Лицо для Сумасшедшей принцессы - Татьяна Устименко

Не известно где и когда начитавшийся умных книг дракон Эткин, периодически любит пофилософствовать на тему – что разумные существа чаще всего обладают рядом замечательных, ментальных свойств, присущих именно развитому разуму, но значительно усложняющих факт их тихого, ничем не примечательного существования. Скажем, таких как: любопытство, способность ставить превыше всего не реально произошедшие жизненные события, а свою реакцию на них, и конечно же банальная скука – бич любого пытливого ума. Ну, вот к примеру, хотелось бы мне понять – зачем всем нам срочно потребовалось из принципа влезать в эти запутанные приключения, стремясь немного разбавить заедающую нас серую, бытовую рутину? А теперь, как и следовало ожидать, огребли мы закономерных неприятностей на свой хребет по полной программе! На судьбу на свою, безрадостную, мы понимаешь ли жаловались. А откуда нам знать, может ей с нами, шалопаями, тоже не сладко приходится? Надо было раньше думать, куда вляпываемся! Не даром же часто говорят – сначала семь раз отмерь, а потом уже…

– Пока ты семь раз отмеряешь, другие давно отрезать успеют! – насмешливо подсказал красивый мужской голос.

Я тяжело вздохнула, попыталась усилием воли прогнать острую боль, почему-то непрерывно терзающую мои запястья, но не смогла, и вынужденно приоткрыла глаза. Очередное возвращение в мир живых оказалось нерадостным. Я висела на толстой стальной цепи, перекинутой через балку под потолком и прикрепленной к широким наручникам, плотно обхватывавшим мои саднящие и покрытые синяками запястья. Примерно в метре под ногами виднелся утоптанный земляной пол, на котором живописно валялись наши вещи и оружие. Не очень-то приятно придти в сознание и увидеть себя в роли бессильной, обреченной на заклание тушки, находящейся непонятно где. Ситуацию не скрашивала даже ограниченная компания избранных лиц. Или, что больше смахивало на правду – избранная компания ограниченных лиц, это уж как кому угодно называть, потому что на вкус и цвет все краски, безусловно – разные. На расстоянии вытянутой руки от меня, точно в таком же неприглядном виде, обнаружился насмешливо скалящий зубы белокурый принц, правее которого кулем обвисла обморочно постанывающая Гельда.

– Ексель-моксель! И часто ты вслух рассуждаешь? – с любопытством спросил любимый мужчина, заметив, что мой взгляд обрел осмысленность.

– Часто, – откровенно призналась я. – И причем, это почти всего заканчивается чем-нибудь неприятным или страшным.

– Вполне логично, ведь ты и в маске – страшная, и без маски – страшная! – хамовато подмигнул мне белокурый.

– Комплимента от тебя уж точно не дождешься, даже перед смертью, – укорила его я.

– Комплименты – удел слабых мужчин, – небрежно фыркнул принц. – Сильные мужчины всегда говорят правду!

– Поэтому сильные мужчины обычно умирают в очень молодом возрасте! – сердито огрызнулась я.

– Ого! – заливисто хохотнул мой нахальный собеседник. – Придется мне в целях выживания срочно в лжецы податься! Или ты таким бесцеремонным образом в писаные красавицы метишь?

– Кстати о правде, куда это нас забросило? – я решила вежливо уклониться от скользкой темы о моей весьма сомнительной внешней привлекательности.

– Туда, где нас не спасет даже самый преданный друг, – громыхнул цепями недавний недруг. – Кажется, мы в Геферте!

– Ну, я имею достаточное количество друзей для того, чтобы…

– Друзей не иметь надо, – снова развеселился прекрасный шутник. – С ними нужно дружить!

– А с врагами? – с вызовом спросила я, желая намекнуть, что такие товарищи как белокурые – мне вовсе не товарищи.

– О-о-о! – к моему удивлению принц резко махнул связанными ногами, невысоко подбрасывая свое тело в воздухе, и передвигаясь на один рывок ближе ко мне. – Враги…, – мечтательно протянул он, снова напряг мускулы и перепрыгнул еще ближе, скользя цепью по балке. – Враги, радость моя, это великая сила. Лишь судя по боевому и духовному уровню твоих личных врагов можно достоверно сказать, совершил ли сам ты что-то стоящее за прожитые тобой годы. Не зря ли впустую небо коптил. Потому что, чем сильнее твои противники, тем громче твои подвиги! А значит ты, принцесса, – мой самый желанный и любимый враг, ведь о тебе складывают легенды больше похожие на сказки! – Он оказался совсем близко, уверенно (явно действуя совершенно обдуманно, а не по наитию), наклонил увенчанную спутанными локонами голову и ловко поймал своим усмехающимся ртом мои обветренные губы.

