Опасная колея - Юлия Федотова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Роман Григорьевич выслушал сию гневную тираду со скучающе-равнодушным выражением, у него даже глаза сделались какие-то особенные, чужие, будто остекленели — Удальцеву и то стало жутковато. А выслушав, обронил холодно:
— Имя, фамилия, род занятий?
— Что? — звук родной речи заставил Сержа вздрогнуть.
— Назовите себя, — терпеливо пояснил Роман Григорьевич, небрежно помахивая бумагой, изъятой у задержанного накануне. — Таисьев Сергей Викентьевич, русский, мещанин, неженатый, студент оккультного факультета Дерптского университета, шестой семестр, — это ваши подлинные данные?
— А что, у вас есть основания сомневаться? — возмущённо осведомился тот.
— Таков порядок допроса, — Ивенский продолжал хранить иезуитское спокойствие. — Вы должны лично подтвердить, верны ли эти данные.
— На все сто процентов! На двести! Что дальше?
— А дальше вы подробно и обстоятельно изложите всё, что вам известно о заговоре.
— Что за бред?! — взвился Таисьев, то ли в самом деле не понимая, то ли искусно притворяясь. — Какой ещё заговор?! Я российский подданный, я всего три дня назад прибыл в вашу страну, в гости к друзьям. Я ни малейшего представления не имею о ваших заговорах и прочих внутренних делах, господа полицейские!
Роман Григорьевич сочувственно вздохнул.
— Ах, господин Таисьев, господин Таисьев! Боюсь, вы несколько неверно оценили ситуацию. Видите ли, мы с моим помощником, — он кивнул на Удальцева, — отнюдь не являемся служащими германской полиции, и в заговоре против Германского Союза вас никто не подозревает. Речь идёт о нарушении законов Российской империи.
— Так вы… вы русские, что ли? — до него, наконец, начало что-то доходить.
— Именно. Агент Ивенский, агент Удальцев, Особая канцелярия, — Роман Григорьевич не счёл нужным скрывать имена. — Ведём следствие по делу о незаконной реккуренции персонифицированного деструктивного магического явления, именуемого «Кощеем Бессмертным», и о последствиях, вызванных оной.
«Надо же — запомнил!» — восхитился про себя Тит Ардалионович, для него, не слишком-то искушённого в магических науках, эта фраза была полнейшей абракадаброй — латинские корни угадывал, и не более того.
Зато арестант теперь понял всё. Лицо его из бледного стало совсем зелёным, он сорвался с места, отскочил к дверям, воздел к потолку руки с угрожающе растопыренными пальцами… Боевая стойка атакующего мага, понял Роман Григорьевич. Сейчас начнёт молнии метать, идиот. В замкнутом-то помещении! Ох, бедный дядюшка Фердинанд, не вышло бы вашему ведомству материального ущерба, в придачу к трём закопченным трупиками подданных Российской империи!
— Что же это вы так растопырились, Сергей Викентьевич? — стараясь сохранять самообладание, осведомился он. — Право, очень неумно выглядит!
— Я маг! — почти не слушая, взвизгнул юноша. — Я вас уничтожу, ищейки проклятые!
— А я — ведьмак, — возразил Роман Григорьевич. — На таких как я вообще управы нет. Так что прекратите вашу истерическую эскападу, господин Таисьев, она вам не к лицу. К тому же, вы только усугубляете своё положение, и без того сложное. Извольте сесть на место, и продолжим разговор. В противном случае, безутешным родным придётся хоронить ваше дочерна обгорелое тело в закрытом гробу.
Честно говоря, Ивенский сам не ожидал, что его слова окажутся такими действенными, просто не хотелось напоследок потерять лицо, выказать вполне обоснованный испуг. К счастью, упоминание о безутешных родных и закрытом гробе привели молодого мага в чувство. На самом деле он вовсе не принадлежал к породе идейных фанатиков и не имел ни малейшего намерения помирать во цвете лет ради счастья грядущих поколений, просто не выдержали слабые нервы. Но аффект прошёл, и бедный Серж, бессильно уронив руки, упал на скамью, спрятал лицо в ладонях, судорожно, как ребёнок разрыдался. Роман Григорьевич некоторое время наблюдал эту драматическую сцену, утомлённо потирая переносицу, потом приказал скучающим голосом:
— Удальцев, подайте ему воды, что ли! Какая удивительная несдержанность! Перед германцами стыдно, честное слово! Что они подумают о нашем молодом поколении?
— Пусть думают, что хотят! — всхлипнул Серж сердито, он мало помалу успокаивался. — И не надо мне вашей воды! — он отпихнул стакан. — Сами пейте! С… сатрапы!
