Сын предателя - Валерий Мухачев

 А он продолжал стоять в той же позе, не догадываясь повернуть голову ей вслед, проводить взглядом или решиться бежать за нею и спросить! О чём?

 Он пришёл в барак, сел на табурет, опустив руки, задумчиво рассматривал обувь, которую надо было ремонтировать, но перед глазами из воздуха выплывал опять и опять образ девушки. И вдруг он всё вспомнил! Девушка походила на его сестру Нину! Ну, конечно, как он сразу не догадался! Сестра Нина приобрела реальное восприятие, вслед за которым появился в воображении дом, улицы города Сарапула! Его захлестнула череда той, довоенной жизни. Сами собой воскресли в памяти отец, мать и вторая сестра Тоня.

 Фёдор сидел на табурете, и слёзы совсем некстати, помимо его воли, смачивали сухую кожу щёк. Он мог поехать домой! Он мог встретиться с родными ещё три года назад, а вспомнил, откуда он родом, только сейчас!

 Так просидел Фёдор минут двадцать, пока не прибежал с улицы сын Петя. Мальчишка не любил этот барак и всё рвался на улицу. И Надя работала в столовой допоздна. Выбора в работе ей искать не приходилось. Да и это место раздатчицы первых и вторых блюд посетителям столовой помогало сносно кормиться их семье.

 Фёдор зарабатывал деньги, которые были не такими большими, карманы от них не пухли. Слишком невзрачной была обувь хлеборобов, чтобы за её ремонт можно было зарабатывать на хлеб с маслом. Вот в Сарапуле народ ходил на танцы. Туфли были мечтой для многих несбыточной, и он эту мечту им осуществлял! Да ведь он жил в Ижевске! Конечно в Ижевске!

 И жена была...Прасковья? Сын? Петя? Да, Петя!

 И поплыли воспоминания, необъяснимые для Фёдора, разбуженные той девушкой, загадочно похожей на сестру Нину. И теперь только, глядя на возившегося на кровати сына, сообразил Фёдор, что не случайно выпрыгнуло из его сознания это имя - Петя. Ну, конечно, он нечаянно назвал и второго своего сына этим именем, не осознавая, что это - не случайное совпадение!

 Нет, не мелькнула даже мысль у него, что надо бежать от Нади к такой далёкой и теперь уже совсем чужой Прасковье. Но отец и мать должны же узнать, что их сын жив!

 Фёдор сидел на табурете в застывшей позе, и только пальцы рук нервно теребили неизвестно как попавшую в руки туфлю от вновь принесённой для ремонта пары лейтенанта милиции, от заказов которого теперь невозможно стало отвертеться.

 Вечером, когда солнце уже ушло за редкие крыши построенных новосёлами домов и бараков, просвечивая в промежутках юрт и палаток узкими прощальными бликами, вернулась с работы Надя. Несмотря на усталость, накопленную у горячей плиты в столовой, она стала поспешно готовить нехитрый ужин. Ей сразу бросилось в глаза какое-то незнакомое состояние мужа. Ни одной пары готовой обуви в углу у двери, и сам Фёдор сидел в каком-то оцепенении, затаённо чему-то удыбаясь. Он был так  погружён в себя, что не сразу обратил внимание, что жена изучает его, тоже перестав следить за печкой.

 -Федя, что с тобой? - наконец решилась она задать вопрос, в душе уже ожидая наихудшее.

 -Надя, я вспомнил! - мечтательно проговорил он. -  Я вспомнил, что у меня есть отец и мать! И ещё есть две сестры!

 Надя, охнув, осела на кровать, закрыла лицо ладонями.

 -Я знала, что это когда-нибудь случится, - бесцветным голосом произнесла она. - Ты, наверно, не только про мать и отца вспомнил? - со слабой надеждой спросила она. В её голосе Фёдору уже слышалось отчаяние немолодой женщины, которая готова была его потерять в любую минуту в течение всей их совместной жизни.

 В это отчаянное время, когда война сожрала миллионы мужского населения, к которым "мироед" уничтожил ещё столько же в его  незабываемых лагерях, потерять мужа в соперничестве с какой-то изголодавшейся женщиной ничего не стоило. А муж её, наверно, вспомнил не только мать, но и жену с детьми. В борьбе с законной женой Фёдора Надя была бессильна и не имела даже ничтожных прав для этой борьбы.

 Если, конечно, жена Фёдора не вышла замуж. Но как быть с сыном Петей, который так привык знать, что у него есть отец? Что ему сказать, как объяснить?

 Фёдор тоже заметил расстройство жены, подсел рядом, обнял.

 -Что ж ты не рада? Ведь родственники, это - хорошо! Можно съездить в гости!

 -А жена, дети? - вытирая слёзы, вдруг брызнувшие из её глаз, выдавила из себя Надя.

