Кодекс звезды - Юрий Гулин

— Просыпайся, красавица, завтрак проспишь!

Оказывается, я так крепко уснула, что на ужин меня будить не стали, пожалели. Зато теперь я чувствовала себя прекрасно. На завтрак меня отвели в кают-компанию, где я оказалась в обществе офицеров. Старший помощник осведомился о моём самочувствии. Я поблагодарила за заботу и поинтересовалась, нет ли сообщений о фелюге? О своих мытарствах и коварных контрабандистах я поведала ещё тем матросам, которые подобрали меня в море, пока мы шли на шлюпке к линкору. Старший помощник ответил, что радио на берег ушло, но ответа пока нет. Забегая вперёд, скажу: фелюгу так и не обнаружили, и что стало с остальными пленниками, мне неизвестно по сей день. После завтрака мне сообщили, что со мной хочет побеседовать командующий Черноморским флотом контр-адмирал Берсенев.

Так я впервые увидела Вадима. — И голос, и взгляд Любани как-то сразу потеплели. — В тот раз я рассказала ему всё без утайки, и он мне поверил. Поверил в то, что я не считаю его врагом, и не виню ни его, ни остальных товарищей в тех бедах, что обрушились на мою семью. Просто так сложилось…

Любаня примолкла. В от так сразу требовать от неё продолжение рассказа мы посчитали бестактным. Лишь после того, как выпили ещё по одной, я спросила:

— Тебе что-нибудь известно о судьбе отца?

— Да! — встрепенулась Любаня. — Но это случилось много позже, когда мы уже переехали во Владивосток. А тогда мы прибыли в Севастополь, и я поселилась в доме Вадима, на правах… да, пожалуй, без всяких прав и поселилась! Не знаю уж, кем меня считала обслуга, но обращались со мной подчёркнуто вежливо. Думаю, таково было указание Вадима. Виделись мы редко. Он вечно где-то пропадал: то в море, то в штабе. А если и приезжал ночевать, то за полночь. Я уже начала подумывать, чтобы съехать куда-нибудь, а то и вообще податься из города, когда Вадим появился дома днём, в парадной форме и с огромным букетом в руках. Вы уже, наверное, догадались: в этот день он сделал мне предложение, а я, наплевав на приличия, тут же его и приняла.

Вскоре Вадиму досрочно присвоили очередное звание и предложили принять командование над Тихоокеанским флотом.

Во Владик мы ехали на поезде. Девочки, как велика Россия! Вроде неделю ехали, а проехали только Байкал. А какая она, девочки, красивая! Нет, рассказывать об этом бесполезно — это надо видеть! Во Владике рельсы, в прямом смысле, упёрлись в океан, а точнее, в бухту Золотой Рог. Поначалу город мне не понравился. Теперь я, конечно, так не считаю, хотя, между нами говоря, до сих пор скучаю по Севастополю!

И началась у нас жизнь, полная хлопот. Легче было мне. Я всего лишь рожала детей — самое бабское, согласитесь, занятие.

— А Вадим разве не флотом командовал? — удивилась я.

— В том-то и дело, что нет! — воскликнула Любаня. — Как можно командовать тем, чего на тот момент не было.

— То есть… — не поняла я.

— Два крейсера, одна канонерка и два десятка эсминцев — это, по-твоему, океанский флот?

— Я… я не знаю, — растерялась я.

— Господи, Оленька, прости меня, пожалуйста, — стала извиняться Любаня. — Корчу тут из себя морскую волчицу. Я ведь тоже не сразу стала в этих вещах разбираться. Короче говоря, не было на Тихом океане до нашего приезда океанского флота, со времён Русско-Японской войны не было.

— А мой брат приехал — и флот появился, — с долей иронии рассудила Наташа, — так, что ли?

— Многие во Владике считают именно так, — сказала Любаня.

— Серьёзно? — удивилась Наташа.

— Кроме шуток, — подтвердила свои слова Любаня. — Хотя, конечно, на месте Вадима мог быть и кто-то другой. Создать на Тихом океане мощный военно-морской флот было решено на государственном уровне. Вадиму лишь поручили воплотить этот план в жизнь. Не буду вас утомлять рассказом о том, как он это делал. Вадим даже в Соединённые Штаты Америки ездил. Да-да! И договорился там о постройке для флота четырёх крейсеров. Более того, американцы помогут нам построить и оборудовать два судостроительных завода: один на берегу океана, один на Амуре. Площадки под строительство уже выбраны, к концу года начнём строить! А пока у нас корабли для флота строят только во Владивостоке и в Хабаровске. Но если в Хабаровске строят всякую мелочь, то на Дальзаводе (бывший Механический) уже спустили на воду четвёртый эсминец. А знаете, какой был в городе праздник, когда на рейд зашёл первый тихоокеанский линкор?! Мой, кстати, любимец, «Адмирал Александр Колчак», нам его с Черноморского флота передали. Сейчас в Николаеве заканчивают строить ещё один линкор для Тихоокеанского флота «Адмирал Степан Макаров». На этом, правда, говорят «шабаш», больше поставок кораблей пока не будет, управляйтесь, мол, своими силами. Но это ничего! Через два-три года заложим первый собственный линкор!

