Пересадка - Урсула Ле Гуин

Однако подобных руин никогда не находили в тех местах, где жил народ ак до завоевания их территории народом дако. Очевидно, склонность ак к строительству была тогда менее сильной или ее вообще не существовало.

Через два-три года после обряда инициации некоторые из юношей и девушек — из тех, что постоянно продолжали строить свои «дома», — получают право впервые участвовать в стоун-фаринге.

Стоун-фаринг устраивается раз в год, и на него собираются представители из всех поселений ак. Полностью это мероприятие занимает от двух до трех лет, после чего путешественники возвращаются в родную деревню и пять-шесть лет живут там. Некоторые представители народа ак никогда не участвуют в стоун-фаринге, некоторые делают это один-единственный раз в жизни, но многие собираются на фаринг несколько раз или даже всю жизнь занимаются этим.

Путь на стоун-фаринг пролегает от зарослей сахарного тростника на самой южной оконечности великого Южного континента далеко на север, к местечку Риким, расположенному на побережье Северо-восточного континента, а затем ведет снова на юг, к Медиро, каменистому плато в центральной части страны.

Добытчики камня, фареры, собираются весной, добираясь по суше или приплывая на тростниковых плотах в Гатбаме, небольшой портовый городок близ экватора на западном побережье континента. Там их уже поджидает целая флотилия парусных лодок из тростника и парусины. Все моряки — представители народа дако, проживающие на Южном континенте. Это профессиональные мореходы; в основном они занимаются рыбной ловлей, но некоторые в течение десятилетий каждый год «ходят под парусами на фаринг». Пилигримам нечем заплатить за провоз — у них при себе лишь немного провизии на дорогу, — так что в Рикиме моряки дако сетями ловят рыбу (эти места богаты рыбой) и засаливают ее; благодаря этому путешествие может даже стать для них выгодным. Но в иные времена они никогда не занимаются рыбной ловлей близ Рикима — только отправляясь на стоун-фаринг.

Путешествие занимает несколько недель. Плыть на север опасно, и фареры отправляются туда обычно в начале года, чтобы обратное плавание, с грузом, можно было осуществить в оптимальные сроки. Довольно часто отдельные суденышки или даже вся флотилия целиком гибнут во время свирепых тропических штормов.

Едва высадившись на каменистый берег Рикима, фареры принимаются за работу. Под руководством старших новички устанавливают куполообразные шатры, где хранят свои скудные запасы провизии и приводят в порядок инструменты, оставленные предыдущими пилигримами, а затем взбираются по крутым зеленым утесам в каменоломни.

Рикимит — блестящий мелкозернистый зеленоватый камень, обычно пробивающийся на поверхность земли в виде жилы. Его можно выпиливать блоками, а можно расщеплять на каменные пластины или еще более мелкие плитки, похожие на черепицу, или даже на такие тонкие пластинки, что они просвечивают насквозь. Хотя рикимит относительно легок, это все же камень, так что десятиметровая тростниковая парусная лодка не может взять на борт слишком большое его количество. Стоун-фареры всегда очень тщательно определяют, сколько камня им нужно добыть на этот раз. Они даже успевают придать каменным блокам грубую, но вполне определенную форму, а иногда даже отчасти и обрабатывают вытесанные блоки, чтобы суденышкам не приходилось везти лишний груз. Работают фареры быстро — домой нужно отплыть, пока не начался сезон бурь, то есть около дня солнцестояния. Когда их работа завершена, они поднимают флаг на высоком шесте, установленном на утесе, давая сигнал флоту дако, и в течение нескольких последующих дней лодки начинают прибывать одна за другой. Камень грузят на борт поверх бочек с соленой рыбой и на парусах выходят в обратный путь, на юг.

По пути лодки заходят в тот или иной порт дако — обычно в тот, откуда родом команда судна, — чтобы продать там рыбу, а затем плывут дальше. Им предстоит пройти еще несколько сотен миль вдоль берега к Газту, длинному мелкому заливу на жарком болотистом юге этой страны сахарного тростника. Там моряки помогают фарерам разгрузить камень. Платы они никакой за это не получают и никакой выгоды от этой части путешествия тоже не имеют.

Я спросила одного шкипера, который много раз «ходил на фаринг», почему они столь охотно доставляют стоун-фареров в Газт. Кстати сказать, шкипером на этом судне была женщина. В ответ она только плечами пожала и рассеянно, как о чем-то вполне естественном, сказала: «Это же часть договора». Потом, немного подумав, она все же прибавила: «До чего же трудно было бы тащить весь этот камень по суше, через болота!»

Еще не все лодки дако успевают добраться до входа в залив, а фареры уже начинают грузить привезенный камень на колесные повозки, оставленные в Газте предыдущим отрядом каменщиков.

Затем они впрягаются в эти повозки и тащат их на себе пятьсот километров в глубь страны, а потом еще и поднимают в горы на три тысячи метров!

В день они проходят не больше трех-четырех километров. Ближе к ночи фареры разбивают лагерь и развлечения ради занимаются собирательством или ставят силки на хикиков, поскольку теперь их запасы продовольствия и вовсе подходят к концу. Поэтому и караван повозок тянется не по той тропе, которую проложили последние из предшественников, а по самой заброшенной из множества подобных извилистых троп, потому что там и собирательство, и охота приносят наибольшие плоды.

Во время путешествия по морю и в Рикиме настроение у фареров сложное, напряженно-торжественное. Они ведь не моряки, да и труд в каменоломнях тяжелый, изматывающий. Тащить повозки с камнем, впрягшись в постромки, — тоже работа не из легких, но ее пилигримы воспринимают, пожалуй, даже весело. По дороге они переговариваются, смеются, шутят; они честно делятся пищей и подолгу беседуют, сидя вечером у костра; они ведут себя так, как вела бы себя любая группа людей, с огромным энтузиазмом выполняющих общее дело.

Фареры часто обсуждают, по какой тропе лучше пойти, как лучше тащить тележки и тому подобное, но я, когда ходила с ними, ни разу не слышала, чтобы они обсуждали нечто «глобальное» — конечную цель своего путешествия и всех своих неимоверных усилий.

В итоге все тропы, как щупальца, начинают ползти по утесам плато вверх. Когда фареры, совершив последний труднейший рывок, наконец добираются до ровного участка, то останавливаются и долго-долго смотрят на юго-восток. Одна за другой длинные плоские тележки с пыльными каменными плитами взбираются на вершину плато, переваливают через край и останавливаются, а тащившие их люди, так и не сняв с себя упряжь, поднимают головы и молча смотрят на Здание.