Николай II: жизнь и смерть - Эдвард Радзинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так они остались на пароходе. Но они были рады воле и этому незнакомому месту.
Только 6 августа, после телеграммы комиссаров о том, что Семья прибыла в Тобольск, было опубликовано официальное сообщение об их отъезде: «По соображениям государственной необходимости правительство постановило: находящихся под стражей бывшего императора и императрицу перевести в место нового пребывания. Таким местом назначен город Тобольск, куда и направлен бывший император и императрица с соблюдением всех мер надлежащей охраны. Вместе с бывшим императором и императрицей на тех же условиях отправились в город Тобольск по собственному желанию их дети и приближенные к ним лица».
Губернаторский дом, где предстояло им жить, после Февральской революции называли в городе Домом Свободы, и улицу, на которой стоял этот дом, — улицей Свободы. Слово «свобода» тогда было очень популярно.
Дом Свободы и стал первым домом их сибирской неволи. (Станция «Дно»… пароход «Русь»… «Дом Свободы»… «Ипатьевский дом» — все это ирония истории?) Дом Свободы имел два этажа — Семья жила на втором. На первом — столовая и комнаты, где разместилась прислуга. И среди них — камердинер Александр Волков и комнатная девушка Лиза Эрсберг. Был еще полуподвальный, цокольный этаж. Туда снесли вещи.
Весь низ дома был заставлен царскими саквояжами, сундуками, чемоданами. В шкафной стоял сундук, где лежали альбомы с фотографиями. Там был и чемодан темной кожи, где хранились тетради его дневников и письма. Здесь лежало все, что осталось от исчезнувшей жизни.
Пока их «люди» мыли дом, вешали портьеры, расставляли привезенную и чистили купленную в городе мебель, они жили на пароходе и даже плавали на нем, как когда-то на яхте.
Из дневника:
«8 августа. Пошли вверх по реке Иртыш верст за десять, пристали к правому берегу и вышли погулять. Прошли кустами и, перейдя через ручей поднялись на высокий берег, откуда открывался такой красивый вид…»
Это были счастливые дни.
13 августа они переселялись в Дом Свободы.
Татьяна и царица ехали в экипаже, остальные шли пешком. «Осмотрели весь дом снизу до чердаков. Заняли второй этаж… Многие комнаты… имеют непривлекательный вид. (Трудно им после Царского Села. — Авт.) Затем пошли в так называемый садик, скверный огород! Все имеет старый, заброшенный вид. Разложил свои вещи в кабинете и в уборной, которая наполовину моя, наполовину Алексея».
Дом Свободы напоминал Ноев ковчег: в большой столовой собирались по вечерам император и императрица несуществующей империи, генерал-адъютант несуществующего императора, обер-гофмаршал несуществующего двора и фрейлины несуществующей императрицы. Именовали друг друга несуществующими титулами: «Ваше Величество… Ваше Сиятельство…» Перед обедом подавали меню на карточке с царским гербом. Неважно, что нехитрые блюда в этих меню. И, как в Александровском дворце, приглашаются к царскому столу господа из свиты: Валя (князь Долгоруков), Илья Леонидович (граф Татищев), Жилик (Пьер Жильяр, гувернер) и Евгений Сергеевич (лейб-медик Боткин). Бал теней, фантастический маскарад разворачивался в сибирском доме. Последний островок 300-летней империи.
«14 августа… Целый день разбирал фотографии из плаванья 1890, 1891 года…»
Он живет в исчезнувшем мире — в том кругосветном путешествии, когда впервые увидел Тобольск… И вот он опять в Тобольске… Круг завершился.
Мирно течет жизнь в тобольском доме.
«9 августа. Утром высидели в саду час, а днем два часа. Устроил себе там висячий турник…»
Это все тот же турник, который доедет с ним до Екатеринбурга… Утром он качается на турнике, днем играет в городки или пилит дрова. За пилкой дров — беседует.
— А ведь это похуже Смутного времени? — пилит дрова Николай.
— Много похуже, Ваше Величество, — пилит дрова князь Долгоруков.
Жильяр и Долгоруков по очереди принимают участие в этой царской пилке дров: устает один, начинает пилить другой. Николай — неутомим. Как он любит движение, как он жаждет любимых прогулок, но…
«22 августа. Такой же дивный день. Досада берет, что в такую погоду нельзя делать прогулок по берегам реки или в лесу. Читали на балконе…»
Теперь у них появилось любимое место.
«Каждое утро пью чай со всеми детьми… Большую часть дня провели на балконе, который весь день согревается солнцем».
С балкона открывается улица Свободы. С улицы Свободы хорошо видно, как рассаживается на балконе Семья: невысокий человек в военной гимнастерке, девочки в белых платьях и величественная дама, тоже в белом, с кружевным зонтиком.
Появление Семьи на балконе — любимое зрелище и главный театр в тихом Тобольске.
