Четыре танкиста и собака - Януш Пшимановский

«Дорогие мои!

Мы идем в сторону твоего, Янек, дома. Как только сможете, приезжайте поскорее. Мне так хочется, чтобы «Рыжий» дошел до моря с нашим экипажем – именно до того места, где все началось. Как только сможете, приезжайте побыстрее.

Я жду, чтобы вас обнять и дать команду «Вперед!

Бронебойным заряжай!». А с еще большим нетерпением жду я той минуты, когда скомандую вам: «Выйти из машины!», зная, что это будет последний боевой приказ.

До скорого свидания, привет Шарику.

Василий».

– Шарик, тебе привет… – тихо сказал Янек, но собака не слушала его, кружила, принюхиваясь, у двери, потом заскулила, залаяла, начала скрести лапами.

Обеспокоенный часовой смотрел, не зная, что делать, ведь о собаках в уставе ничего не было сказано. Дверь вдруг отворилась, и из нее выглянул один из офицеров штаба.

– Что здесь происходит? Не мешать!

Овчарка, воспользовавшись случаем, проскользнула мимо его ног, вбежала в дом, и в ту же минуту оттуда донесся мягкий, сочный баритон командира бригады:

– Шарик… Янек, идите сюда!

Кос вошел, стал по стойке «смирно» и, стукнув каблуками, начал докладывать:

– Гражданин генерал, плютоновый Ян Кос…

Он не смог продолжать, потому что командир сердечно обнял его и расцеловал в обе щеки.

– Все приехали?

– Только трое и собака.

– Знаю. – Генерал помрачнел, взял погасшую трубку. – Понимаю. Подожди минутку… Вот это его осталось, распредели между экипажем. Вещи поручника Семенова. – Он протянул Косу брезентовый солдатский вещевой мешок, перевязанный посредине тесемкой. – Согласно обычаю отдаю вам, потому что адрес родных неизвестен.

Командир высыпал на стол содержимое мешка: кое-что из обмундирования, орден Красной Звезды, Крест Храбрых, карта облаков и новенький, блестящий крест Виртути Милитари…

– Это за штурм и взятие Мирославца, – объяснил командир бригады. – Приказ пришел за день до его гибели, и я не успел вручить…

В комнате кроме них двоих в углу за столом сидел советский генерал, склонившись с карандашом в руке над картой.

– Готовим приказ на завтра, – сказал командир бригады Янеку. – Будем атаковать Оксыве. Немного осталось от бригады после последних боев. Наберется батальон танков, не больше. Вам дам новый танк с восьмидесятипятимиллиметровой пушкой.

– На новые не хватает экипажей? – спросил Кос.

– Нет, хватает, но вам тоже один достанется.

– Гражданин генерал, мы хотели бы воевать на «Рыжем».

– У него же разбит мотор, танк демонтирован.

– Нет, не демонтирован. Там сидят Саакашвили и Елень, сторожат. Может быть, удастся поставить новый мотор, потому что мы должны на «Рыжем»…

– Почему?

Кос вынул письмо и показал то место в нем, где Василий писал: «Мне так хочется, чтобы „Рыжий“ дошел до моря с нашим экипажем…»

С минуту длилось молчание, потом командир сказал:

– У меня нет нового мотора. Можно было бы снять с подбитых машин, которые стоят под Кацком, но там такая непролазная грязь, что даже на тягаче трудно добраться.

– Если можно, мы туда съездим…

Генерал нахмурил брови, задумался на минуту и кивнул.

– Хорошо, возьми тягач из мастерских. Скажи, что по моему приказу. А рация действует?

– Действует.

– Как будете готовы, двигайтесь сюда, в Румию, и докладывайте на волне семьдесят четыре метра.

Янек отдал честь, сделал шаг к двери, но его остановил громкий, привыкший к отдаче приказов голос сидящего у окна советского генерала:

– Танкист, постой!

Янек повернулся, стал по стойке «смирно».

– Нечего ездить по трясине. До рассвета все равно не успеете. Я слышал, о чем речь. Иди сюда и отметь на карте, где стоит ваша машина… Так, понимаю… А теперь можешь идти. Ждите там, на месте.

Когда Кос закрыл дверь, русский обратился к генералу.

– Семенов – их командир, это я понял. Но почему танк называется «Рыжий»?

– В честь одной санитарки из восьмой гвардейской армии, у которой волосы как огонь. Она воевала вместе с нами на магнушевском плацдарме. Когда девушка была ранена, этот парень спас ее. Потом в госпитале встретились. Если все будет в порядке, надеюсь, пригласят на свадьбу.

– Ясно.

Оба улыбнулись и склонились над картой, чтобы писать сценарий драмы завтрашнего дня – боя за Оксыве.

Янек вернулся в Вейхерово, устроившись на втором сиденье у какого-то русского мотоциклиста. Шарик бежал за ними, не отставая, потому что ехали они медленно.

