Всё против нас - Анна Владимировна Дубинская

Ищу подвох в ее голубых глазах, но не нахожу его. Выискиваю чуть заметную ехидную улыбку на ее губах, но снова мимо. Искренна… Похоже на то.

Я осторожно вздыхаю в звенящей тишине. Голова слегка плывет и мутнеет алой пеленой перед глазами. Рассеивается дерзнота, и все будто бы встает на свои места.

Я знаю, Кира слишком противоречива и переменчива. Сейчас она кажется мягче, уязвимей, чем есть на самом деле. Наивна и по-детски открыта.

Просит прощения… И мне по здравой логике должно быть легче, но благодаря червоточине собственного причастия к случившемуся мне становится горько. Сердце в буквальном смысле скручивает от ее слов. В горле образуется тяжёлый ком, точно камень проглотил. Испытываю ощущение, как в юности, будто бы хочется плакать, но ты не имеешь права. Потому что пацан. И приходится этот невыносимый ком держать в себе.

– Вот, – неловко пожимает плечами, – это я и хотела сказать.

Должно быть легче… Быть может, сейчас наступит? Отпустит и станет видением из давно забытого сна? Нет, до сих пор тяжесть внутри и ком в горле. Где же? Где же это чувство чёртова облегчения?

Я не могу больше стоять около института, поэтому отвожу от нее взор, и плавно трогаюсь с места. Выезжаю на мокрую, испещренную большими каплями дорогу. Я обманул ее, когда сказал, что дождь заканчивается. На самом деле он усиливается. А ведь не хотел ее везти. Не хотел разговаривать… Зачем пустил? Зачем позволил сесть в машину?

Нужно срочно все перекурить. Я осматриваю салон в поисках новой пачки. Но ее нет ни на приборной панели, ни сзади на сидениях.

– Черт возьми, где она? – говорю вслух, ища взглядом сигареты.

– Что ты ищешь? – спохватывается она и пристегивает себя ремнем безопасности.

Я все замечаю, вижу каждое ее движение. Не понимаю почему, просто, наверное, мне нравится за ней наблюдать. Она заноза, но красивая… Ее юбка сшибла меня с ног. Сегодня, когда в столовке увидел ее, честно был в ауте. У нее красивые ровные длинные ноги. Смешные брюки это скрывали. Псих. Зачем смотрел на нее? Зачем заметил полную грудь под тонкой рубашкой? Зачем на миг представил, как сжимаю ее тонкую талию. Все дело в том, что стояла она слишком близко… или это я так близко подошёл… Все-таки у меня медленно едет крыша.

– Сигареты ищу. Я бросаю, – отвечаю ей.

– Бросаешь и ищешь сигареты? Странно как-то, – бормочет, ерзая на сидении.

То посмотрит в окно, то кинет неловкий быстрый взгляд на меня, то взглянет на свои руки.

– Теперь не бросаю, передумал. Все из-за тебя. Зачем ты так? Вот так вот все? Как снег на голову. Нет, скорее пуля в сердце. Наотмашь… – успокаиваюсь и смотрю в упор на нее.

– Прости… Я давно должна была извиниться. Просто не могла признать свою вину. А совсем недавно… В пятницу я все поняла…

– То есть ты считаешь, что виновата во всем ты! И только ты!

– Да… Раньше нет, но теперь я словно прозрела. Я не хотела рушить твою жизнь, не хотела быть костью в горле… ножом в сердце… Не хотела вообще мешать тебе в чем-то… Я просто переживаю за брата, как обычная сестра и, наверное, в душе я слишком обидчива и к тому же не умею прощать… Дамир, ты… ты прости меня тоже… за все… я не хотела, я не знала про тебя ничего… Но так уж вышло, что обстоятельства пошли против нас. Ты лучший друг моего брата… И ты ему очень нужен. Я бессильна. Поверь. Прости меня за все слова, которые сказала…

Ее речь режет больнее стекла, колет ярче кинжала. Почему я не могу принять простые слова прощения… Потому что она не права… Зачем разрешил ей сесть?

– И ты сейчас просишь у меня прощения?

– Да. Дамир… Это же очевидно. Просто у меня и правда характер трудный. Мне оказалось нелегко это осознать. Тяжело очень, понимаешь. Мне так жаль Богдана. Он умирает с каждым днём. И во всем виновата я. Ему нужна твоя помощь! Помощь друга. Лучшего друга. Ему нужна твоя поддержка. Только ты сможешь его взбодрить. Я на это очень надеюсь, – ее губ касается лёгкая улыбка, а мое сердце срывается вниз.

Богдан, черт бы его подрал. Я его убью, если нам удастся встретиться.

– Что ты хочешь от меня? – честно спрашиваю ее, понимая, что сам чего-то хочу от нее.

И мне ни хрена не стало лучше, напротив, чувствую себя придурком. И более… Чувствую себя слабаком по сравнению с ней. Она нашла в себе силы взять всю вину на себя. Но она ошибается, снова…

– Я прошу у тебя помощи. Ты лучший друг Богдана. И ты должен с ним поговорить. Он не принимает таблетки, не хочет следовать рекомендациям врачей, не слушает ни родителей. Ни меня. Он не хочет жить больше…

– То есть ты хочешь, чтобы я поехал к Богдану и поговорил с ним?

– Да. Верно, вот видишь. Сам все понял без объяснений. Я прошу у тебя помощи. Как сестра твоего друга. Пожалуйста, помоги. Поговори с ним. Я поеду с тобой. Но… если ты против, я выйду. Я дам адрес. Сейчас подожди.

Она открывает рюкзак и остервенело в нем копошиться. Ищет адрес.

– Сейчас, у меня где-то записано на листочке, – бормочет она.

– Кира, – останавливаю ее.

– Что? – замирает и поднимает на меня взгляд.

Я долго смотрю на нее. А она на меня. Эта пауза сближает нас, и мы оба понимаем все без слов. Тот момент, когда слова вовсе ни к чему. Она понимает, что я ее прощаю. Понимает, что готов к перемирию.

– Ты едешь со мной, – говорю ей уверенно, и она облегчённо вздыхает.

Глава 39

Кира

Мы едем в полном молчании. Не знаю даже, кому из нас сейчас сложнее. Но одно скажу точно –