Лицо для Сумасшедшей принцессы - Татьяна Устименко

– Займи! – необдуманно предложила я, и он не преминул тут же воспользоваться моим легкомысленным разрешением.

Вишневые, изящно оттененные тонкими черными усиками губы приблизились. И не было в целом мире ничего слаще этого отчаянного, затянувшегося поцелуя двух смертельных врагов, повстречавшихся на краю гибели, в логове ужасных ледяных тварей. Я недоумевала, неужели он не способен сейчас думать о чем-то не фривольном, еще не зная на собственном опыте, как может любовь стать дороже всего на свете. Дороже жизни и здоровья, дороже будущего и настоящего… А возможно, принц просто интуитивно догадывался, что у нас нет этого самого совместного будущего, а поэтому торопился насладиться настоящим. Но в тот момент я всего этого не знала, да и не могла знать! Однако, подчинившись своим мечтам об этом мужчине, преследовавшим меня со дня нашей встречи в Лабиринте судьбы и покорившись чарующей магии его ласк, я ответила со всем жаром истосковавшегося по любви сердца. Принц замер, прижимаясь ко мне трепещущим от возбуждения телом. Его нежные, полные, горячие губы раскрылись как два лепестка расцветшей под солнцем розы, даря головокружительное ощущение и веру в то, что и я могу быть любима столь прекрасным мужчиной, не смотря на все мои сумасбродства и редкостное физическое уродство. Воспоминание об ужасном лице, скрытом под золотой маской, подействовало на меня отрезвляюще. Я с трудом заставила себя оторваться от нежной, обволакивающей сладости его губ и, отодвинув голову, внимательно всмотреться в черты любимого человека. Человека? Нет, уж кто-кто, а он то точно человеком не являлся. Ну не обладают люди столь безупречной, совершенной красотой. И почему мне когда-то взбрело в голову, что он – злодей? Почему я решила, что эти утонченные скулы, этот изящный подбородок на самом деле – принадлежат выродку и негодяю, скрывающемуся под маской благородства? Нет, каждая мельчайшая черточка его четко очерченного, дышавшего силой и отвагой лица выдавала в нем истинного рыцаря, следующего своим убеждениям и идеалам, и не способного творить необдуманное зло. Словно угадав мои мысли, принц загадочно улыбнулся и открыл золотистые глаза, сиявшие теплом и нежностью, будто два солнышка.

– Ты понимаешь не хуже меня, что все в этом мире противостоит нашей любви, но возможно, именно поэтому она разгорается все жарче и жарче, – тихо, проникновенно признался он, и что-то в его интонациях подсказывало мне, что сказочный красавец не врет. – Но я готов бороться за наши чувства с целым миром! – шептали вишневые губы. – Ты мое нереальное, горькое, краденое счастье…

И эти последние, произнесенные едва слышимым голосом слова, настолько совпали с моими недавними размышлениями о смысле и сути счастья, что я невольно вздрогнула, охваченная недобрым предчувствием.

– Ульрика, – продолжил принц, – я должен признаться тебе кое в чем, не хочу, чтобы между нами осталась хоть малейшая недосказанность…

Но его излияния снова прервали самым бесцеремонным образом, хоть на этот раз этим не к стати вмешавшимся элементом оказался вовсе не мой зловредный, белобрысый дядюшка, а ревнивая, черноволосая Гельда. Ведьма оклемалась, открыла глаза, мигом просекла сложившуюся ситуацию и надрывно взвыла оскорбленным голосом:

– Рыжая уродина, немедленно прекрати охмурять моего распрекрасного жениха!

– Жениха? – оторопел принц. – С какой это радости?

– Говорите тише, – попросила я, – иначе сюда сбегутся наши тюремщики, а я еще не придумала, как мы можем освободиться и выбраться наружу.

Но глупая некромантка не желала внимать разумным доводам и орала как резаная:

– Я боролась с ледяными тварями, и теперь, согласно нашим законам, получила священное право сама выбирать себе мужчину!

– И ты убила кого-то из врагов? – недоверчиво спросил принц, почему-то вопросительно оглядываясь на меня. – Я, конечно, уважительно отношусь к традициям, но жениться на тебе…

Я покривилась, а потом сделала отсутствующее лицо и неопределенно пожала плечами.

– Убила! – не моргнув глазом, соврала Гельда. – Убила, убила…, -она кричала все громче и громче.

– Верим, верим, только заткнись, – недовольно буркнул принц и добавил сквозь зубы, так, чтобы его услышала только я: – Как отвратительны неискренние люди. Им врут, а они старательно делают вид что поверили…

Я понимающе усмехнулась. Но к нашему величайшему облегчению, Гельда наконец-то успокоилась и значительно снизила громкость.

– И что дальше? – требовательно спросила она.

– Почаще молчи и делай вид, будто ты – умная. Глядишь, окружающие тебе и поверят, – ехидно посоветовал кандидат в женихи.

Ведьма не нашла что ответить и сердито надулась.

– Ах, если бы я мог дотянуться до своего клинка…, – продолжил принц.

Я глянула вниз и радостно рассмеялась. Так и есть, на полу как попало валялись все наши вещи – и моя сумка, и кучка кинжалов, и дага Разящая игла, и даже меч Полумгла, но Нурилона там не обнаружилось. Я перевела взгляд к потолку и облегченно вздохнула. Как и следовала ожидать, мой своенравный Нурилон опять не дался в руки врагов, а по своей, прочно укоренившейся привычке – свободно болтался над нашими головами, прилепившись к грязному своду. Я довольно хихикнула и показала принцу взглядом – смотри! Белокурый восхищенно присвистнул:

– Вот так оружие! Если не ошибаюсь, это ведь один из клинков, созданных демиургами?