— Вот те раз! — удивлённо поднял брови Ивенский. — Что же это вы, Сергей Викнетьевич, будучи истинным патриотом земли русской, приверженцем священной монархии, бранитесь как форменный нигилист? Не зря вас вчера в том приятели упрекали! — «Даёт понять, насколько хорошо мы осведомлены о содержании вчерашней беседы» — догадался Удальцев.
— Что-о?! — снова взвился заговорщик. — Так это они меня предали, Ионы?… Нет, Иуды! — да, в византийской вере юный маг разбирался плоховато.
— Да когда бы они успели-то? — резонно возразил Ивенский. — Вспомните, вы же вместе были в момент задержания, пили пиво. А перед этим откровенничали на скамейке… Вот вам, Тит Ардалионович, ярчайшая иллюстрация идиомы «валить с больной головы на здоровую». Сперва сами болтают лишнее, потом готовы обвинить в своих неурядицах ни в чём не повинных друзей!.. «Одни германцы кругом» — разве это не ваши собственные слова, господин Таисьев? То-то же! В общем, довольно запираться, это совершенно бессмысленно, когда имеешь дело с Особой канцелярией. Большую часть сведений вы нам любезно предоставили ещё вчера. Сегодня от вас требуется лишь уточнить детали. Вы готовы облегчить душу пред законом?
Он был готов. Ненадолго хватило выдержки и стойкости юному дерптскому патриоту.
… По большому счёту, никакой он оказался не заговорщик, так, мелкая сошка, «подай-принеси» — зато красиво именуемый «адептом». Всё его личное участие в преступном деянии сводилось к тому, что с удовольствием посещал собрания тайного магического кружка, где о судьбах Отечества говорилось много, красиво, но не по существу, а однажды исполнил маленькое (хотя, ему-то мнилось, что очень важное) поручение дерптского архонта[56] — прочёл ведьмочкам-курсисткам лекцию о страшном Пророчестве, да так прочувствованно и эмоционально, что многие барышни плакали. Других грехов за Сергеем Викентьевичем Таисьевым, русским, мещанином, холостым, студентом Дерптского университета не числилось, и почти ничего полезного, кроме того, что уже было сказано вчера, сообщить не мог.
Нет, сам то он был уверен, что выдаёт ценнейшие, секретнейшие сведения! К примеру, рассказал о том, что «ветви» организации, возглавляемые упомянутыми архонтами, имеются во всех университетских городах, центр же — какое откровение! — расположен в столице, и главой его является архат[57] («Французское с нижегородским!» — поморщился Роман Григорьевич). Имени архата никто не знает, подлинного лица его никто не видел, с последователями своими он сносится посредством магического кристалла, неузнаваемо искажающего голос и внешность, либо, при личных встречах, применяем магическую маскировку. Кроме архата, есть ещё трое патраторов[58] — имеются в виду те великие герои, что, рискуя жизнью, произвели обряд реккуренции (возвращения). Их персоны тоже чрезвычайно засекречены, но, по слухам, одним из патраторов была барышня.
Зато своего, дерптского архонта господин Таисьев прекрасно знал лично — назвал имя, фамилию, конспиративное прозвище, место сбора кружка и пароль на январь-месяц. Можно подумать, теперь, когда носитель Хаоса обрёл свободу, это имело какое-то значение!
— Не возьму в толк, к чему было затевать всю эту рискованную детскую игру в заговорщиков, если для достижения конечной цели достаточно было четырёх человек — главаря и трёх исполнителей? — вслух задался вопросом Роман Григорьевич.
Бледные щёки студента вспыхнули.
— Да как вы не понимаете! — начал было он… и умолк на полуслове, не зная, что сказать.
— Ладно, — небрежно отмахнулся Ивенский, — с этим разберёмся позднее. Гораздо важнее другое. Вы обмолвились, что ваша организация собирается ликвидировать Бессмертного, когда тот исполнит свою историческую роль. А в какой именно момент вы сочтёте её исполненной? И кто будет заниматься «ликвидацией»? Для этого тоже выделены свои… как вы их там именуете? Я не силён в латыни… — силён, силён он был в латыни, просто пренебрежение своё таким образом демонстрировал. Уж очень отдавал дешёвой театральщиной весь этот студенческий заговор.
— Патраторы, — подсказал Тит Ардалионович, нарочно постаравшийся запомнить незнакомое слово.
— Господа, — студент смерил чиновников снисходительным взглядом, — право, я был лучшего мнения о вашем ведомстве, мне казалось, там должны служить образованные люди! Неужели вы совсем незнакомы с теоретической магией и мировой историей? Когда в сферу Упорядоченного проникает персонифицированный элемент Хаоса, немедленно включаются спонтанные механизмы его отторжения, иначе всё мироздание давно рухнуло бы. Рано или поздно на исторической сцене появляется персонифицированный элемент Упорядоченного и нейтрализует носителя Хаоса. В нашем конкретном случае это герой по имени Иван, иногда один, иногда, если собственного потенциала не хватает, то с помощником…