Из письма А.Я.Анучина (Магнитогорск):
«Они все выходили на балкон. Особенно, помню, все удивлялись девочкам. Они были стриженые, как мальчики. Мы все думали, что в Петрограде такая мода. Правда сказали потом, что они болели. Все такие хорошенькие, чистенькие… Императрица была важная дама, но немолодая — отец все удивлялся, что, говорит, Григорий в этой старухе нашел?.. Отец вместе с Распутиным работал в номерах в тобольской гостинице. Распутин у него гостил».
Тихая, тихая жизнь, но…
«Прогулки в садике делаются невероятно скучными, здесь чувство сидения взаперти гораздо сильнее, нежели в Царском Селе».
Так течет эта нудная жизнь, где все — событие.
«24 августа. Приехал Владимир Николаевич Деревенко с семейством. Это составило событие дня».
Доктор Деревенко — врач Алексея. Но сейчас мальчик здоров. Редкий период в его жизни, когда он так долго здоров. С врачом приехал его сын Коля — ему разрешено по воскресеньям приходить играть с Алексеем.
А она?
Если подняться на второй этаж и пройти по коридору, то первая, самая большая — комната Аликс.
Большую часть дня она проводит здесь или на балконе. Она редко спускается вниз, даже к обеду.
С ней ее любимые книги. Она читает свою Библию со многими закладками и «хорошие книги» (множество духовных книг, которые она привезла с собой).
Их потом найдут на помойке в екатеринбургском доме.
Но сейчас Тобольск. Обычная сцена. Горит камин, хотя еще стоит теплая погода, маленькая собачка лежит на коленях… Звуки рояля: это Татьяна играет в гостиной. И Аликс пишет очередное письмо Подруге:
«Часто почти не сплю… Тело мне не мешает, сердце лучше, так как я спокойно живу. Страшно худа… Волосы тоже быстро седеют».
Дорогой ценой дается ей это «спокойно живу»: она поседела и высохла.
«Мы далеко от всех поселились, тихо живем, читаем обо всех ужасах, но не будем об этом говорить. Вы во всем этом ужасе живете, достаточно этого…»
«Ужасы». О них аккуратно сообщает в письмах Подруга. Растет напряжение вокруг Романовской Семьи. Арестован Миша. Эсер Савинков, бывший террорист, организатор убийства дяди Сергея, теперь — управляющий военным министерством. По его требованию арестованы и Миша, и его жена, «эта женщина» — графиня Брасова (сейчас она ей простила, сейчас ее только жалко). И бедный дядя Павел (и ему она простила все гадкое, что написал он после этой ужасной революции в газетах).
Колесо повернулось: вчера они заключали в тюрьму этих бомбометателей, сегодня бомбометатели заключают в тюрьму их самих. Новый мир.
В это «время ужасов» царица начала мечтать о переезде в Ивановский монастырь. В монастыре началась их династия, пусть в монастыре и закончится.
Существует рассказ-легенда. В конце 1904 года, во время поражений в японской войне, у Николая появилась удивительная идея. Тогда в Синоде возник вопрос о восстановлении на Руси древнего патриаршества. После долгих размышлений и бесед с императрицей Николай решил отречься от престола, принять монашеский сан — и стать Патриархом! Как когда-то в дни Смутного времени был Патриархом его предок Филарет. Но Синод холодно отнесся к этой идее…
И сейчас, в дни торжества нового Смутного времени, как он мечтал жить в монастыре!
Духовным владыкой в Тобольске был архиепископ Гермоген. Когда-то он был ревностным почитателем «Старца», потом стал его заклятым врагом. За это преследовали, отправили в изгнание. Теперь новая власть назначила его архиепископом в Тобольск. И вот сейчас Гермоген стал их надеждой: забыв все притеснения, он готов служить помазаннику Божьему.
Гермоген с восторгом принял их идею.
Волкова отправили к игуменье.
В монастыре как раз построили новый дом, и игуменья готовилась принять Семью. Но этому идиллическому изменению судьбы не суждено было сбыться. В сентябре приехал Панкратов, комиссар Временного правительства, и идея была похоронена.
Из дневника:
«1 сентября. Прибыл новый комиссар от Временного правительства Панкратов. И поселился в свитском доме с помощником своим, каким-то растрепанным прапорщиком. На вид рабочий или бедный учитель. Он будет цензором нашей переписки».
(«Свитским домом» он называл дом купца Корнилова — напротив Дома Свободы. Здесь жила свита — Татищев, Долгоруков, доктор Боткин и другие. Здесь жила и дочь доктора Боткина, которая потом опишет все здесь происходившее.) Комиссар Панкратов был послан в Тобольск в развитие все той же эффектной Игры, которую придумал Керенский: Панкратов просидел в Шлиссельбурге 14 лет, большую часть царствования Николая. И вот Керенский послал его сторожить самого царя.