Саакашвили и Елень не теряли зря время: один за другим проверили все механизмы, а теперь взялись за дело втроем и упорно работали до ранних сумерек. Нужно было исправить множество небольших повреждений, и они уже все сделали, оставался только мотор…

Рация оказалась на удивление послушной. Они ловили немецкую и русскую речь и даже какую-то музыку далекой радиостанции. Бригада молчала, и только под конец им удалось поймать голос офицера из интендантства, который докладывал кому-то о том, что хлеб, грудинка и консервы доставлены на место.

Они начали шутить на эту тему и вдруг почувствовали, что очень голодны. Ведь не ели с утра. Они поглядывали в сторону шоссе, по которому время от времени проезжали грузовики, но не было похоже, чтобы какой-нибудь из них вез продовольствие.

Усталые, присели они на бортовой броне. За спиной, на востоке, непрерывно гремели орудия, выли моторы самолетов.

– Надо же, все наоборот, – сказал Елень, – фронт на востоке, а на западе тихий городок.

– А добрые люди в этом городке, наверно, ужин сейчас готовят, – тоскливо заметил Саакашвили.

– Нужно бы сходить в Вейхерово, – посоветовал Янек.

– Нужно бы, а кто пойдет?

– Может, я? – предложил Густлик. – Подождите, кто-то идет в нашу сторону, сейчас спросим…

По краю шоссе шел невысокий человек в темной шляпе с помятыми закругленными полями. В левой руке под мышкой он нес сумку, в правой – глиняный жбан. Они хотели крикнуть ему, но он сам свернул с дороги, перескочил через кювет и пошел к танку, увязая во вспаханной земле. Не вынимая изо рта глиняной трубки и приподняв шляпу, поздоровался.

– Добрый вечер. Панове тут, на моем поле…

– Добрый вечер. Война дорог не выбирает, а мы много не натопчем, – ответил ему Саакашвили.

– Да я разве о том забочусь? Известное дело, война есть война. Вижу только, что панове целый день без еды работают, ну я и принес…

– Вот спасибо, – обрадовался Кос. – Мы как раз хотели пойти в город, чтобы чего-нибудь купить. Мы ждем, нам мотор должны привезти.

– Э, сидеть да ждать, – скучное дело.

Он вынул из портфеля льняную салфетку, по краям которой были вышиты яркие васильки, разложил ее на броне, расставил глиняные миски, покрытые черной блестящей глазурью, налил в них из жбана горохового супа. Рядом положил несколько копченых камбал, половину буханки свежего хлеба.

Они еще раз поблагодарили и, выделив порцию Шарику, принялись за еду.

Кашуб 12 стоял около них, попыхивал трубкой, поглядывая в сторону Гдыни. В уголках его смеющихся глаз собирались мелкие-мелкие веселые морщинки. Он долго молчал, потом повторил:

– Сидеть да ждать – скучное дело. Мы вас пять с половиной лет ждали. Ой как ждали! И только когда зимой сорок второго в наших краях появился Вест и организовал наш кашубский отряд «Гриф», стало легче. То случится, жандарм исчезнет, то пост сгорит, то мост на шоссе или на железной дороге взлетит в воздух.

– А как было, когда наши пришли? – спросил Янек. – Мы сегодня только первый день, прямо из госпиталя.

– Как было? Да так: женщины ходили – немцы на них не обращали внимания – и смотрели, где те мины закладывают, где какие укрепления строят. Вест сделал такой план, а потом перерисовал его через кальку. Как услышали мы орудия на западе, он послал нас нескольких в лес и сказал, чтобы тот, кто первым встретит войска, отдал план. Хорошо получилось. Ваши танки в два счета взяли город, и только одного вот здесь, на пригорке, похоронили. Может, знаете его?

– Семенов. Поручник Василий Семенов…

– Василий Семенов, – повторил кашуб. – Надо запомнить. Чтобы как дождь смоет надпись, так поправить и детям сказать. А он был издалека?

– Из России, – объяснил Янек и спросил: – А этот Вест, о котором вы говорили, поляк? Странная фамилия…

– Поляк, а Вест – это его партизанское имя.

– А на самом деле как?

– Этого я не знаю, и спрашивать не надо. Если бы даже и знал, то не сказал бы. Партизанский порядок. – Он левой рукой гладил по голове Шарика, который с первой же минуты проникся к нему доверием.

Они кончали есть. Уже почти совсем стемнело, и со стороны Гдыни стали отчетливее слышны раскаты и видны вспышки.

По шоссе подъехал грузовик, а за ним танковый тягач с краном. Обе машины остановились. Через поле в сторону поврежденного танка направился механик в комбинезоне. Он подошел к ним, вытирая руки комком пакли.

– Союзники, привет! – сказал он по-русски. – Как звать вашу машину?