек из Сыктывкара.

И я, как в бреду, бегу по инстанциям и через два часа у меня на руках настоящий с настоящими печатями ордер...

Тут я и вспомнил свою уличную кличку - Партизан. Стало стыдно перед этим человеком за свою неправедную жизнь.

А что поделаешь? Советская Конституция декларировала всем гражданам Союза право на жилье. Только жилье это, чаще всего, на три метра под грунтом.

Нет, братки, мы туда еще погодим.

Ордер уже есть. Дом еще не построен. ОБХСС достает аж до печенок. На меня идут тучи жалоб: шабашит, живет не по средствам, болтается по всей стране в командировках за государственный счет - много чего писали такого, что я бы согласился с мнением партийного товарища, назвавшего меня "редкой птицей". Тучи эти все сгущаются. Я чувствую тревогу, как беременная женщина - запахи.

Уехать в Москву или в Киев? Там меня сажали и без докучливого внимания не оставят. Уж лучше здесь, на севере, где много бывших, как я, зека и где как-то попроще диалоги с Уголовным кодексом.

Думаю, оторвусь-ка я в благословенную Грузию.

Отдохну от этого уже трудно переносимого напряжения. И оторвался. Почему в Грузию - расскажу.

Глава двадцать шестая.

Кавказский пленник

1

Когда из северных снегов, продравшись через снеговые облака, ты с поднебесья падаешь в субтропики и - прямо с трапа самолета тебе в нос шибает не ментовский сержант, а запах цветущего юга и ни с чем не сравнимый, шашлычный дымок - это не приедается.

Есть такая песня: " ...Ворье Ивана знало, с почетом принимало..."

Вот и меня встретили "с почетом" крупные тбилисские воротилы. Два месяца - вино, хинкали, зелень и горный воздух. А потом начинаешь думать о работе. О такой работе, чтобы не посадили. Так я и говорю своим знакомым. Они меня вроде бы понимают:

- Ты, Николай, нужный человек: ты - строитель! -и определяют работать руководителем на строительство комплекса по изготовлению витаминной муки в совхоз "Гамарджобо". Это вблизи Тбилиси в Марнаули. Совхоз в основном азербайджанский, директор грузин, тип хозяйства - феодальное. Все живут по чину.

Как же оно устроено? Если упростить схему, то это выглядит так: де-юре хозяйство - государственное, а де-факто - частное. Денег рабочие не получают. Все получает начальство в строго определенной иерархии, вершина которой - Первый Секретарь ЦК КП Грузии Эдуард Шеварднадзе, этот мент из ментов. Будучи руководителем МВД Грузии, он законопатил в тюрьму родного своего брата и тем приобрел репутацию несгибаемо честного борца за чистоту партийных рядов. Так делалась им, главным жуликом Грузии, карьера.

В "общественном стаде" пасется личный скот, но если это тысяча голов скота, то пятьсот из них принадлежит директору совхоза, двести - парторгу, по пятьдесят - конторским служащим и специалистам и по одной-две трудящимся скотного двора. И так далее.

А как же плановые сдачи сельхозпродуктов, спросят меня? Я уж молчу о двух-трех урожаях в год, которые позволяли манипулировать цифрами в отчетных документах. Главное оружие - госпожа приписка. Если, например, по бумагам за хозяйством числится десять тысяч гектаров сельхозугодий, то фактически их вдвое больше. Все это обрабатывается, подсчитывается, сдается с малым перевыполнением обязательств. Но большая часть урожая плюс откормленный за государственный счет скот делятся между всеми строго по ранжиру. У всех этих "дехкан" огромные личные плантации, на которых работают черные их рабыни - женщины, все мысли которых, как мухи, витают над прилавками колхозного рынка в Тбилиси. И никакого труда "во имя процветания Родины".

Осенью мужчины делят большие ордена, которые не снились каким-нибудь строителям БАМа. Если и видели вы на БАМе пару-тройку кацо, так они или абреки, изгнанные из племени, или же комсомольские карьеристы, юные шеварднадзевцы.

2

В "Гамарджобу" - этот совхоз-курорт - я прибыл полный светлых надежд. Мне дали двухкомнатную квартиру под жилье. Показали бугорок, на котором я должен был поставить цех витаминной муки, дали тридцать человек рабочих, с которыми я провел производственное совещание на языке жестов.

В восемь утра следующего дня прихожу на объект - никого.

В девять прилетели две озабоченные птички, поискали на бугорке витаминизированного прокорма, не нашли и улетели. Может быть, в Турцию.

В десять на горизонте пропылил голубой трактор, замедленный, словно обдолбанный анашой.

В одиннадцать стали, подтягиваться похожие на изнуренных боями окруженцев рабочие-азербайджанцы, кстати, руководство совхоза - грузины, все остальные азербайджанцы.

