Звездный путь (сборник). Том 3 - Джеймс Блиш

— Уровень “С”, — пробормотал он, разглядывая распечатанную страницу, — сектор восемь. Саркофаги с 18 по 23 включительно…

Сложив листок, он с помощью Сони надел шлем, и они двинулись к выходу.

Довольно быстро под предводительством Митчелла они отыскали уровень “С” и в самом краю его сектор восемь. Лозоходцев было шестеро — два мужчины, ничем не примечательных, и четыре женщины. Одна из них неуловимо чем-то отличалась от остальных.

Телепат остановился возле первого саркофага, глядя на лежащего под его прозрачной крышкой мужчину. Его лицо стало серьезным и сосредоточенным.

— Этот человек, — сказал он наконец, — видит сон о еде… Я вижу покрытый белоснежной скатертью стол, хрустальные рюмки, серебряные сверкающие приборы… За столом сидят другие люди, но все они неясны и размыты. Для спящего они не главное. Но вот официант показывает мне бутылку вина, и затем наполняет мою рюмку. Официант — по жилой, осанистый человек с румяным лицом и серыми курчавыми бакенбардами. Улыбаясь, он наливает мне четверть рюмки. Я пробую. Это белое сухое вино, очень терпкое. Я удовлетворенно киваю головой…

Другой официант подает мне на серебряной тарелке устриц, свежий хлеб, масло, нарезанный лимон…

— Не совсем то, что мы ищем, — прервал рассказ Гримс.

— Да, да, конечно. А я только начал входить во вкус… Я ведь впервые видел устрицу — я хочу сказать — я, а не тот, кто видит этот сон. Хотелось бы попробовать их… Ну ладно, теперь уже поздно. Сны быстротечны, и он уже думает о чем-то другом.

И он сердито уставился на второго мужчину, который лежал ниже первого.

— Этот человек, он… он работает в своих снах. Он шагает по склону холма, по упругому дерну. В его руках — раздвоенный прут. Я чувствую шероховатость прута в моих руках и… и его… живость… прут как живой в моих руках, то отталкивается, то притягивается к земле… Вот прут вздрагивает, и я знаю, что под моими ногами, глубоко под землей, вода… Я иду дальше. Я не спешу. Здесь — металлы, а здесь — руда.

— Нет, — сказал Гримс, — это тоже не то.

— Прошу вас, сэр, не прерывать меня на середине, а подождать, пока сон закончится, даже если это и не мои сновидения.

Мэйхью нехотя передвинулся к следующему саркофагу. В нем лежала высокая, угловатая женщина, с широкими острыми скулами. Ее кожа была сероватого оттенка, и, казалось, от нее исходит холод еще больший, чем от вакуума. Взглянув на нее, Мэйхью вздрогнул. Он беззвучно шевелил губами и долго смотрел на нее. Наконец он прошептал:

— Она мертва. Она мертва, но…

— Но что? — нетерпеливо спросил командор.

— Но… я чувствую… как бы это сказать… воспоминание…

— Призрак, — подсказал Кэлхаун.

— Нет, не призрак. В ее мозгу еще остались воспоминания о последних мыслях… Но я ведь не могу оживить их. У нее осталось чувство — нет, не чувство, а намек — на какое-то сильное переживание, настолько сильное, что, по-моему, она не смогла его пережить.

Тодхантер возразил:

— Но ведь ее смерть не была вызвана какой-то физической причиной. Это ведь невозможно! Может, нам стоит попробовать ее оживить… — он повернулся к Митчеллу. — Насколько я понимаю, капитан, мы не можем этого сделать, не разбудив весь корабль. Здесь ведь нет системы индивидуального пробуждения.

— Совершенно верно.

— Вы не будете возражать, если мы используем для этого один из пустых саркофагов в вашем отсеке?

— Вообще-то этого делать не полагается, но… Но мы можем воспользоваться пустым саркофагом в отсеке Кэррадина. Я думаю, что он не будет возражать.

— Прекрасно.

— Проверьте прежде остальных лозоходцев, мистер Мэйхью, — сказал Гримс.

Мэйхью подчинился. Три оставшиеся женщины были живыми — насколько вообще можно назвать живым человека в таком состоянии, — и всем им снилось примерно одно и тоже: семейная жизнь, мужья, дома, дети…

Крышку саркофага открыли, и из-под нее легко выскользнул прямоугольный прозрачный блок замерзшего газа, в котором находилось тело. Несмотря на невесомость, пришлось повозиться, чтобы вытащить его из тесного саркофага в проход. По коридорам, с уровня на уровень, его притащили, наконец, в другой конец сферы, к отсеку, где располагались экипажи.

В комнате для команды четвертого капитана все саркофаги были, естественно, пусты. Тело женщины положили в тот, к которому было легче всего пробраться. Затем все вошли в каюту, люк был задраен, а обогрев включен, и начался процесс оживления. Когда замерзший воздух растаял, саркофаг, как и в первый раз, наполнился густым газом, затем тело массировалось и обдавалось струями янтарной жидкости… Постепенно лицо женщины из серого стало желтоватым, а на скулах появился легкий румянец. Ее веки приоткрылись, а одна нога начала вздрагивать.

