Падай, ты убит! - Виктор Пронин

Катя решила показать необыкновенные способности Шамана, и тот с удовольствием согласился. Когда все гости собрались на террасе, Катя дала Шаману понюхать свой носовой платок, попросила Шихина придержать пса, чтобы он не устремился за ней, а сама, скрывшись в саду, постаралась надежнее и хитрее спрятать платок, а выскочив на дорожку, крикнула:

— Шаман! Ищи!

Тут уж удержать рыжего пса не было никакой возможности. Он рванулся, одним прыжком преодолел все четыре ступеньки, приземлился в нескольких метрах от крыльца и унесся в чащу. Не прошло и минуты, как пес взлетел на террасу, и в зубах у него был Катин платок. Гости восхитились, загалдели, по-человечьи Шаман ничего, конечно, не понимал, но догадывался, подлец, что его хвалят, что он нравится, что все от него просто в восторге. Он кружил, заглядывал всем в глаза и, казалось, просил: ну давайте еще раз, ну, пожалуйста, вы увидите, как это интересно! Тогда Ошеверов, уступая настойчивым просьбам, пошел в сад и спрятал в малиннике свой туфель, дав его Шаману предварительно понюхать.

— Разве можно собаке подсовывать такую гадость? — возмутилась Селена. — Ведь он лишится нюха!

— Ты думаешь, у твоего Игореши туфли пахнут иначе?

— Да от твоих бензином несет за две версты! Твой туфель и я бы по запаху нашла!

— Я зарыл его! — прошептал Ошеверов, чтобы Шаман не услышал. — Зарыл в землю. Поняла?!

— Ну что, можно? — спросила Катя. И увидев, что Ошеверов согласно кивнул, крикнула: — Шаман! Ищи!

И снова рванулся в сад золотисто-рыжий комок. Шаман пронесся по дорожке, вильнул влево, вправо и скрылся. Только по яростному шороху листвы можно было догадаться о его передвижениях.

— Ты хоть неглубоко зарыл-то? — спросил Анфертьев.

— Ребята, вы не знаете, что это за собака! — проговорил Ошеверов потрясение — Это невероятная собака. На Севере за таких платят большие деньги. И не зря платят. С ним можно ходить на медведя, кабана, лося, на черта лысого. Он берет верхний след, нижний след, может найти любого зверя вообще без следа. Если вы хотите знать, эта собака обладает...

Договорить Ошеверов не успел. Из малинника выскочил Шаман с растоптанным туфлем в зубах. Восхищенные необыкновенными способностями шихинской собаки гости пожелали прятать разные вещицы, но каждый свою, чтобы Шаман обязательно нашел ее и принес хозяину. Селене захотелось припрятать сумочку, кто-то понес в сад и забросил в заросли кепку, Вовушка оттащил на чердак и зарыл в сено портфель с компрометирующими документами. Но когда спустился, глаза его были округлены, а сам он тут же тихонько стал протискиваться к Шихину.

— Митя, — проговорил Вовушка слабым голосом. — Это самое... у тебя на чердаке все в порядке?

— Все, — ответил Шихин, не уточняя, что имел в виду Вовушка, что его так смутило и насторожило.

— Но, видишь ли... Мне показалось, что...

— Вовушка! — так же тихо и с нажимом произнес Шихин. — Все в порядке. Ни о чем не думай. У нас отличный чердак, и мы не собираемся там ничего менять. Понял?

— Понял. Хорошо. А ничего, что я спрятал там портфель? А то Шаман по лестнице взбежит и... удивится или испугается?

— Не беспокойся за Шамана. Он все знает.

— Тогда ладно, тогда другое дело. — Вовушка отошел в сторону, потому что как раз в эту секунду мимо пронесся Шаман, роняя слюну с красного языка, и рванулся по лестнице вверх. Не прошло и минуты, как он, подтащив к краю тяжелый портфель, спихнул его вниз. Портфель рухнул, замки его звякнули и бессильно раскрылись, а из многочисленных отделений полезли пачки бумаг. Причитая, Вовушка бросился спасать свои сокровища. Шихин трепал Шамана за ухо, Валя угостила его морским окунем, и все были счастливы. Только Ошеверов сумрачно сидел на диване в глубине террасы и молча смотрел на гостей, пытаясь просветить каждого насквозь, понять, кто несет в своей душе предательство. Но, похоже, ничего утешительного не увидел, потому что взгляд его оставался хмурым и настороженным. Шаман, словно поняв, кто здесь больше всех любит его, ценит и понимает, подошел к Ошеверову и улегся у его ног со смирением и преданностью.

Вот от кого никогда не дождешься подлости и злодейства, грустно проговорил Ошеверов, запустив руку в густой собачий загривок. — Вот кто здесь самый лучший, самый честный и преданный, вот кто самый умный и талантливый, — добродушно ворчал Ошеверов, и лицо его светлело и взгляд становился добрым и улыбчивым.

