Моя дорогая Марта… - Николай Игоревич Епифанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда они уже шли по кладбищу, первое, что издалека увидела Марта, был портрет дедушки на большом надгробии. Он много лет оставался один и ждал. Его добрые глаза выделялись на белом фоне, словно говоря: "Все хорошо. Не волнуйся, все хорошо". Огромная куча земли, перемешанная с глиной, ждали свой час возле пустой могилы. Медленно и осторожно несколько мужчин опустили гроб на самое дно. Они отошли в сторону, уступая место скорбящим. Марта стояла рядом с отцом и даже не заметила, как взяла его за руку. Лишь на одно короткое мгновение она бросила на него взгляд, успев увидеть красные воспаленные глаза и крепко сжатую челюсть.
Едва на крышку гроба посыпалась земля, как Марта ощутила, что это действительно конец – разрывалась последняя тонкая нить, связывавшая ее с бабушкой на этой Земле. Девушка клятвенно пообещала себе, что бабушка останется жить в ее сердце и памяти, и ничто и никогда этого не изменит. Но от этого вовсе не становилось легче. Боль уже не резала подобно ножу. Она медленно отрывала куски от души и бросала их в пустоту.
Последняя горсть земли упала на образовавшийся высокий пригорок, и Марта почувствовала, каким все стало бессмысленным. Школа, дом, музыка… Ей захотелось вернуться в детство, где не было проблем, где все были живы, а впереди ждало прекрасное неизведанное будущее. Она закрыла глаза и вспомнила далекие годы, но образ не смог удержаться надолго – порыв ветра вернул ее обратно.
В голове не укладывалось, что еще несколько дней все было совершенно другим. Из присутствующих никто не мог и подумать о грядущей трагедии, но знал Август. Марта подняла взгляд в сторону деревьев, притаившихся в стороне, и ей показалось, словно она видит в тени очертания человека. И она не ошиблась. Август действительно стоял под деревом. Невидимый для всех призрачный образ скрывался на границе миров, чтобы быть безмолвным свидетелем человеческого горя.
Когда были сказаны все слова, пролито безмерное количество слез, настало время возвращаться назад. Родители арендовали ресторан, чтобы провести поминки, но разрешили дочери не идти, поскольку, глядя на ее бледное лицо, понимали, что на сегодня с нее достаточно. Марту завезли домой, где она закрылась в своей комнате и спряталась под одеяло, чтобы смотреть в пустоту и ни о чем не думать. Так она пролежала несколько часов и поднялась только с приходом родителей, чтобы под звонок ложек и в полном безмолвии выпить чашку горячего чая.
С приходом ночи Август вернулся в особняк, где продолжал ждать Марту, а она все не приходила и не приходила. Ушло не мало времени на то, чтобы развести огонь в камине дома, промерзшего насквозь, но все-таки ему это удалось. Укутавшись в несколько одеял, Август сидел, глядя на огонь. Он не знал, что девушка лежит без сна, то и дело проваливаясь в черную пучину всего на несколько минут. Попытки попасть к ней обернулись провалом – появление на кладбище потратило очень много сил, и теперь Август оказался беспомощен. Ему оставалось только ждать.
31
– Алло, Марта? – в трубке звучал обеспокоенный голос преподавателя музыки Кристины Федоровны.
– Алло, здравствуйте.
– Здравствуй. Ты пропустила два занятия, и я…
– У меня бабушка умерла, – не задумываясь ответила Марта.
– Прости. Я не знала. Сочувствую вашей утрате, – голос заметно дрогнул. – Наверное, я тогда не вовремя. Просто до концерта остается все меньше времени, и я боюсь, что ты не успеешь подготовиться.
– Кристина Федоровна, я, наверное, не хочу выступать.
– Что ты такое говоришь, Марта? – поразилась преподаватель.
– Не знаю. Я не хочу заниматься музыкой.
– Милая, – возникла неловкая пауза, – я понимаю, что ты скорбишь, но это же не значит, что нужно все вот так вот бросать.
– Я смотрю на скрипку, которая стоит в углу комнаты, и не хочу к ней прикасаться, – инструмент рождал внутри Марте нечто неприятное, похожее на помесь страха и отвращения.
– Ты же столько сил отдала ради этого. Ты можешь мне пообещать хотя бы подумать?
– Хорошо, – обронила девушка короткое слово.
– Обещаешь? – настаивала Кристина Федоровна.
– Да.
– Ладно. Держись, милая. Приходи в себя. Я буду ждать тебя в любой момент. Если ты бросишь занятия, то мир музыки очень много потеряет.
– До свидания, – Марта повесила трубку и, отложив телефон в сторону, повернулась на другой бок.
Если бы можно было не ходить и в школу, то Марта непременно так бы и сделала, но, к сожалению, эту обязанность никто не отменял. Каждое утро она послушно собиралась, шла учиться, возвращалась в полном одиночестве домой, где делала домашнее задание и остаток вечера проводила, лежа на кровати. Она все также плохо спала, но даже в этих коротких промежутках не видела снов, и потому не могла оказаться в особняке, куда в общем-то и не стремилась. С одной стороны, Марта понимала, что так жить нельзя, но, с другой, ей было абсолютно все равно.
Отец почти ни с кем не разговаривал. Подолгу пропадал на работе, а потом сидел перед телевизором, стараясь пережить этот этап жизни. Мама же в отличие от них занималась привычными для себя делами, растворяясь в социальных сетях и надеясь, что скоро все образуется.
Если бы дело было только в тоске и апатии, то Марта, вероятно, смирилась бы с этими, но из-за нехватки сна передвигаться и даже разговаривать становилось все труднее, а разум упорно отказывался слушать преподавателей.
Сидя на уроке географии Марта смотрела на доску, на которой мелом были написаны слова, нарисованы какие-то схемы, расплывавшиеся для нее в непонятное месиво. Из-за этого она боялась, что ее могут что-то спросить и поставить двойку, когда она не сможет ответить. К счастью, учитель был всецелом поглощен темой урока и не думал о том, чтобы что-то спрашивать. Снежаны рядом не было – она с концами пересела за другую парту и теперь радовалась новому периоду в своей жизни. Марте не хватало ее. Если бы она могла поделиться со Снежаной тем, что ее мучает, услышать несколько подбадривающих слов, возможно, жить стало бы проще.
Несколько
