Студенты. Книга 2 - Анатолий Аргунов

— Неужели окружающие все сволочи?

— Нет, я говорил не об этом. Я говорил, что без кропотливой работы с молодежью нельзя воспитать нормальную замену талантливому руководителю. Менеджеры, которыми гордится Запад, все прошли чью-то школу. Но никто, повторяю, никто из них после студенческой скамьи не стал руководителем более-менее крупной фирмы. Шаг за шагом, как любят повторять американцы, они идут к вершинам власти и достижениям. А у нас вчерашние младшие научные сотрудники без практики управления посажены на государственные посты. И что из этого получилось, ты видишь сам. «Эффективные» менеджеры лопнули, как мыльный пузырь, как только цены на нефть и газ на мировом рынке упали.

— Деда, давай ближе к теме. Ты вступил все же в партию? Как это произошло?

— После нескольких лет работы хирургом в сельской больнице меня пригласили в райком партии и без лишних разговоров предложили должность главного врача ЦРБ. Старый главный врач ушел на пенсию. Партия сделала выбор в пользу меня: молодой, энергичный, имеет опыт работы с людьми, прошел армию, значит, приучен к дисциплине. Логика вполне четкая… То, что я не был коммунистом, их не особо смутило. Правда, когда я уже уходил от первого секретаря райкома Геннадия Романовича, он посмотрел на меня как-то загадочно и сказал слова, которые я запомнил на всю жизнь: «Никогда не беги впереди паровоза, но поспевай всюду!» Мудрый был человек. Но в работе был жестким и непримиримым агностиком, зацикленным на партийных установках. Хотел выполнить все, что говорила партия. Вера в разум партии многих честных партийцев превратила в своеобразных рабов, заложников идеологии. Вот почему мы профукали такую страну, как СССР. Восемнадцать миллионов коммунистов свято верили своему генсеку, партийному лидеру страны. И эта вера транслировалась до обкомов, райкомов, парткомов и рядовых коммунистов. А тех, кто пытался противостоять, выгоняли за неподчинение партийной дисциплине. Партия не должна узурпировать власть ни внутри себя, ни в стране. Все, что не движется, не спорит, не обновляется, подвергается гниению изнутри. Так случилось с нашей партией.

— Деда, но ты не говоришь о себе, как было с тобой? — никак не успокаивался Дениска.

— За мной долго охотилась третий секретарь райкома Нелли Захаровна Лакова. Как всегда, эту должность занимали женщины. За глаза ее все звали Патриотка.

— Почему Патриотка? — усмехнулся Дениска.

— Все свои выступления она заканчивала обычно словами: «Мы все патриоты своего района, поселка, деревни, фермы…» — в общем, того учреждения или предприятия, где она выступала.

— Классно!

— Вот она-то и сагитировала меня, и сделала это очень эффектно.

— Расскажи, деда, как все произошло.

— Ну если не надоело, слушай. Только давай чайку попьем, не возражаешь?

— Нет.

— Людмила, — приоткрыв дверь в кухню, позвал громко жену Савва Николаевич.

— Слышу, слышу, что случилось? Дениске плохо? — подскочила жена.

— Все в порядке. С чего ты взяла, что ему плохо? — оторопел Савва Николаевич.

— Тогда что же ты кричишь меня.

— Хотел чаю попросить с морошковым вареньем. Сготовь, пожалуйста, а мы с внуком еще побеседуем.

— Дениска, дедушка тебя не утомил?

— Бабушка, ты чего?! Мы просто разговариваем. Мне интересно.

— Хорошо, сейчас сделаю чай. Продолжайте беседу, если хочется. Не буду мешать.

Она ушла, а Савва Николаевич, походив по большой, просторной комнате, остановился у окна.

— Ноябрь, а трава зеленая. Потеплело, и заметно. Раньше, в мои молодые годы, 7 ноября, в день Октябрьской революции, редко, чтобы не было мороза. Иногда такой крепкий, что на коньках по прудам катались.

— Ты чего, дед? Я что-то не помню, чтобы в начале ноября были морозы.

— Дениска, а тебе сколько лет и сколько мне? Я в три раза старше тебя, так прикинь, когда это было, в конце пятидесятых. Время-то как пробежало. Иногда ловлю себя на мысли, что все, что случилось в моей жизни, было не со мной, а с кем-то другим. Ну не мог я быть таким наивным, доверчивым лопухом… Посмотрю на ваше поколение: сплошные прагматики. Без выгоды не сделаете ничего.

— Не-е, деда, не совсем так. Мы тоже разные. Я до сих пор верю в порядочность. Бывает, обманывают, а мне хочется верить.

— Это оттого, Дениска, что не хочется терять друзей. Они познаются дважды.

— Как это?

— Первый раз в беде, а второй — в успехе. И неизвестно, где сильнее, — уклончиво ответил Савва Николаевич.

С подносом, на котором стояли чашки чая и ваза с вареньем, вошла Людмила Сергеевна.

— Савва, Дениска! Вот ваш чай, варенье и конфеты.

