Последняя игра - Дэвид Эддингс

— Много мергов вы обнаружили? — спросил Бэйрек олгара с ястребиным лицом.

— Нет. — Хеттар пожал плечами. — Время от времени то один, то другой попадаются на нашем пути.

— А что делает Мендореллен?

— Я не видел его уже несколько дней, — ответил Хеттар. — Но там, куда он отправился, поднимаются клубы дыма, так что, я думаю, он очень занят.

— Как там выглядит страна? — спросил король Энхег.

— Неплохо, как только вы минуете нагорную ее часть. Районы Мишарак ас-Талла вдоль утеса довольно непривлекательные.

— Что ты подразумеваешь под словом «непривлекательные»? Мне ведь придется перетаскивать через него суда.

— Скалы, песок, колючий кустарник и никакой воды, — ответил Хеттар. — И жарко, как в печке.

— Благодарю, — мрачно сказал Энхег.

— Вы же хотели знать, — ответил Хеттар. — А теперь прошу прощения. Мне нужны свежая лошадь и еще несколько факелов.

— Ты опять отправляешься? — спросил его Бэйрек.

— Нужно кое-что сделать.

Как только было поднято последнее судно, драснийские лебедки стали поднимать тонны продуктов и снаряжения. Бесценным приобретением оказались пленники-таллы. Они без колебаний или жалоб перетаскивали любые тяжести, которые на них взваливали. Их грубые лица светились такой благодарностью и желанием угодить, что Се'Недра не могла ненавидеть их, хотя фактически они были врагами. Мало-помалу принцесса узнавала о многом, что превращало жизнь таллского народа в несусветный ужас. Среди их пленников не было ни одной семьи, которая не пострадала бы от ножей гролимов. Мужей и жен, детей и родителей — всех приносили в жертву, и главной целью в жизни каждого талла стало любой ценой избежать подобной участи. Постоянная угроза ужасной смерти уничтожила в сознании таллов все чувства, кроме животного страха. Ненасытная страсть таллских женщин не имела ничего общего с отсутствием морали. Чтобы избежать жертвенного ножа, таллская женщина должна была ходить постоянно беременной. Ею руководили не страсть, не вожделение, а страх, и этот страх убивал в ней все человеческое.

— Как же они могут так жить? — взволнованно воскликнула принцесса, обращаясь к леди Полгаре, когда они возвращались в свои апартаменты, находившиеся в блокгаузе, который был сооружен для военачальников. — Почему они не восстанут и не прогонят гролимов?

— А кто бы возглавил восстание, Се'Недра? — невозмутимо спросила ее Полгара. — Таллы знают, что гролимы способны читать мысли так же легко, как ты читаешь книгу. Если бы талл только подумал о чем то подобном, он тут же оказался бы на жертвенном алтаре.

— Но их жизнь настолько ужасна! — возразила Се'Недра.

— Возможно, мы сумеем изменить ее, — сказала Полгара. — То, что мы пытаемся сделать, пошло бы на пользу не только Западу, но и самим энгаракам.

Если мы победим, они освободятся от гролимов. Вначале они, скорей всего, и не поблагодарят нас, но со временем, может быть, оценят это.

— Но почему же они не поблагодарят нас?

— Если мы победим, дорогая, это случится потому, что мы убьем их бога. А за это очень трудно благодарить кого-то.

— Но Торак — чудовище!

— И все же он их бог, — ответила Полгара. — Потеря бога — очень болезненная и страшная рана. Спросите у алгосов, каково жить без бога. Прошло уже пять тысячелетий, как Ал стал их богом, но они все еще помнят, какова была их жизнь до того, как он принял их.

— Но ведь мы победим, да? — спросила Се'Недра, и безотчетный страх вдруг захлестнул ее.

— Не знаю, Се'Недра, — спокойно ответила Полгара. — Никто не знает: ни я, ни Белдин, ни мой отец, ни даже Олдур. Мы можем только пытаться победить — вот и все.

— А что случится, если мы потерпим поражение? — спросила принцесса тонким, испуганным голосом.

— Мы будем порабощены точно так же, как сейчас порабощены таллы, — тихо ответила Полгара. — Торак станет королем и богом всего мира. Другие боги будут запрещены навсегда, а нами будут повелевать гролимы.

— Я не буду жить в таком мире! — заявила Се'Недра.

— Ни один из нас не захотел бы этого.

— А вы когда нибудь встречались с Тораком? — неожиданно спросила принцесса. Полгара кивнула:

— Раз или два. В последний раз это было в Во Мимбре перед его дуэлью с Брендом.

— Каков он из себя?

— Он — бог. Сила его ума подавляет. Когда он говорит, вы должны слушать его, а когда он дает распоряжения — должны подчиняться.

— Это, конечно, не относится к вам.

— Не думаю, что ты понимаешь меня, дорогая. — Лицо Полгары было мрачным, а взгляд ее столь же холоден, как далекая Луна. Она машинально взяла Миссию и посадила его к себе на колени. Ребенок улыбнулся ей и, как он часто делал, протянул ручку и дотронулся до белого локона над ее бровью. — В голосе Торака звучит приказ, которому нельзя не подчиниться, — продолжала Полгара. — Ты знаешь, что он коварный и злой, но, когда он говорит, приходится сопротивляться его разрушительной силе и ты вдруг становишься очень слабым и испуганным.

— Но вы-то, конечно, не испугались!

— Ты все еще не понимаешь. Конечно, я была испугана. Все испугались, даже мой отец. Молись, чтобы никогда не повстречаться с Тораком. Это не какой то ничтожный гролим, вроде Чемдара, и не какой нибудь старый колдун, вроде Ктачика. Он — бог. Его желания настолько проникновенны, что ни один человек не сможет это осознать. Но вот однажды он встретил отказ, и этот отказ или непринятие свели его с ума. Его безумие не похоже на безумие Тор Эргаса, который, несмотря ни на что, остается все же человеком. Безумие Торака — это безумие бога, который может воплотить в действительность все свои болезненные фантазии. Только Око способно противостоять ему. Я, наверное, могла бы сопротивляться ему некоторое время, но, если он направит на меня всю силу своей воли, я в конце концов сделаю все, что он хочет, а то, что он хочет от меня, слишком отвратительно, чтобы даже думать об этом.

— Я не совсем понимаю вас, леди Полгара.

Тетя Гариона мрачно посмотрела на девушку.

— Возможно, ты не знаешь этого, — сказала она. — Это имеет отношение к тому периоду прошлого, о котором не любят вспоминать толнедрийские учителя истории. Садись, Се'Недра, и я постараюсь все объяснить.

Принцесса села на неотесанную скамью, которая стояла в их тесной комнате.

У Полгары было необычное настроение: очень спокойное, почти мечтательное. Она обняла Миссию и прижалась щекой к маленькому мальчику.

— Существуют два Предначертания, Се'Недра, — объяснила она, — но наступает время, когда останется только одно из них. Все прошлое, нынешнее или будущее станут частью того Предначертания, которое одержит верх. У каждого мужчины, каждой женщины, каждого ребенка есть две возможные судьбы. Для некоторых людей различия между ними не так уж велики, для меня — очень существенны.