Лавкрафт: Биография - Лайон Де Камп
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это заключительное предложение (которое Лавкрафт переложил в повести «Сновиденческие поиски Кадафа Неведомого») всегда напоминало мне о шумных ночных клубах. Произведение возникло во сне, где Лавкрафт получил письмо от Сэма Лавмэна, в котором говорилось: «Не упусти возможности повидать Ньярлатхотепа, если он приедет в Провиденс. Он ужасен — ужаснее всего, что ты только можешь представить, — но прекрасен».
Рассказ следует сну вплоть до момента, когда Лавкрафта «потащило в черную зияющую бездну меж снегами»[222], после чего он закричал и проснулся. Имя Ньярлатхотеп (Nyarlathotep) составное. «Хотеп» (hotep) — древнеегипетское слово, обозначающее «довольный» или «удовлетворенный», «ньярлат» (nyarlat) — вероятно, подражание какому-нибудь африканскому названию места, вроде Ньясаленд (Nyasaland)[223].
В сентябре 1919 года Лавкрафт прочел «Время и боги» лорда Дансейни. «Первый же абзац сразил меня, словно электрический удар…» Потрясенный Лавкрафт начал читать другие его книги и был весьма обрадован, узнав, что в начале ноября Дансейни собственной персоной должен выступить с лекцией в бостонском отеле «Копли-Плаза».
Лавкрафт присутствовал там с тремя другими издателями-любителями, прибыв достаточно рано, чтобы занять места в первом ряду. Он сообщал: «Дансейни начал с опозданием, его сопровождал и представил профессор Джордж Бейкер из Гарварда. Дансейни галпиновского телосложения — ростом шесть футов и два дюйма и очень стройный. У него открытое и красивое лицо, хотя и испорченное тоненькими усиками. Манера поведения у него мальчишеская и немного неловкая, а его улыбка обворожительна и заразительна. Волосы у него светлокаштановые. Его голос мягкий, речь изысканная и явственно британская… Сначала Дансейни затронул свои идеалы и методы, потом поставил кресло перед столиком, сел и начал читать свою короткую пьесу „Враги королевы“».
По мнению Лавкрафта, любые усы портили лицо их обладателя. Эдварда Джона Мортона Дракса Планкетта, восемнадцатого барона Дансейни (1878–1957), иногда называли хуже всех одетым человеком в Ирландии. Его обычной лекторской одеждой был бесформенный, мешковатый твидовый костюм, карманы которого были набиты карандашными записками. Он говорил бегло, не без некоторого налета театральности, но с незначительным оттенком ирландской напевности в английском, привитом в британской привилегированной школе для мальчиков.
Темпераментный, энергичный, многогранный, спортивный и поэтически чувствительный, Дансейни был англо-ирландским пэром, писателем, солдатом, поэтом, спортсменом и путешественником — многие хотели бы быть таким лордом, представься им возможность. Помимо странствий по миру, охоты на лис на Британских островах и диких козлов в Сахаре, победы в чемпионатах Ирландии по шахматам и стрельбе из пистолета, службы британским офицером во время англо-бурской и Первой мировой войн, сотрудничества с Уильямом Батлером Йейтсом и Театром аббатства в «Ирландском возрождении» и, наконец, неудавшейся попытки заняться политикой, Дансейни так же написал шестьдесят с лишним книг рассказов, пьес, стихов, в том числе и автобиографию — в основном гусиным пером.
Дансейни жил то в доме в стиле эпохи Регентства в Кенте, то в нормандском замке в графстве Мит, в часе езды от Дублина. Замок был модернизован около двух столетий до этого. Как однажды заметила леди Дансейни: «Если вы собираетесь модернизировать замок, то восемнадцатый век — самое лучшее время для этого». В огромной библиотеке, за книжными шкафами, располагались убежище священника и потайная лестница, сохранившиеся со времен преследования католиков, до того как Дансейни приняли протестантство.
Дансейни чрезвычайно повлиял на писателей фэнтези двадцатого века. Он упростил героическое фэнтези, возрожденное Уильямом Моррисом в восьмидесятых годах девятнадцатого века, до формы рассказа, хотя романы в этом жанре писал тоже. Религиозный скептик, он изобрел целые пантеоны божеств, правивших его воображаемыми мирами. Это не были боги абстрактного и моралистического типа, которым так благоволят богословы, но того типа, в которых верили на заре человечества и что наделены людским тщеславием, ревностью, раздражительностью, мстительностью и жестокостью. Лавкрафт назвал творчество Дансейни «непревзойденным в волшебстве кристальной поющей прозы и величайшим в создании великолепного и томного мира радужно диковинного образа» — слова, уже сами по себе являющиеся довольно радужной прозой.
После лекции лорд в монокле «был окружен охотниками за автографами. Подстрекаемая своей теткой, мисс Гамлет почти собралась духом попросить автограф, но в последний момент испугалась… Что до меняvто мне не нужна была подпись, ибо я не выношу раболепства перед великим». Последнее предложение — всего лишь обоснование собственной робости.
Элис Гамлет, одна из коллег Лавкрафта, «никак не могла отказаться от мысли взять автограф»[224] и написала Дансейни письмо, вложив в него кое-какие подарки, в том числе и оригинал письма Линкольна. Дансейни любезно ответил. Лавкрафт написал поэму в шестьдесят четыре строки «Эдварду Джону Мортону Драксу Планкетту, восемнадцатому барону Дансейни». Сочиненная в его худшем стиле под восемнадцатый век, она появилась в «Трайаут» Ч. В. Смита:
Как солнце над долиной, тьмой объятой,Встает пред взором, разливая злато,Живит лучами на домах росуИ пробуждает вновь цветов красу,Так и над царствами, что мрак гнетет,В сверканье зрите Планкетта восход!
Мисс Гамлет послала экземпляр «Трайаут» Дансейни, который ответил:
«Моя дорогая мисс Гамлет!
Я очень благодарен вам за то, что вы прислали мне столь великолепное посвящение, и — заслуживаю я того или нет — весьма признателен автору этой поэмы за его сердечную и щедрую восторженность, вылившуюся в стихах. Подобные посвящения приводят меня в огромное смущение, ибо я начинаю сомневаться, что заслуживаю их, и перед такими друзьями я чувствую себя обязанным в будущем делать все зависящее от себя, дабы попытаться оправдать их оценку. Очень рад слышать, что „Рассказы сновидца“ смогли достигнуть цели, для которой они предназначены. Огромное спасибо за ваше письмо.
Искренне ваш, Дансейни
Поздравления мистеру Лавкрафту.
Госпожа Сплетня»[225]
Последняя строка написана Ч. В. Смитом.
Как в личном плане, так и в творчестве Дансейни оказал ошеломительное влияние на Лавкрафта. На какое-то время он даже оттеснил По, долгое время бывшего его кумиром. Дансейни воплощал все, чем Лавкрафт хотел бы быть. Притягательность настоящего британского лорда, который не только писал изящную фантастику, но также был и изысканной, обворожительной и чарующей личностью, была огромна.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});