Пиппа бросает вызов - Джой Адамсон

Казалось бы, все животные живут в мире и покое, но с каким ужасом мы обнаруживали почти у каждого водопоя настороженные или уже опустошенные ловушки и множество высохших ветвей, которые выдавали места на звериных тропах, где были скрыты ловушки! Локаль своим наметанным глазом сразу определил, что большинство ловушек предназначено для леопардов и гепардов — племя боран отлично знало цену их шкурам. Здесь густые заросли были только по берегам реки, а за ними простиралась идеальная для гепардов местность, но ведь животным приходилось пробираться к реке, чтобы напиться, — других водопоев в этой обширной местности не было.

При мысли о том, что браконьеры могут до смерти забить детей Пиппы, попавших в ловушку (а мы знали, что они прибегают к этому способу, чтобы не попортить шкуру копьями), меня охватывало отчаяние, и я решила обратиться к министру по туризму и охране природы с настоятельной просьбой возобновить переговоры с племенем боран о присоединении этой территории к заповеднику Меру (раньше подобные переговоры ни к чему не привели). При теперешних условиях племя боран не только свободно занималось браконьерством, но и без всякого ограничения рубило пальмы раффии; их листья шли на крыши хижин. А эти пальмы растут только по берегам рек, и если их вырубят, берега обнажатся и реки пересохнут. Я говорила по этому поводу с директором заповедника, который был полностью согласен со мной; он тоже надеялся, что моя просьба поможет спасти эти прекрасные места от полного опустошения.

Несколько дней спустя мы шли по следу гепарда с детенышем, пересекавшему болота вблизи границы территории племени боран. След привел нас к туше недавно убитого теленка водяного козла. Она была почти не тронута — видимо, гепардов спугнуло наше приближение. Мы поспешили уйти в надежде, что гепарды вернутся. Вскоре я наткнулась на кошечку сервала, дремавшую под кустом. Была как раз самая жара.

Обнаружив, что ей некуда деваться, кошечка застыла, как изваяние, и волоском не повела, пока я не подошла к ней на несколько шагов, — только тут она сорвалась с места и удрала. Зато две львицы, отдыхавшие под кустом с тремя маленькими львятами, не могли похвастаться таким присутствием духа: при виде нас они тут же скользнули под соседние кусты и следили за нами из-под прикрытия. Тут Локаль меня удивил — он предложил пойти посмотреть на львят, которые остались без присмотра!

Это, без сомнения, заставило бы матерей немедленно начать действия — и отнюдь не дружественные! — так что мы пошли, но не вперед, а назад, отступая шаг за шагом и не сводя глаз с львиц, пока они не скрылись из виду.

Еще через полмили падальщики привели нас к мертвой конгони; антилопа сидела, подобрав ноги и вытянув голову, туша была совершенно цела: как ни старались грифы, им не удалось прорвать шкуру, хотя, судя по всему, они делали попытки уже давно. Странная поза мертвой антилопы наводила на мысль, что животное пало внезапно, возможно от укуса змеи.

Время нашего пребывания в заповеднике истекало, и мне хотелось перед отъездом навестить могилу Эльсы. Хорошо, что мы договорились с администрацией заповедника, чтобы место сохранялось в тайне, только мы да случайный егерский патруль навещали эти места. Но из-за этого колея, ведущая к могиле, так заросла, что даже мне — а уж я знала каждый метр этой дороги — еле удалось провести туда машину. Могила оказалась в ужасном состоянии: три эуфорбии, которые мы посадили возле могилы, чтобы они напоминали о детях Эльсы, были вырваны с корнем; цемент, скрепляющий камни, весь в трещинах, а живая изгородь вокруг могилы уничтожена. Следы поведали нам о том, что все это — результат совместных усилий носорогов, слонов и браконьеров. К счастью, у меня было с собой достаточно цемента, чтобы заполнить трещины, а тем временем мужчины посадили эуфорбии и кусты живой изгороди. И все время, пока мы были заняты работой, мне казалось, что Эльса здесь, рядом. Я и так часто думаю о ней, но в ее лагере мной всегда овладевает это странное, утешительное чувство. Я знаю, что все мои старания держать в порядке могилы Эльсы и Пиппы совершенно напрасны: обе они обречены на разрушение, как только я умру. Но все же мне хочется их сохранить хотя бы до тех пор, пока я в силах следить за ними. И это несмотря на то, что я понимаю: неизмеримо важнее, чтобы Эльса и Пиппа остались жить не только в своих детях, но и в сердцах всех тех людей — а их миллионы, — которым они помогли понять истинную природу и нрав диких животных. Однако на следующий день я узнала, что близок час, когда мне придется бросить обе могилы на произвол судьбы…

Ранним утром нам встретился турист, который сообщил, что только сейчас видел гепарда с детенышем прямо на дороге. Мать отнеслась к нему очень дружелюбно и позволила фотографировать себя сколько угодно с близкого расстояния. Он описал то место на границе территории племени боран, где мы недавно нашли следы гепарда с детенышем, — это они убили теленка водяного козла.

Несколько часов мы разбирались в следах. Я стояла на капоте машины, осматривая заросли в бинокль, а Локаль рядом всматривался в нечеткие отпечатки лап. Вдруг он с громким воплем помчался к машине, и я увидела, как прямо на нас бежит слон, он был уже в пятнадцати ярдах.

Мигом я соскочила с капота и тоже прыгнула в машину — обе дверцы хлопнули одновременно. Шум напугал слона: не добежав до нас несколько шагов, он круто повернул и скрылся, возмущенно трубя. Мы с Локалем переглянулись и принялись хохотать — это была реакция после пережитого ужаса. Только теперь до нас дошло, что мы легко отделались — если бы не хлопанье дверей, напугавшее слона, нам бы несдобровать. И тут же я обнаружила, что сильно повредила правое колено, когда прыгала с капота. Я превозмогла боль и заставила себя идти в надежде, что колено «разработается». Должно быть, я ошиблась в выборе процедуры, потому что минуло почти полгода, прежде чем оно разработалось, хотя чем только его не лечили! Но так или иначе, я не могла позволить себе отдыхать в такое время и целый день бродила, опираясь лишь на собственную волю, но ничего не увидела, кроме головы леопарда, — он взглянул на нас сквозь густую траву и мгновенно исчез.

Зато наутро нам повезло: мы нашли свежие следы гепарда с детенышем всего в миле от того места, где их видел вчерашний турист. Следы вели на равнину и там потерялись. Не обращая внимания на гнетущий зной, мы искали час, другой, двигаясь в ту сторону, куда, нам казалось, пошли гепарды. И тут — вот уж истинное везение! — Локаль опять напал на их след. Вскоре я заметила отдыхающего под деревом гепарда и, хотя до него было слишком далеко и узнать его нельзя было даже в бинокль, решила, что это мать. Старательно прячась, мы подходили все ближе, но когда мы подошли, гепард уже скрылся. Мы подумали, что в такую жару ему далеко не уйти, и решили вернуться часам к пяти, причем с той стороны, с которой гепард пришел в те места, где мы повстречали Уайти десять месяцев назад.