– Малыш, – нежно позвала я, – иди сюда, помоги мне освободиться.

Нурилон нахально дернулся, словно отказываясь, и невозмутимо остался на прежнем месте. Я даже рот приоткрыла от удивления, не зная, что следует предпринять дальше.

– Клянусь богами, он ревнует! – прозорливо догадался принц. – Задобри его как-нибудь.

– Милый, – нежно заворковала я, – если ты мне не поможешь, то меня вскоре убьют. Клянусь, не один мужчина никогда не станет для меня дороже и ближе тебя!

Принц скептично хмыкнул.

Нурилон сорвался с места и устремился вниз. Острое лезвие попало точно по звеньям толстой цепи, удерживающей меня на балке. Полоса из железных колец распалась на две части. Я легко приземлилась на ноги и уже хотела развязать опутывающую меня веревку, как дверь нашей темницы со скрипом распахнулась. На пороге возник мутный, бесформенный серый силуэт.

– Ты не успела, – панически завопила Гельда. – Они пришли за нами!

Глава 6

Лилуилле приснился страшный сон. Словно что-то холодное, беспощадное и омерзительно студенистое вдруг страстно обняло ее, прижало к себе и лишило самого ценного женского достояния – молодости и красоты… Девушка испуганно завизжала, одним стремительным движением воли вырвала себя из липких тенет дремоты, и еще несколько минут лежала молча, постепенно приходя в себя и бессмысленного вглядываясь в оранжевые язычки пламени, танцевавшие в глубине камина. Дрова почти прогорели, и последние отблески умирающего огня рисовали странные, причудливо изгибающиеся тени, лениво ползающие по потолку обширной опочивальни. Княжна медленно переводила взгляд с одного, уже ставшего привычным предмета обстановки на другой, недоумевая – от чего же ее так сильно напугал этот непонятный, отрывочный и скомканный сон? Неужели она сама смогла выдумать эти мрачные черные глаза, рассматривающие ее с беспристрастностью опытной хозяйки, оценивающей кусок кровяной колбасы, поднесенной мясником. Лилуилла даже вдумываться не хотела, как это кто-то смеет разглядывать ее столь равнодушно, не принимая в расчет ее сияющую, непревзойденную прелесть… Девушка капризно повела беломраморными плечиками, стремясь поскорее прогнать прочь унижающие ее домыслы, и с удивлением обнаружила, что рукава просторного ночного одеяния вдруг стали непривычно узки, и начали излишне туго облегать ее хрупкие, худенькие предплечья. Роскошный пеньюар, сшитый из теплой, полушерстяной тафты, щедро отороченный полосками пушистого меха, просторный и чуть ли не дважды оборачивающийся вокруг ее стройного тела, она привезла из дома и использовала в качестве спального наряда, весьма подошедшего для вечно холодного климата этого морозного края. Лилуилла решила, что наверно, ворочаясь во сне – она так сильно завернулась в болтавшееся на ней одеяние, что оно свилось удушающим жгутом и плотно обхватило ее тонкий стан. Девушка протянула руку, желая поправить роскошную волну золотых волос, но вместо этого ее пальцы неожиданно наткнулись на что-то жидкое, сальное и на ощупь более всего напоминающее прелую, прошлогоднюю солому. Девушка испуганно отдернула ладонь и краем глаза шокировано увидела красную, распухшую, толстую как окорок конечность, едва помещающуюся в рукав узкого для нее пеньюара. От испуга и недоумения Лилуилла лишилась дара речи. Она неповоротливо выбралась из-под толстого одеяла, совершенно не понимая, куда подевались ее прежде порывистые, ловкие движения и бросилась к огромному зеркалу, целиком занимавшему одну из стен спальни. Но вместо очаровательной юной красавицы, зеркало неожиданно отразило низенькую пожилую толстуху, оплывшую ряху которой усеивало бессчетное множество коричневых, волосатых бородавок, почему-то одетую в наряд Лилуиллы, едва налезавший на тучное тело. Девушка взволнованно облизала губы, но мерзкая баба в зеркале, не отставая, сделала тоже самое. Княжна схватилась за голову, но беспощадное отражение неумолимо точно повторило мельчайшие подробности ее растерянного жеста. Несчастная девушка шагнула вперед и недоверчиво потрогала холодную стеклянную плоскость, желая пощупать незнакомое, омерзительное существо, беззубо ухмыляющееся с полированной серебристой поверхности. И тогда до Лилуиллы дошло – эта уродливая баба отныне и есть она сама – прекраснейшая дева Поющего острова, благородная эльфийка, княжна Лилуилла ил-Рианон. Какие-то неведомые, злобные силы, в непонятных для Лилуиллы целях воспользовались ее беспомощным положением узницы и похитили единственное достояние беззащитной девушки – цветущую молодость и не знающую себе равных красоту. И тогда Лилуилла закричала – горестно, громко и пронзительно… Но увы, куда исчезли золотые трели соловья, прежде слетавшие с ее алых уст? Кривые, тонкие губы омерзительно твари оказались способны родить только гортанный, хриплый вой, напоминающий дребезжание грубого горшка для нечистот. И лишь потухшее сознание своевременно спасло девушку от дальнейших подробностей постигшего ее несчастья, милосердно погрузив в темный омут глубокого обморока…