 -Ну, не знаю, - озадаченно ответил Фёдор. - Посмотреть-то можно, наверно...как живут. Да ты подожди! Вот ведь о чём я забыл сказать-то! Девушку я встретил, ну точь-в-точь, моя сестра Нина! С этого и вспомнил!

 -Какая-такая девушка? На кого похожа? - встрепенулась Надя.

 -Ну, мы с Ниной в детстве очень походили друг на друга. Она на год меня моложе была.

 В двадцать она была точно такой же, как  эта девушка.

 -Да не Люба ли это? - всплеснула руками Надя. - Где ты её видел?

 -В магазине.

 Они ещё долго о чём-то разговаривали. Успокоившаяся Надя спохватилась, кинулась к печке, подбросила хворосту в почти потухшую печку. Потом они поужинали, и под впечатлением нового восприятия мира Фёдором, долго шептались в постели, собираясь утром найти девушку, которая подарила ему память и могла оказаться дочерью Любой.

 глава 61

 Что может пенсионер бывшего Советского Союза, превратившегося в клочки суши с многочисленными границами, таможнями и загранпаспортами? Сидеть у телевизора и впитывать подробности передачи "В мире путешествий". И хорошо, если досужий путешественник заинтересуется Казахстанской степью, озером Иссык-Куль или городом Акмолой, бывшим Целиноградом.

 Но и тогда лишь вскольз он снимет кадр цетральной улицы с домом Правителя, несколько загорелых казашек мелькнут возле юрты да лихо проскачут на приземистых лошадках несколько молодых джигитов. А как живёт Владимир Николаевич Лубин, как выглядит его жена, сын Родион?

 Об этом Николаю Фёдоровичу остаётся только гадать да воображением пользоваться в неограниченном количестве. Сидит ли Николай Фёдорович у телевизора, лежит ли он в постели, продолжая смотреть в экран, а мысли всё крутятся в одной плоскости - как бы съездить к сыну с ответным визитом. И деньги-то как будто есть, и ехать-то всего суток трое, а вот никак не выполнимо это мероприятие в новой стране, именуемой -  Россия.

 Она теперь без пятнадцати Республик судьбу свою справляет, продолжая помогать этим Республикам самым незамысловатым способом. Едут в Россию на заработки украинцы, белорусы, таджики, узбеки и, конечно, казахи в числе прочих народов. И едут не всегда те, кому бы Россия радовалась. Едут с наркотой, едут с ножом, автоматом и гранатой.

 Вот почему поехать Николаю Фёдоровичу боязно. Немало людей исчезает среди белого дня прямо у родного подъезда дома, школы и института.

 Телевизор запугал Николая Фёдоровича "чрезвычайными происшествиями", американскими триллерами, ментовскими сериалами. И путешествует он только до садоогорода и гаража, что на окраине Ижевска. Одна радость - сын звонит часто по телефону, рассказывает в короткой беседе новости из своей загадочной жизни за границей. Узнал Николай Фёдорович, что жену зовут Ольгой, что тёщу зовут Людмилой Фёдоровной.

 Очень подивился Николай Фёдорович одинаковому отчеству его и сватьи. К тому же сын сообщил однажды, что очень похожа Людмила Фёдоровна на деда Фёдора Ивановича, а Ольга - на отца своего - Александра Васильевича.  Сын посетовал, что зря отец не приехал на свадьбу, а то бы познакомился с его тёщей и тестем и подружился с ними. Конечно, Николай Фёдорович съездил бы в молодости непременно, когда была жива его мать, которая осталась бы домовничать. Но сейчас это было осуществить сложнее. Он видел несколько сожжённых деревянных домов, хозяева которых по каким-то причинам оставили на время дом без присмотра.

 В пустой дом мигом залезают воры или бомжи. Одни поджогом стараются скрыть следы воровства, а вторые просто хотят согреться. Жить одиноко Николаю Фёдоровичу неприятно.

 Единственной радостью стал подержанный компьютер с малым количеством гигабайтов.

 Все знакомые Николая Фёдоровича несколько лет слушали восторженные рассказы о прекрасной жизни в Казахстане. Постепенно рассказы перешли в короткие реплики, затем появились и тревожные нотки. Затем уже все знали, что жизнь в Казахстане не такая уже и счастливая.

 Все эти изменения происходили в душе Николая Фёдоровича из-за писем сына, в которых сын был чем-нибудь обязательно недоволен.

 глава 62

 Жизнь текла в неторопливом ритме. Фёдор постепенно пресыщался тем набором обретённой свободы. Уже начинал он роптать на назойливость лейтенанта милиции, который, казалось, слишком внимательно следил за доходами сапожника, урезая их своими заказами, которые оплачивал скупо. Многочисленная родня его несла обувь, которая попадала к Фёдору всё время через руки лейтенанта.