— Ты обещала рассказать про отца, — напомнила я Любане.

Та смутилась.

— Заболталась, да? А с отцом вот как вышло… Когда в 20-м у вас тут мятеж случился, у нас тоже кое-где буза началась. Нет, у нас на флоте только покричали чуток, а вот Амурская флотилия взбунтовалась по-настоящему. Пришлось Вадиму для наведения порядка отрядить пару эсминцев, да бригаду морской пехоты. Ей, кстати, командует ваш, балтийский, Кошкин. Может, кто из вас его знает?

Пришлось мне признаться:

— Я знаю Кошкина. Толковый морпех.

— И впрямь толковый, — согласилась Любаня. — Он на флотилии быстро бузу прекратил, почти без крови обошлось.

Но тут выступил казачий атаман Семёнов. Он со своими забайкальцами сначала в Читу сунулся, но оттуда его шуганули. Тогда он оседлал верхушку КВЖД, а к Харбину не полез, понял, что и оттуда шуганут. Но он и так неплохо устроился: отрезал КВЖД от России и перерезал Транссиб. Тогда из Петрограда…

— Стоп, подруга! — остановила я Любаню. — Если ты нам про отправку корпуса Слащёва поведать хочешь, то можешь времени попусту не тратить, мы про это лучше тебя знаем.

— Ну да, — смутилась Любаня, — конечно. Но только пришёл из Петрограда приказ: до прибытия корпуса Слащёва мятежников с железной дороги сбить!

— Вадиму, что ли, приказ пришёл? — спросила Наташа.

— Так а я про что? — воскликнула Любаня.

Наташа посмотрела на меня. Я сделала вид, что не понимаю причину этого с её стороны внимания, сама беру на заметку: надо Васича про эту директиву спросить, она мимо него никак проскочить не могла. А пока спрашиваю у Любани:

— Что дальше-то было?

— Дальше поехал Вадим в Хабаровск, созвал там совещание всех местных воинских начальников и пригласил туда же атаманов Амурского и Уссурийского казачьих войск. Он мне, когда то совещание описывал, сильно смешно у него получалось, только чую, там ему было вовсе не до смеха. Воинские начальники в один голос твердят: нет у нас в гарнизонах лишних солдат. Выделим — ослабим оборону. Вадим на атаманов: а вы чего примолкли? Те мнутся. Мы, мол, против власти не шли, когда нас Семёнов звал, но и против братьев наших тоже не пойдём. Ладно, говорит Вадим, поступим так. Вы, говорит он военным, как хотите, но бригаду, да с артиллерией, мне наскребите! А дыры, что в гарнизонах образуются, мы на время рабочими дружинами закроем. Теперь вы, повернулся он к казакам. Если считаете, что вольны отказаться воевать с забайкальцами — бог вам судья! Но только когда мы «братьев» ваших с железной дороги собьём, взять её под охрану вы будете обязаны! На том и порешили. Вскоре из Хабаровска в сторону Читы выдвинулся экспедиционный корпус, состоящий из двух полевых бригад: «кошкинской», и той, что вояки насобирали, при двух бронепоездах и с артиллерией. Стали забайкальских казаков с железной дороги сбивать, как в игре в городки фигуры битой сбивают. Собьют и дальше идут. А на их место амурские да уссурийские казаки встают. Воевать против них забайкальцы не посмели. Пробовали разагитировать, но успеха не добились. В общем, к прибытию корпуса Слащёва железная дорога на всём протяжении была взята под контроль. Ну а корпус Слащёва, когда выгрузился, начал наступление на казачьи станицы. А в корпус Слащёва входил ещё конный корпус, собранный из казаков Дона, Кубани, да Терека. Командовал тем корпусом Семён Михайлович Будённый. Мне про него ещё отец рассказывал. Нехорошо он о Будённом отзывался. Я в причину из вражды не вникала. Что-то они во время Первой мировой войны не поделили. Так вот, «будёновцы», сказывают, пуще остальных мятежников били. Выходит, не всякий казак казаку брат… Кончилось всё вблизи родной станицы Семёнова. Зарубил в бою атамана Будённый, своей собственной рукой зарубил. А потом приказал труп на станичной площади повесить, а рядом двух ближних помощников Семёнова. Больше никого из казаков не казнили. Не которых, правда, арестовали, а в основном пороли и отпускали.

Когда корпус Слащёва двинулся в обратный путь, Будённый и сколько-то там казаков в Забайкалье остались. Чуть позже выбрали Будённого новым Забайкальским атаманом.