— Спасибо, бабушка. Садись с нами, вместе попьем, — пригласил внук.

— Нет, Дениска, спасибо. У меня срочные дела сегодня, а вы тут без меня как-нибудь обойдетесь.

— Жалко, посидели бы вместе, бабушка.

— В следующий раз, Дениска. Ну, я пошла. — Она захлопнула дверь и пошла одеваться.

— Тебя довезти? — уже на ходу крикнул жене Савва Николаевич.

— Нет, я такси заказала, чего тебя лишний раз дергать.

— Ну вот, мы в свободном полете, Дениска. Так на чем я остановился?

— На том, что Патриотка тебя обыграла, — напомнил Денис.

— А дело было так. Один инструктор райкома, Николай Круглов — Коля Круглый, как все звали его за спиной — был большим любителем женского пола. Куда ни поедет, везде заводит романы. Ругали его в райкоме все, но сор из избы не выносили, старались все списать на молодость и влюбчивость Коляна. Но тут произошла непредсказуемая история. Колька Круглый завел роман с дочкой первого. Девице еще не было восемнадцати, но она была бойкая и рано созревшая. Дело зашло далеко, до беременности. Скандал! Первый секретарь, говорят, отмордовал Кольку Круглова так, что живого места на нем не было, и заставил жениться. Кольке некуда деваться: или с треском из партии за аморалку, тогда строго с этим было, или под венец в ЗАГС. Церковные браки для коммунистов запрещались. В общем, свадьба состоялась. И Колька Круглый из гуляки превратился в тихого мужа-подкаблучника. Вот еще одна метаморфоза, которую трудно понять: вчера независимый крутой парень, женившись, попадает под каблук жены. Ну да ладно, сейчас не об этом. Колька Круглый отошел от важных дел в райкоме, все больше дома ошивался. А дела по политработе нужно было на кого-то возложить. И вот на бюро райкома Патриотка предложила меня. Мол, возьмем его в партию и поручим фермы объезжать: сам на уазике за рулем, семьянин, не загуляет, хорошо подготовлен, политически зрелый. В общем, решение они приняли. В один прекрасный день Патриотка подходит ко мне на каком-то совещании и говорит:

— Слышали, Круглов женился, ребенка ждут? Не смогли бы вы, Савва Николаевич, его позамещать — на фермы поездить, политинформации провести. Не разбивать же семью! Сами понимаете, склонности Круглова нас беспокоят, а сейчас он очень занят семейным бытом, не хотелось бы отрывать. В общем, вы человек творческий, с высшим образованием. Сами найдете, что сказать людям.

Вот так она меня и втянула в дело, а потом вопрос решился сам собой. Написал заявление и в тридцать три года стал коммунистом.

— Ну а что тебе лично дала партия? Ради чего в нее вступил?

— Ради чего? Система была такая. Продвижение вперед и в науке, и по служебной лестнице, как теперь говорят — карьерный рост — без партии было проблематичным, как, впрочем, и сейчас…

— А что сейчас? — не согласился Дениска.

— Это тебе так кажется! Демократия на словах для всех, партий пруд пруди. Но стоит только кому-то претендовать на руководящую работу, тут же вопрос: в какой партии состоишь? И если не в пропрезидентской, то должность получить вероятность минимальная. Что было, то и осталось, только видимость создали выбора. Как и раньше: свобода и место под солнцем продается. Но если раньше за это платили идеологической монетой, то теперь личной преданностью и деньгами. Другого пока не придумано ничего и нигде.

— А Китай, Америка? — не согласился Дениска.

— Они тоже на вертикаль власти опираются. Есть партия — она рулит. Забастовали студенты на площади Тянь Янь Минь двадцать лет назад, захотели перестройки, как у нас в СССР, но партия железной рукой направила на них танки. Плохо, когда танки давят или стреляют, но кто-то должен обеспечить порядок в стране. Иначе — хаос, гражданская война. Америка тоже может развалиться как страна, если не будет жестко опираться на правящую партию. Их там две, но суть одна — партия богатых. Не хочу я об этом говорить, да и устал я что-то, Дениска. Отдохнуть бы не помешало. Давай чай допьем, и я пойду к себе.

— Понял, деда. Только скажи последнее: ты сейчас в партии? Я имею в виду в коммунистической или какой другой?

— Непростой вопрос. Формально я добровольно вышел из КПСС и ни в какой партии не состою, но социализм мне близок и понятен, я всегда буду за него. И за партию, которая отражала бы мои идеи, я всегда буду голосовать. Но таких партий, на мой взгляд, сейчас нет. Они где-то бродят еще в потемках и по закоулкам. Может, вдруг вот выплеснутся наружу как-нибудь, когда в стране станет совсем плохо. Осознание, что меньшинство не может навязывать большинству свой образ жизни, культуру и духовность, вернее бездуховность, приходит. Народ медленно, но верно идет навстречу новой действительности. Он понимает, что без борьбы за свои идеалы ничего не получится.