— Она не мертва, — пробормотал Гримс.

— Мертва, — возразил Мэйхью, — это судороги. Всего лишь судороги. И мне это совсем не нравится.

Крышка саркофага поднялась, и женщина медленно приняла сидячее положение. Ее глаза были открыты, но в них не было ни малейшего отблеска сознания. Из приоткрытого рта вместе с громким хриплым дыханием вылетали капли слюны…

— Голубое небо, — прошептал Мэйхью, — ослепляюще голубое… как кусок ткани в огромных руках, оно рвется… трещина ползет по небу… и грохот разрывающегося неба страшнее самого жуткого грома в самую жуткую грозу… Трещина ползет расширяется, и за ней — чернота и пустота, в которой нет ничего… Нет, там что-то есть… из пустоты появляются фигуры в сияющих белых одеждах, с огромными белыми крыльями, охватывающими небеса… И вот они поднимают к губам золотые трубы — и раздается звук — высокий и нежный… И золотистые нежные звуки музыки летят с небес, и поют хрустальные голоса… И пылающие мечи карают неправедных… И… и…

— И это все, — заключил Мэйхью. — Теперь она окончательно мертва. Мертвее быть невозможно.

— Так вот, значит, что ей снилось, — едва слышно, бесцветным голосом сказал Митчелл. — Вот что ей снилось, и снилось с такой силой, что она увлекла с собой весь корабль в эту щель в небесах… Но она ли это сделала? Разве могла она это сделать?

— А разве есть лучшее объяснение? — возразил Мэйхью.

— А есть ли вообще объяснение? — устало произнес Гримс.

Глава XXI

Конечно, это была чрезвычайно странная, с трудом укладывающаяся в голове гипотеза, но другой у них просто не было. Задача, которую экипаж “Искателя” пытался решить сложнейшими математическими расчетами и анализом законов физики и что им пока не удалось (то ли расчеты были недостаточно сложными, то ли физические законы были не до конца изученными), здесь объяснялась нарушением парапсихологических функций человека. История человечества и других живых существ Галактики доказывала, что лозоходцы искали — и всегда находили искомое. И некоторые из них, в сонном или бессознательном состоянии, искали вне времени и пространства. И в результате, многие из них попадали в эту преисподнюю, увлекая за собой весь незадачливый экипаж вместе с кораблем, на котором они находились.

— Командор, — сказал Митчелл, — наверняка это случилось именно так. Ведь наш корабль не похож на ваш. У нас архаичный, по вашим меркам, металлический ящик с ракетным двигателем. У нас же нет сжимающих пространство навигационных систем.

— Возможно, это действительно так, — согласился Гримс. Он был готов рассматривать любую возможность, любой путь к тому, чтобы вытащить отсюда оба корабля — свой и капитана Митчелла. Он вспоминал все, что когда-то читал о Великом Расселении и об этих примитивных межзвездных ковчегах. Как и в библейском Ковчеге, пассажиры могли принять участие в полете только в паре с кем-нибудь — мужчины и женщины…

Внезапно в голове у него мелькнула мысль. Он повернулся к офицеру пси-связи.

— Мистер Мэйхью, вы можете войти в чей-то ум?

— Что вы хотите сказать, сэр?

— Влиять на человека.

— Наши правила запрещают это, сэр.

— К черту ваши правила. Они действуют в Галактике, а мы там, как известно, не находимся. И что касается нашего корабля, то на нем я устанавливаю правила, так же, как и капитан Митчелл — на этом корабле. Можете ли вы проникнуть в мозг другого человека и влиять на него?

— Иногда это удается, сэр.

— В мозг одного из спящих на этом корабле.

— Это значительно легче, сэр.

— Очень хорошо. Теперь, капитан Митчелл, объясняю свою мысль: здесь на корабле находится пять лозоходцев, которые счастливо спят в своих саркофагах. Мистер Мэйхью проникнет в сны четырех из них. Мэйхью у нас до ужаса патриотичен и считает свою планету Лорн самым райским уголком во всей Вселенной. Поэтому он использует все свои телепатические таланты, чтобы с лучшей стороны представить Лорн спящим лозоходцам. Моя идея такова. Каждому из них будет сниться, что он один, в темноте и пустоте, что ему холодно и страшно — это, впрочем, не так уж далеко от истины. У каждого из них в руках будет его рабочий инструмент, лоза — раздвоенный прут, или согнутая спица, или чем они там еще пользуются — в общем, кому что нравится. И каждому будет сниться, что лоза влечет его, ведет к радостно сияющей планете в звездном небе. Мэйхью как можно подробнее изобразит планету — со всеми морями и континентами. В этом мы ему поможем, поскольку сами не раз видели нашу планету из космоса.