Моя дорогая Марта… - Николай Игоревич Епифанов

– Завтра. Нам много задали в школе, и я все же хочу дождаться маму, – Марта все еще надеялась на маму, хотя умом понимала, что она встанет на сторону отца.

– Хорошо, но я тебя прошу: не спорь с отцом. Чтобы он ни тебе не говорил, не поддавайся, а то так он тебя в монастырь отдаст.

Посидев еще полчасика, бабушка собралась с силами и поехала домой, оставив Марту одну в квартире.

Отец мог вернуться в любое время, что грозило продолжением ругани, но уже без бабушки. Да только время шло, а его всего не было. Когда послышался звук открывающейся двери, Марта напряглась. На пороге появилась мама. Конечно, она была в курсе событий, но, по большому счету, ей оказалось нечего сказать дочери. Ей не хотелось вмешиваться и в открытую принимать чью-либо сторону, поскольку каждый из вариантов нес собой определенные проблемы. Поэтому Марта и мама лишь обменялись мнениями, что крики и споры никак не помогают решать вопросы, и на этом все. Когда Марта засыпала в своей кровати, за окном уже давным-давно было темно, а отец так и не вернулся.

29

Едва Август открыл глаза в старом доме, как ощутил, словно все вокруг него наэлектризовано. Он поднял руку и посмотрел на нее – волоски встали дыбом, а по коже пробежало странное и в тоже время неприятное чувство. Такое ощущение, что вот-вот должна была полыхнуть ярчайшая молния, за которой последует оглушающий раскат грома, но ничего не произошло. Напряженная атмосфера растеклась по пространству, не имея для себя возможности найти выход.

– Марта? – громко прокричал Август, и его голос эхом понесся по коридорам.

Август бродил по дому, пытаясь найти свою подругу, но везде натыкался только на пустые комнаты, стены которых пропитались непонятной тоской, а в воздухе витал странный аромат, вызывавший ассоциации со стыдом.

– Она должна быть здесь, как же так? – недоумевал Август и продолжал снова и снова обходить одно помещение за другим.

Его голос, поначалу уверенный, начинал звучать все тише и реже. Непонимание и некая форма безмолвного отчаяния упорно пытались взять над ним верх.

– Марта, – уже почти шепотом позвал Август и, не получив моментального ответа, прислушался к звукам старого особняка.

Тут и там скрипели половые доски и уставшие от тягости лет перекрытия. Холодный ветер беспомощно ударялся и запертые окна, тревожа хлипкие стекла, покрытые тонким слоем пыли и паутины.

Только сейчас Август понял и увидел, что дом изменился – стал менее опрятным и более мрачным.

– Что же случилось, Марта? – задал он вопрос, не ожидая получить ответ.

Август знал, что особняк был отражением того, что происходило с Мартой. В нем было ее прошлое, ее мечты, страхи и даже пороки, о которых вовсе не хотелось думать. Особняк представлял собой нечто вроде живого организма, реагирующего на малейшие изменения того, что происходит с его хозяином, но только сейчас Август неожиданно осознал одну очевидную вещь, которая прежде почему-то не приходила Августу в голову. Особняк был не просто отражением. Нет-нет-нет. Он был ее частью, самой Мартой, а значит…

– Марта! – громко крикнул Август. – Я знаю, что ты здесь. Ты ведь слышишь меня? Ты здесь. Каждая частичка особняка это ты сама. Ты не хочешь, чтобы тебя видели? Не хочешь существовать? Что случилось? Я здесь с тобой. Но я не могу тебе помочь, пока ты сама этого не хочешь. Не прячься. Сбежать от проблемы, растворившись в тени, никак не поможет ее решить. Нельзя прятаться от самого себя. Только взглянув в глаза тому, что тебя мучает, можно одержать верх. Ты же помнишь? Мы говорили об этом. Не позволяй негативным эмоциям взять верх над разумом.

Но никакой реакции не последовало. Август знал, что нельзя сдаваться – он продолжал ходить по особняку и разговаривать с Мартой будто бы она была рядом.

– Помню однажды в детстве я случайно разбил любимую мамину статуэтку. Глупо. Бежал, увлеченный игрой, и врезался в пианино. Статуэтка зашаталась и рухнула на пол так быстро, что у меня не было ни одного шанса, чтобы это предотвратить. Мама тут же прибежала из комнаты. Она посмотрела на меня, а потом взгляд опустился на осколки. Трудно передать словами чувства, которые я прочел в ее глазах. И что же? Думаешь мне устроили взбучку? Нет. Не совсем. Она, конечно, пристыдила меня, сказала, что нельзя так носиться, но даже и не думала держать зла. Но ей было больно, и от того, мне захотелось провалиться на месте. Залезть в самый дальний угол, укрыться всеми одеялами, какие можно найти, и сидеть не двигаясь, лишь бы спрятаться от того, что я сделал. Может быть, моя причина ничто в сравнении с твоей, но, тем не менее, я понимаю это желание спрятаться. Тогда мне помогла разобраться со всем именно мама. Она пришла в мою комнату, держа в руках коробку из-под обуви, в которой лежали осколки и тюбик клея. Она села рядом и сказала: "Поможешь склеить? Не расстраивайся. Вещи – это вещи. Многие из них можно починить, а если нет, то так тому и быть. Они приходят и уходят. Дело не в том, как сильно мы корим себя за поступки, обвиняем в чем-то, а в том какие выводы из этого сделаем. Просто будь аккуратнее, хорошо? А сейчас давай попробуем починить этого бедолагу?" И знаешь, что, Марта? У нас получилось. Пусть балерина и была покрыта трещинами, а в паре мест фарфор раскрошился слишком сильно, но мы починили. Марта, выходи. Перестань прятаться, и давай попробуем со всем разобраться?

Ответом была тишина. Август добрался до балкона, где впервые встретился с Мартой, и попытался открыть дверь, но, конечно же, она оказалась наглухо закрыта. Тот случай был счастливой случайностью – Августу удалось застать Марту врасплох и ненадолго пробить ее прочную защиту, но организм быстро заделал дыру, которая, как ему казалось, угрожала безопасности. Теперь дверь откроется только тогда, когда Марта этого захочет.

– Время идет, Марта, – неспешно двигаясь по узкому коридору и проводя по стенам рукой, говорил Август, – с каждой минутой рассвет все ближе. Сон пройдет, и ты вернешься в реальность от которой сбежала. И что тогда? Надеяться, что все наладится? Марта, если вместо выбора, ты ничего не делаешь – это тоже выбор. Слышала когда-нибудь? Наверняка.

Август вернулся в пустую гостиную. За стенами особняка все еще гулял настырный ветер – единственный спутник молодого человека за все это время. Август знал, как устроены