Я возмущенно отпрянула:

– Что ты себе позволяешь? Иные упреки звучат как похвалы, а из твоих уст даже похвала хуже злословия…

– Ульрика! – жарко шепнул он, не обращая внимания на мои слова и придвигаясь еще ближе. – Возможно, мы скоро умрем! Благоразумно ли в подобной ситуации лишать себя последней доступной нам радости?

Я не могла не признать, что в чем-то он, безусловно, оказался прав. Но в очередной раз упрямо пошла на поводу у своего строптивого характера, получая от этого огромное удовольствие:

– Ты по-прежнему мой враг – это раз. Мы не на земле, мы висим в воздухе и мы в плену – это два. Ну и три – опасность, неосведомленность и угроза нашей дальнейшей судьбе, отбивают малейшую тягу к любовным утехам.

– Ох уж мне эти женщины, цветы жизни! – немного разочарованно хохотнул белокурый. – Воистину, место им либо в воде, либо в земле. Хотя чую, лично меня, ты первая своей вредностью в могилу загонишь. У меня так наоборот, опасность лишь усиливает сердечное и плотское влечение. Клянусь, – он многообещающе прищурился, – если бы у меня были свободны руки, и мой меч находился поблизости, то я бы еще сильно подумал против кого его стоит повернуть в первую очередь в качестве укрощения, против тебя – несговорчивая моя, или же наших негостеприимных хозяев…

Но я не отвечала.

– Ульрика, ну не молчи ты на меня так сердито, – жалобно попросил принц.

– Цыц, ты можешь не болтать хотя бы минуту и дать мне подумать? – цыкнула я.

– Могу, – радостно согласился он, – если займу рот чем-нибудь другим!

– Займи! – необдуманно предложила я, и он не преминул тут же воспользоваться моим легкомысленным разрешением.

Вишневые, изящно оттененные тонкими черными усиками губы приблизились. И не было в целом мире ничего слаще этого отчаянного, затянувшегося поцелуя двух смертельных врагов, повстречавшихся на краю гибели, в логове ужасных ледяных тварей. Я недоумевала, неужели он не способен сейчас думать о чем-то не фривольном, еще не зная на собственном опыте, как может любовь стать дороже всего на свете. Дороже жизни и здоровья, дороже будущего и настоящего… А возможно, принц просто интуитивно догадывался, что у нас нет этого самого совместного будущего, а поэтому торопился насладиться настоящим. Но в тот момент я всего этого не знала, да и не могла знать! Однако, подчинившись своим мечтам об этом мужчине, преследовавшим меня со дня нашей встречи в Лабиринте судьбы и покорившись чарующей магии его ласк, я ответила со всем жаром истосковавшегося по любви сердца. Принц замер, прижимаясь ко мне трепещущим от возбуждения телом. Его нежные, полные, горячие губы раскрылись как два лепестка расцветшей под солнцем розы, даря головокружительное ощущение и веру в то, что и я могу быть любима столь прекрасным мужчиной, не смотря на все мои сумасбродства и редкостное физическое уродство. Воспоминание об ужасном лице, скрытом под золотой маской, подействовало на меня отрезвляюще. Я с трудом заставила себя оторваться от нежной, обволакивающей сладости его губ и, отодвинув голову, внимательно всмотреться в черты любимого человека. Человека? Нет, уж кто-кто, а он то точно человеком не являлся. Ну не обладают люди столь безупречной, совершенной красотой. И почему мне когда-то взбрело в голову, что он – злодей? Почему я решила, что эти утонченные скулы, этот изящный подбородок на самом деле – принадлежат выродку и негодяю, скрывающемуся под маской благородства? Нет, каждая мельчайшая черточка его четко очерченного, дышавшего силой и отвагой лица выдавала в нем истинного рыцаря, следующего своим убеждениям и идеалам, и не способного творить необдуманное зло. Словно угадав мои мысли, принц загадочно улыбнулся и открыл золотистые глаза, сиявшие теплом и нежностью, будто два солнышка.