Школа в Кармартене - Анна Коростелева

— «Почтенный старец, — сказал человек в повозке. — Вы еще не знаете, что у меня в этом сундуке очень много денег, и долгого пути я не боюсь». «Ваше богатство и впрямь велико, — сказал старец, — однако дорога, по которой вы едете, неправильна. Послушайте, вы бы лучше поворачивали и поезжали назад».

— «Но я еду так уже десять дней! — воскликнул очень нерадостно человек в повозке. — Как, почему вы велите мне вдруг ехать назад? Посмотрите только на моего возницу: как хорошо он правит лошадью! Не беспокойтесь ни о чем, прощайте!» Тут он велел вознице ехать вперед, и лошадь побежала еще быстрее.

— 不錯[27], — кивнул Сюань-цзан.

Эльвин, Тангвен и Афарви стали низко кланяться, говоря: «Мы не заслуживаем вашей похвалы, дорогой учитель». Каким-то образом раньше всего прочего наставник заложил в них китайский этикет. Говорил ли Сюань-цзан: «Ваши шипящие стали намного лучше, Афарви», он тут же слышал: «Я в отчаянии от того, что мои жалкие шипящие смеют касаться ваших ушей, дорогой учитель», говорил ли он своей единственной ученице: «У вас хорошо стал получаться иероглиф «фань», Тангвен улыбалась, кланялась и отвечала: «Да, еще недостает ста восьми тысяч ли[28]».

Ллевелис спустился со стремянки, зашел за паутину, сел по другую ее сторону, прислонился к стене и оставался в таком положении некоторое время. Подошел святой Коллен и протянул ему сквозь просвет в паутине пирожок с черносливом.

— Осторожней, пожалуйста, — попросил Ллевелис. — Паутина.

Ученики Сюань-цзана продолжали разбирать древние истории гуши. Их голоса старательно звенели под сводами пустующего в эту позднюю пору читального зала.

— Когда Ван Си-чжи учился каллиграфии, он каждый день споласкивал свою кисточку в озере возле дома. Это озеро находится в местности Чжунчжоу, и по сей день в нем чернильная вода, — сообщил Ллевелис Гвидиону, входя в комнату и небрежно роняя на пол у постели свою связку книг.

— Вот как? — заинтересовался Гвидион.

— Когда студент Го готовился к экзаменам, — добавил Ллевелис, — он, чтобы ночью не заснуть, привязывал себя за волосы к потолочной балке, и чуть только его голова начинала клониться вниз, как волосы натягивались, и боль не давала ему уснуть.

— Ты на что намекаешь? — обеспокоился Гвидион.

— Студент Лу Юнь был так беден, что у него не было денег на масляную лампу. Летом он ловил светлячков в банку и занимался при свете светлячков, зимой же он однажды сел на пороге хижины и до утра читал иероглифы при сиянии снега.

— Ллеу, ты что? — озабоченно спросил Гвидион.

— Ван Ань-ши из Наньцзина, который впоследствии стал великим человеком, в молодости занимался так: садясь ночью за книги, он всегда брал в левую руку шило, и чуть только его начинало клонить ко сну, мигом втыкал это шило себе в бедро, — призрачным голосом добавил Ллевелис, упал на свою постель и уснул. Гвидион всмотрелся в его лицо, пожал плечами, накрыл его пледом и тихо сделал за него домашнее задание по латыни и греческому.

Доктор Мак Кехт сидел в лаборатории и постукивал пальцами по столу в смятении. Вся школа спала. Где-то высоко в небе слышалось удаляющееся хлопанье крыльев архивариуса. Мак Кехт надел на запястье какой-то талисман большой давности, закусил губу, кивнул сам себе и поднялся. Он тихо прикрыл дверь лаборатории, огляделся и вышел на свежий воздух.

Через семь минут он стоял перед дверями Рианнон, освещаемый не очень ровным светом зеленого пламени, горевшего в бронзовой плошке возле двери. Он постучал в дверь костяшками пальцев, потом тяжелым медным кольцом, которое заметил не сразу, и хотел звякнуть в колокольчик, в который, собственно, и полагалось звонить, как вдруг в двери образовалась щелка, и в нее высунулась заспанная Рианнон, завернутая в одеяло.

— Что вы тут делаете, Диан? — спросила Рианнон. — Смотрите, не простудитесь. Очень свежо.

Вид у нее был воинственный. Мак Кехт отступил на шаг, машинально вскинул руки, показывая, что они пусты и он безоружен, и сказал:

— Будьте снисходительны ко мне, Рианнон. Я неловко отвечал вам в прошлый раз. Я… я был ошеломлен. Вы позволите мне пригласить вас посмотреть на звезды?

— Я же не специалист по звездам. Вы пригласите лучше Мэлдуна, он даст вам грамотный комментарий, — издевательски сказала Рианнон.

Мак Кехт потерянно крякнул.

— Вы могли хотя бы посмотреть на небо, прежде чем приглашать меня взглянуть на него. В отличие от вас, я заметила, что сегодня нет никаких звезд. Все затянуто тучами. В вашем возрасте, Мак Кехт, нужно ложиться пораньше, часов в девять, в теплых шерстяных чулках, надвинув пониже ночной колпак.

От пребывания Ллевелиса по ту сторону паутины было неожиданно много прока. Там начинался коридор, ведущий в Двойную башню, в депозитарий. Но фонды депозитария — шкафы с редкими книгами, — начинались уже в самом коридоре. Ллевелис, отдыхая, вальяжно располагался на полу, выковыривал с полок то одну, то другую книгу, пролистывал их, и вскоре начал сообщать Гвидиону интересные вещи.

— Помнишь, ты мне рассказывал про ссору Курои со Змейком? Курои хотел поставить вопрос об увольнении Змейка на педсовете, а Змейк издевательски обещал, что этот педсовет непременно назначат на канун мая. Я теперь понял, что это значило. Если педсовет назначить на канун мая, Курои не сможет на нем присутствовать! В канун мая Курои каждый год занят: он сражается с чудовищем.

— Каждый год сражается с чудовищем?

— Ну да. С одним и тем же. Ты заметил, что Курои молодеет?

— Д-да.

— Ну вот. Каждый год к весне он молодеет. В канун мая, в самом расцвете сил, он сражается с подземным чудовищем и каждый раз его побеждает. Потом он стареет и опять молодеет, чудовище возрождается вновь, начинает точить на Курои зуб, но Курои, возмужав, вновь его побеждает. И так каждый год. Я наткнулся на книгу «Герои циклических мифов». Там гравюра на первой странице: «Бой Курои, сына Дайре Донна, с чудовищем». Жуткая, скажу я тебе, тварь.

Гвидион, Керидвен и Морвидд то и дело заходили проведать Ллевелиса. Когда бы они ни забегали в библиотеку, все было кстати, — Ллевелис висел на паутине почти всегда, хоть и редко в хорошем настроении.

На восемнадцатый день плетения паутины в коридоре депозитария послышался сдавленный шепот Ллевелиса: «Эврика!» Он, согнувшись, пролез в дыру в незаконченной паутине и со всех ног кинулся искать Гвидиона, притиснув к груди какие-то затрепанные листы.