Жизнь, как морской прилив - Кэтрин Куксон

Когда Эмили вскочила с кровати, осознав, как много уже времени, она упала на колени и закрыла голову смятым одеялом, поскольку на мгновение показалось, что горячие вертела впились ей в виски. Она не могла понять, что с ней происходит, пока не вспомнила отца, который с перекошенным лицом медленно сползал по задней лестнице и подставлял голову под кран с холодной водой на следующий день после попойки.

Неужели она напилась?

Сначала Эмили никак не могла вспомнить, что было прошлой ночью. Только когда девушка добралась до кухни, сняла с плиты чайник и попила обжигающей темной жидкости, она вспомнила, что у них была вечеринка... праздник, но подробности праздника она никак не могла ясно вспомнить еще в течение часа или даже больше.

Эмили умудрилась приготовить хозяйке завтрак вовремя и с облегчением вздохнула, когда Рона не заговорила с ней, даже не поздравила с Новым годом, а просто посмотрела, что означало, что у нее плохое настроение.

Девушка накрыла завтрак на кухне, как обычно, но есть пришел только Кон. Она не спросила его, где хозяин. Кон тоже ничего не стал объяснять, а только сказал, что у него тоже раскалывается голова.

Эмили также не настаивала на том, чтобы Люси позавтракала, потому что девочка тоже, похоже, была в таком же состоянии.

Только когда Эмили на мгновение прекратила свою суету и выпила третий чайник заварки, она неожиданно вспомнила о том, что произошло в конце праздника. Девушка увидела это, как картинку, подвешенную в воздухе. Она в объятиях хозяина, его губы прижаты к ее губам; а когда картина развернулась еще больше, она ощутила, как по телу пробежала теплая волна и вспомнила, как ей хотелось прижаться к нему, сильно-сильно прижаться к нему. Но картина поблекла, когда Эмили увидела, как отталкивает Лэрри от себя и он уходит прочь, не говоря ни слова.

Как она сможет теперь посмотреть ему в глаза? А вернее, как он сможет посмотреть ей в глаза? Потому что сегодня утром, в более трезвом состоянии, он вполне может подумать, что слишком низко опустился... или не будет так думать? Поскольку, что уж там скрывать, он не был джентльменом, ни один джентльмен не позволил бы им устроить такой праздник в своей библиотеке, каким бы одиноким и несчастным он себя ни чувствовал... Лэрри, кажется, говорил что-то о том, что он несчастен?

Ох, Эмили не могла думать. Она не хотела думать. Хоть бы голова перестала болеть.

Девушка повернулась к Люси, которая стояла около раковины и чистила кастрюлю из-под каши.

— Лучше пойди и принеси ее поднос. И смотри не урони его; и так у нас вчера разбилось слишком много посуды. — Она посмотрела на стойку с дельфийским фаянсом. — Никак не пойму, как это могло случиться; я сотни раз брала посуду с этой полки и никогда не чувствовала, что она слабо закреплена... Ну ладно, иди. — Она почти рявкнула на Люси, которая очень медленно отошла от раковины, а когда увидела, как та шла по кухне с опущенными плечами, она подумала про себя: «Мы все в одной лодке; нам мстит утро, наступившее после бурной ночи».

Одно ей было ясно: она напилась так в первый и последний раз. Следующий праздник, который она будет устраивать, будет безалкогольным. Она это сделает...

Эмили услышала крик, она узнала голос Люси и так резко вскинула голову, что хрустнула какая-то косточка.

«Люси уронила поднос. О Боже!»

Девушка выскочила из кухни, пробежала через холл и взлетела вверх по лестнице к двери в спальню хозяйки. И здесь ей пришла в голову другая мысль, но, когда Эмили попыталась открыть дверь в комнату, та не открылась, как и много раз раньше, а когда она стала стучать в нее, то снова услышала крик Люси. Это был пронзительный крик, полный страха, и Эмили громко закричала:

— Люси, Люси! Впусти меня. В чем дело?

До нее донесся сдавленный голос Люси:

— Эмили! О, Эмили!

— Открой, Люси! Открой! — Девушка теперь колотила по двери кулаком.

— Что... что случилось?

Эмили повернула голову и увидела Кона, выходящего на площадку, и крикнула ему:

— Иди и найди хозяина, быстро! — Потом снова стала колотить в дверь. — Мадам! Откройте дверь. Вы слышите меня? Уберите задвижку с двери. Вы слышите меня?

Но до Эмили доносились только всхлипывания Люси. Потом она начала колотить в дверь и кричать одновременно.

— Открой дверь, Рон! — Эмили так громко кричала, что не услышала, как подошел Лэрри.

— Ты слышишь меня! Открой дверь сейчас же!

Ответ был резким и четким:

— Дверь открыта.

Когда мистер Берч повернул ручку, дверь поддалась, он распахнул ее и вошел в комнату. Эмили, проскочив мимо него, подбежала к Люси, которая пряталась возле камина, одной рукой удерживая порванную юбку, а другой - разорванную блузку. Ее лицо было искажено от страха, и она выдохнула:

— Ой, Эмили! Эмили!

Эмили обняла ее и посмотрела в сторону кровати.

— Что с вами, женщина! Что она сделала вам? Почему... почему вы разорвали ее одежду?

— Почему? — Голос хозяйки был абсолютно спокойным. — У тебя есть все причины спрашивать почему. Я велела ей снять юбку. Она не захотела, она испугалась. И у нее есть на это причина, она ждет ребенка.

Уверенность Эмили пошатнулась. Она посмотрела на мокрое от слез, испуганное лицо сестры, потом снова на кровать. Но даже когда она прошептала: «О, нет! Нет!» — она уже осознала, что была полной дурой все эти недели. Неужели она не знала, что женщин обычно тошнит, когда они ждут ребенка. А она думала, что это из-за того, что не вся пища подходила Люси... Но она сказала, что Том Пирсли не притрагивался к ней. Наверное, она обманула. Но Люси должна была знать, не настолько же она наивна; Люси совсем не была наивна в этом смысле. Нельзя остаться несведущей, прожив хоть недолго с Элис Бротон.

Эмили схватила Люси за плечо и подтолкнула ее вперед мимо хозяйки, которая сидела почти прямо в постели, на ее лице отражалось отвращение, даже омерзение; потом мимо хозяина, на лице которого застыло смешанное выражение гнева и изумления.

Подталкивая Люси перед собой, Эмили вышла на площадку. Они направились не в сторону главной лестницы, а в сторону лестницы, ведущей наверх в их комнату.

Оказавшись в комнате, Эмили толкнула сестру на кровать. Потом, близко наклонившись к Люси, она грустно сказала;

— Ты выставила меня полной дурой, абсолютной дурой. Ты ведь знала все это время, что ждешь ребенка.

— Нет! Нет! Эмили! — Люси трясла головой, а слезы ручьем текли по ее щекам, и она повторяла: — Это не так. Это не так.

— Замолчи! — Эмили выпрямилась, замахнувшись рукой. — Сейчас я надаю тебе по щекам. Ой! — Она отвернулась и, крепко прижав руки к груди, начала ходить по комнате. — Все эти недели тебя тошнило по утрам и в течение дня. — Она повернула голову и сердито посмотрела на Люси. — И мне это даже в голову не пришло, потому что ты сказала, что он не притронулся к тебе, а я поверила. О Боже, если в мире и есть непроходимые дураки, то я одна из них. А эти, внизу, — она показала на пол, — думаешь, они мне поверят? Ни за что в жизни. И нас выбросят отсюда, выгонят, обеих.