Наследство Уиндемов - Кэтрин Коултер

Попрощавшись с мистером Боргесом, они вышли на улицу.

— Придется мне переписать эту историю, — сказал Тревор.

— А ты, Дукесса, оформишь ее всякими миленькими рисуночками, — предложил Марк. — Возможно, у тебя появится и еще какой-нибудь талант, кроме того, которым ты уже успела удивить меня. Я и не предполагал, что ты окажешься способна на такое!

— Уверена, ты не догадываешься о многих вещах, Марк. Или, возможно, ты просто не желаешь допустить, что они существуют.

Марк посмотрел на ее раздвинувшиеся в улыбке губы и вдруг захотел, чтобы Тревор оказался где-нибудь подальше отсюда. “Хорошо бы прижать ее сейчас к дереву и задрать все юбки, оказаться внутри ее лона, — думал он. — Проклятый Тревор!"

Дукесса продолжала между тем смотреть на него не мигая, с усмешкой. Марк выругался.

Тревор, не отрывая глаз от них и понимающе усмехаясь, пришпорил Клэнси.

— Берегите себя, постарайтесь не свалиться.

Марк снова выругался, помогая Дукессе сесть на Бирди.

— Погоди, еще увидим, кто из нас свалится и… Она сказала очень медленно, следя за направлением его глаз, сиявших ярче бездонных небес:

— Знаешь, я намерена отыскать эти сокровища.

— Какие сокровища? — удивленно спросил он, не отрывая взгляда от ее груди.

Глава 16

Марк не вымолвил ни слова за два с лишним часа обратного пути. Дукесса старалась не смотреть на него, но все ее мысли были о нем, о том, что он думает о ней, на что рассчитывает и как может повести себя. Она пришпоривала Бирди, чтобы та не отставала.

Едва они подъехали к конюшням Чейза, он спешился и, подхватив ее за талию, снял с коня.

— Идем, — проговорил он хриплым низким голосом и потащил за руку к конюшням. Они вошли в одну из полуоткрытых дверей, и Марк с нетерпением тут же прихлопнул за собой дверь ногой.

Она никогда не предполагала, что мужчину может охватить столь неукротимое желание посреди белого дня. И ведь они уже приехали. Каких-то пара минут отделяли их от спальни. Он ждал целых два часа обратного пути, так неужели нельзя подождать еще чуть-чуть? Это кажется упоительным, волшебным! От неожиданности, возбуждения, томительного ожидания его ласк она почувствовала легкое головокружение. Они оказались в подсобной комнатке, где хранилась разная упряжь, какие-то инструменты и пахло лошадьми.

— Здесь и теперь, — сказал он, разворачивая ее лицом к себе. На его щеках играл румянец, глазами он буквально пожирал ее. — Ну же, Дукесса.

— Чего же ты хочешь от меня, Марк? Я не понимаю, скажи. — Она потянулась к нему навстречу.

Марк внимательно смотрел на нее сверху вниз.

— Всего лишь чтобы ты перестала притворяться и вновь стала собой, настоящей, как сегодня ночью. Хочу посмотреть, можешь ли ты снова желать меня с тем же безумием.

Дукесса чувствовала, как его длинные чувственные пальцы расстегивают ее амазонку, потом ощутила на своей груди через батистовую блузку жар его прикосновений.

— Марк, — невнятно прошептала она. Он стянул с нее шляпу вместе с булавками, целуя завитки волос возле ушей.

— Ты хочешь меня, Дукесса?

Оглянувшись на дверь и заметив ключ с внутренней стороны, Марк на мгновение отошел, чтобы повернуть его в замке.

— Это самый глупый вопрос, который ты мог задать. Он сам раздел ее, потом уложил на сброшенную амазонку и, не отрывая глаз от ее лица, начал быстро сбрасывать с себя одежду. Через несколько мгновений он уже предстал перед ней со столь напряженной плотью, что она пролепетала, изнемогая от возбуждения и восторга, простирая к нему руки:

— Матерь Божья, какой ты прекрасный! Иди ко мне.., скорее!

Медленно, как будто не видя ее сумасшедшего нетерпения, он опустился рядом на колени.

— Я хочу еще сильнее распалить тебя с тем, чтобы еще более обострить и продлить наше наслаждение…

Она вскрикнула и прогнулась под ним.

Медленно, не отрывая глаз от ее лица, Марк ласкал ее грудь, затем живот. Неожиданно он проник в нее. Его пальцы исследовали каждую складочку ее тела. Сладостные волны окатывали Дукессу, заставляя постанывать от наслаждения. Она сжимала руками его бедра, ягодицы, изнемогая от удовольствия. Плоть ее была перевозбуждена, и, когда он наконец, убрав руку, вошел в нее, заполняя все ее лоно, она болезненно вскрикнула, испытав мгновенный, мучительно-сладостный оргазм.

Он ритмично двигался в ней, вызывая трепет каждой частички ее существа. Постепенно его движения становились все более резкими. В полумраке комнаты она всмотрелась в его лицо — закрытые глаза, заострившиеся скулы. Обведенные темным горячечным румянцем его черты, казалось, были искажены какой-то странной болезненной судорогой. Внезапно выкрикнув какие-то ругательства, он резко вышел из нее. Ничего не понимая, Дукесса смотрела на Марка, сидящего на коленях у нее между ног, и на его семя у себя на животе.

Недавнее сумасшедшее наслаждение казалось ей теперь холодной золой в нетопленном камине.

Обида как будто сковала ее всю. Дукесса не могла ничего сказать ему.

Марк встал.

— Сейчас я достану носовой платок.

Закрыв глаза, она повернулась на бок, сжимая ноги вместе.

— Только не надо слез и упреков, Дукесса. Разве ты не получила наслаждение? Уверен, ты имела его сверх всякой меры. Теперь ты поняла, что я имел в виду, говоря, что намерен строго контролировать отношения с тобой? У тебя не будет детей от меня! Все. Теперь можешь вставать и одеваться.

Марк бросил платок рядом с амазонкой. Дукесса смотрела, как спокойно и легко он одевался, не обращая на нее ни малейшего внимания, как будто потерял к ней всякий интерес. Она, смотрела на его руки, с чувственными длинными пальцами, которые еще недавно проникали в самые интимные уголки ее тела, заставляя сходить с ума от невыносимого наслаждения. Дукесса устало закрыла глаза… Боже, каким же теперь он был жестким и уверенным в себе. Очень медленно она села, подняла сорочку и натянула через голову. Уставившись на превосходное испанское седло, лежавшее в углу, Дукесса вдруг сказала:

— Сегодня ужин готовит Баджи. Марк глянул на нее в изумлении. Никаких слез и упреков. Одна лишь демонстрация спокойствия и отстраненности.

— И что же нас ожидает? — решил он поддержать ее тон.

— Жареный ягненок в абрикосовом соусе. Он держал его под абрикосами целый день.

Марк усмехнулся, натягивая свой сюртук для верховой езды.

— Еще будет вишня и миндальный пирог. Его так любила моя мама! Потом — бисквиты со смородиной в сахарной пудре.

Марк поймал себя на мысли, что любуется своей женой. Она сидела на амазонке со скрещенными ногами, в сорочке, едва доходящей до бедер. Какой дивной формы были ее беленькие ножки! Ее прическа почти не растрепалась, коса была плотно уложена на затылке. Боже, как же она хороша! У Марка трепетно забилось сердце. Почему Дукесса так странно реагировала на его оскорбления? Хотя чему удивляться? Спокойствие и выдержка — ее обычное состояние; теперь ко всему этому прибавилась, кажется, еще и покорность.