Следствие считать открытым - Дмитрий Туманов

Дремоту как рукой сняло. Посидев еще несколько минут, краем глаза я уловил новое движение тени на скале, а потом и выяснил его причину. Это оказалась всего лишь крупная ночная бабочка, невесть как оказавшаяся в горах и прилетевшая на свет моего костра. Но ее тень, падавшая на скалу, сделала бы честь и горному орлу.

Похоже, нервы сдают. Этак через месяц-другой я буду и от собственной тени шарахаться. Хорошо еще, что не видел никто, а то бы эти зубоскалы своими насмешками да подколами мне не меньше недели досаждали: «А вы знаете, наш знаменитый расследователь испугался мотылька!» — «Нет, не может того быть, у него же такая волевая внешность». — «У мотылька-то? Да, вы правы, он одним своим видом внушает совершенный ужас».

Виновник происшествия, полетав туда-сюда, вдруг сел мне прямо на колено. Я внимательно разглядел одинокого ночного странника, и мне стало немножко не по себе. На моей ноге сидела, поводя короткими толстыми усиками, бабочка Мертвая Голова — она так зовется из-за того, что белое пятно на ее спинке сильно походит на человеческий череп. Конечно, я не суеверен, но мир, в котором я родился и вырос, переполнен предрассудками в той же степени, как у лентяя — помойное ведро отходами. В частности, одна из таких дремучих страшилок гласит: Мертвая Голова — вестник смерти, а тот, на кого она сядет, — не жилец на этом свете…

Глупости все это. Я согнал невольного нарушителя моего душевного спокойствия и разбудил Таниуса — моя смена кончилась.

Мне редко снятся сны. Но один повторяется раз от разу, с давних времен отступления на Эштру. Черная грязная дорога пронзает бескрайнюю сумеречную равнину, исчезая за горизонтом там, где еще виднеется алый отсвет заката. По дороге едут сотни повозок и фургонов, бредут десятки тысяч людей. И я иду среди них. Время от времени кто-то падает, и бесстрастная молчаливая толпа затаптывает его в грязь. Мои ноги устали и подкашиваются, но останавливаться нельзя — надо идти туда, где еще светло.

В этот раз я иду рядом с госпитальной телегой, переполненной ранеными и больными. Странное дело, никто из них даже не шевелится, у меня возникает ощущение, что они все давно умерли. А зачем везти покойников, когда есть живые? Этот вопрос я задаю вознице и не получаю ответа. Может быть, и он мертв? Но когда я подхожу к нему и толкаю под локоть, человек в черной сутане поворачивается ко мне, и страх впивается ледяными когтями в мою душу — из темноты капюшона на меня глядит белая волчья морда с черными глазницами-провалами.

«Ты никогда не догонишь закат. Это — бессмысленно, — не разевая пасти, говорит мертвый волк, а его слова словно возникают в моей голове. — Рано или поздно ты устанешь, остановишься, упадешь. И тогда ты станешь дорожной грязью. Я предлагаю тебе то, до чего не додумался никто из них. Повернись туда, посмотри. — Он кивает назад, на восток, где сгущается непроглядный мрак. — За тобой следует вечность. Сделай один только шаг навстречу ей, и ты не пожалеешь». Я смотрю в темноту, но это не просто темнота. Там вообще ничего нет. Это — Бездна, она поглощает все и вся. Она тянется ко мне, и я в ужасе понимаю, что проваливаюсь в нее…

«Нет!» — Я решительно отвожу взгляд из бездонной пропасти.

«Как знаешь… — разочарованно произносит волк и отворачивается. — Если передумаешь — позови. Я всегда рядом».

Я проснулся со скверным настроением, зато появилось чувство, что меня не зря пытаются повернуть назад именно сейчас. Возможно, я что-то забыл там, в Лусаре. Лохматый шар Огненного Ока уже выполз из-за горы и издевательски щурился, как бы говоря: «Ничегошеньки ты там не найдешь, стоит ли время зря тратить?»

Стоит. Мы идем туда прямо сейчас. Трейсин, стоявший последнюю смену, ухмыльнулся и жалостливо посмотрел на меня так, как смотрят на душевнобольного. Что ж, может быть, ты и прав… Я растолкал мирно похрапывавшую парочку. Они тоже были сильно озадачены, но, сладко позевывая, покорно поплелись за мной.

С прошедшего дня в Лусаре ничего не изменилось — до чего ж серое и тоскливое место, как здесь вообще кто-либо мог жить? Теперь — в храм и в тайный ход. Пока Штырь и Таниус возились с хитроумным замком, я бродил по огромному пустому залу, вновь и вновь пытаясь вспомнить то важное, что я мог видеть здесь вчера.

И в это время взошло истинное солнце. Первые лучи, разрывая полумрак, ворвались в окна, ударили в зеркала, и весь храм озарился множеством световых волн. Солнечные лучи отразились и сошлись в одной точке — там, где был золотой постамент. И в мимолетное мгновение, промелькнувшее перед тем, как глаза сами собой закрылись от ослепительного сияния, в средоточии света над алтарем я увидел Ее.

Я полностью прозрел лишь через минуту, в глазах до сих пор мерцали разноцветные круги и странный силуэт. Над алтарем, конечно, уже ничего не было, солнечные лучи посредством зеркал освещали каждый уголок огромного зала, внутри стало светло, как в ясный полдень. Что это было — знак свыше, или же просто почудилось? Осознать увиденное я не успел, но где-то там, в глубинах подсознания, этот отпечаток останется навсегда.

В приделе жалобно заскрипела побежденная дверь — мои помощники одолели и этот барьер. Узкий коридор в форме стрельчатой арки, изгибаясь, плавно уходил вправо и под уклон, теряясь в темноте. Запалив факелы, осторожно, шаг за шагом, мы спускались вниз, опасаясь возможных ловушек. А они были. Под потолком изредка попадались разряженные самострелы, их стрелы валялись тут же, на полу. Затем стали попадаться захлопнувшиеся капканы, лезвия угрожающих размеров, замершие в последнем взмахе. Видимо, неведомые взломщики прошли и здесь. Не везде удачно — начали встречаться капли крови.

Потом на полу обнаружилось большое бурое пятно — идущий впереди уклонился от огромного топора, глубоко врубившегося в камень, но эта ловушка была двойной, и воришку зацепило шипастым стержнем. Рана оказалась смертельной — впереди виднелся его сморщенный трупик. Но он был далеко не один, на засохшей кровавой луже остались следы множества подкованных сапог и четкий отпечаток… колес? Может, они стенобитное орудие с собой тащили?

Осмотр тела ничего не дал — его бывшие подельники, заметая следы, не только сняли все вплоть до нижнего белья, а еще и изуродовали лицо до неузнаваемости. Но! Торопливость в воровском деле — плохой попутчик. Тело покойника тоже может о многом рассказать. Я долго и внимательно осматривал кожу, совершенно высохшую и напоминавшую пергамент. Есть! Сей контингент обожает делать татуировки, часто обозначающие принадлежность к тому или иному бандитскому клану. У этого на подмышке была наколота кобра, изогнувшаяся буквой «С» и обвивающая могильный камень. Картинка была достаточно распространена в воровском мире Эйса, ее следовало толковать так: «Верен Синдикату до гроба». Стало быть, это наши урки вломились в Лусар! Оу, да я горжусь вами, братки, — наш пострел везде поспел! Штырь недоуменно пожал плечами в ответ на мой вопросительный взгляд. Что, малек, оказался не в курсе дел? Ну не смущайся ты так, когда длинные руки Синдиката вскрывали этот ларчик, ты еще под стол пешком ходил,