А ведь Шаман похож на своего хозяина Митьку Шихина, вам не кажется? Разве что тот не бегает по саду на четвереньках на потеху своим гостям, а в остальном... даже отличить трудно. Как и Шаман, радуется каждому гостю, восторженно лает... простите, каждого приветствует, не очень-то заботясь о собственной безопасности. Он счастлив уже тем, что его посетили, вспомнили о нем, согласились словечком переброситься. И, похоже, так было всегда. А когда кому-то пришла в голову мысль продать его вместе с потрохами, этот человек недолго колебался — о чем речь, подумаешь, Митька Шихин...

Поэтому не исключено, что донос написан действительно без всякого зла, а так, для забавы. А может, для того чтобы проверить бдительность нашего государства — не размякло ли оно, не потеряло ли хватку, не забыла ли охрана, за что ее кормят, чей хлеб ест, на чьей шее сидит...

Как выяснилось, не забыла.

11

Вовушка нашел Шихина под кухней — тот пытался поднять подгнившую балку. Пол в кухне шел круто вниз, и нельзя было ни ведро поставить, ни стул — все соскальзывало и катилось куда-то в дальний правый угол, будто там действительно завелась домашняя черная дыра куда-то в космическое пространство.

— Послушай, — сказал Вовушка, втискиваясь в сырое подполье, — а почему вы этого Ваську... Почему вы все его стукачом зовете? Он же может обидеться...

— А он и есть стукач, — просто ответил Шихин, стараясь приподнять балку и подсунуть под нее кирпич.

— Как?! — опешил Вовушка. — А разве они еще есть?

— Как видишь... Попадаются изредка... На запущенных лесных участках, в старых домах, где сырость, темнота, где затхлый воздух. Это для них самый климат.

— И он... это самое... ну...

— Да, Вовушка, да. Доносы пишет. Кто какой анекдот рассказал, кто о ком непочтительно отозвался, зло посмеялся над нашими мнимыми победами или истинными провалами... Вот ты сказал за завтраком, что колбаса в магазине вонючая и какого-то несъедобного зеленого цвета, что в ней может даже какая-то жизнь образоваться сама по себе... Сказал? Все. Считай, что ты уже на крючке.

— Напишет?! — ужаснулся Вовушка.

— Считай, что уже написал. Он это быстро делает, а память у него знаешь какая... Кошмар! Он может сказать, куда ты смотрел, когда про колбасу трепался, сколько у тебя на рубашке было застегнутых пуговиц, сколько расстегнутых, в каком состоянии была твоя ширинка, где в это время стоял твой портфель, был он заперт или открыт, бегал Шаман но саду или лежал под столом... И так далее. Он свои доносы отправляет каждый день, а то и по два раза. Смотря какая срочность.

— Слушай! — прошептал Вовушка. — А почему вы его терпите? Почему к себе подпускаете, разговариваете при нем и о сельском хозяйстве, и о промышленности? Я даже слышал про это... ну... про... что два поезда столкнулись... Вас же всех расстреляют!

— Если начнут, то с тебя. Они этой колбасы никогда не простят. И мой совет — не говори шепотом. Васька-стукач шепот слышит за несколько километров.

— Послушай, — Вовушка пренебрег предупреждением Шихина. — Ну, допустим, сейчас вас не тронут, оставят в живых, а если что-то переменится? Если ветер с другой стороны подует, Луна другой стороной повернется, другой человек в кресло сядет... Ведь все доносы в сохранности, их не уничтожают.

— Не должно, — проговорил Шихин без особой уверенности. — Авось.

— А что такого произошло необратимого? Какие такие законы приняты, кто разоблачен и покаран? Что изменилось вверху или внизу? Что? Частная столовка на Кропоткинской открылась? Старухам разрешили носки вязать? Этого... как его... все забываю... Да, Иосифа пару раз прилюдно матом покрыли? И все?

— Тише, — прошептал Шихин и замер, уставившись в щель между досками пола.

И оба услышали над собой тихие, мягкие шаги. Они затаили дыхание и одновременно увидели, как на щель в полу легла чья-то тень. Прошла минута, вторая. Человек не двигался.

— Эй! — крикнул Васька-стукач. — Есть тут кто живой? — Он помолчал, потоптался на месте и медленно вышел из кухни. — Шепчутся, шепчутся, — проворчал он. — Эй, где вы? — шаги его раздавались уже в сенях.

— Ну, что я тебе говорил, — усмехнулся Шихин. — Будешь знать, как шептаться в подполье, — он говорил почти не снижая голоса. — Дело вот в чем... Если не будет он писать, найдется кто-нибудь другой, третий... Без этого не бывает. Пусть уж лучше свой, как-то спокойнее. И потом... знаешь, приятно знать, что где-то, в каких-то папках останется свидетельство...