Ладно. Поживем - увидим. Делаем обноску, разметку.

В двенадцать пополудни они собираются уходить. Я, глупый хохол и отчасти трудоголик, спрашиваю:

- Как?! Вы же только пришли.

- Обед... - говорят. Галдят по-своему. Черными пальцами в небо тычут, туда, где живет их аллах и всю несправедливость, творимую урусом, видит.

- Хер с вами. Обедайте. Жуйте. Поносьте.

С обеда приходят к четырем. Сиеста, мать бы их за ногу. И так недели две бьем штрабу под фундамент. Один пожилой азер: раз упал в канаву и сбил разметку, два упал. Не эпилептик ли, думаю? Не падучая ли у него? Гляжу, улыбается.

Я не выдержал и схватил его за грудки:

- Что ж ты, старина, делаешь?! Мне ж теперь снова начинать работу! Ты же все колышки мне повалял!

Как они все скопом подхватились:

- Урус! Гяур! Кяфир! Иди свой Москва! Шамиль - фашист биль! Шамиль орден получаль!

Биль он фашист или не биль - не знаю.

Только подошло время закрывать наряды, а я по расценкам не могу им по три рубля за день натянуть - работы-то никакой. Иду к директору - так и так. Директор говорит:

- Вах, дорогой мастер! По три рубля - обижаешь! Им надо закрыть хотя бы по двадцать рублей в день!

Я ему:

- Да какие же двадцать! Двадцать никак не получится!

Он мне:

- Если у тебя не получается, давай найдем тебе другую работу...

Я еще не понимаю подтекста происходящего. Я оскорблен как специалист такой, мягко говоря, не корректной оценкой моей работы, я ищу слова для объяснений, но он говорит свои слова:

- Ты лучше вози-ка нам брильянты!

Вот оно что... Ах же ж, как они спектакль-то разыграли! Но я еще по инерции горячусь и спрашиваю:

- На кой же черт вам тут в селе эти камушки?

И он объясняет, что к каждому большому советскому празднику обязан подарить колечко с "брюликом" жене начальника районного сельхозуправления. Это своего рода оброк. Тот дарит уже пару-тройку колечек районного масштаба в область, а область десяточек-другой передает в министерство сельского хозяйства Грузии. В свою очередь министр тасует коробочки и лучшее отстёгивает самому Секретарю ЦК Эдику Шеварднадзе - будущему министру иностранных дел СССР.

- Человек должен окупить затраты! Знаешь, сколько стоит у нас вступить в партию? А место секретаря Райкома КПСС знаешь сколько? - поднимает палец к небу и округляет наглые глаза. - А потом... - переходит он на шепот и заглядывает под стол, - ...потом деньги и брильянты поездами... самолетами... уходят в Кремль! Вот так они крутятся: туда... - большой палец указывает в небо, - сюда! - этот же палец направляет на пол. - ТудаСюда. Так, что вози-ка ты нам брильянты... Поезжай в Тифлис - там тебе все объяснят на высшем уровне... Бери на ферме поросенка, в конторе получи сколько надо денег и - поезжай в Тифлис...

3

В драме Шекспира "Венецианский купец" действует еврей-ростовщик Шейлок. И тем, кто забыл в силу каких обстоятельствах имя это стало нарицательным, я позволю себе напомнить.

Шейлок дал крупную сумму взаймы врагу евреев купцу Антонио, чем-то напоминающего мне американца Генри Форда. Шейлок берет с Антонио расписку, что в случае невыплаты долга в означенный срок он, Шейлок, имеет право вырезать из тела бедняги-купца фунт мяса. Антонио разорился и не может выполнить обязательство и отдать деньги, которые он взял, кстати, для своего друга Басанио. А Шейлок - вот он: отдавайте мясо, синьор. Но невеста Басанио, переодетая адвокатом, доказывает в суде, что да, Шейлок имеет право на фунт мяса, но не имеет права ни на одну каплю крови Антонио. И если Шейлок прольет хоть каплю этой крови, то ответит перед судом за убийство. Так Шейлок проиграл свой иск.

Таким вступлением я хочу предварить рассказ о том, как я закончил свою "бриллиантовую дорогу" в благословенной феодальной Грузии.

Но - к делу.

4

В этой книге я уже рассказывал о том, как мы с тем же Юдкиным почти два года мошенничали на подпольном бриллиантовом рынке, где работали выдающиеся жулики. Юра Юдкин был вхож в ту самую лабораторию ФИАНа, где и выращивались фианиты в искусственных кимберлитовых трубках. Многих людей мы "кинули" в республиках Кавказа и Закавказья, в Москве и Риге. Техника мошенничества была отточена до филигранности. Она была поистине ювелирной. Никто не мог отличить алмаз от фианита без специального спектрохромного анализа, где выявлялась углеродистая структура алмаза.