На передних рубежах радиолокации - Виктор Млечин

В 1962 г. в соответствии с постановлением правительства, была начата опытно-конструкторская работа «Курс», затем через несколько лет – работа «Плот». Главным конструктором обеих работ был назначен В. А. Аудер. Надо сказать, что В. А. Аудер, как показал дальнейший ход событий, взялся за решение чрезвычайно сложной задачи. Возможно, что в первоначальной постановке, при тех, порой неосуществимых, требованиях заказчика задача вообще не могла быть решена. Но «смелость города берёт». В. А. Аудер создал многочисленный коллектив, разросшийся до отделения (наибольшая организационная единица). Кроме разработчиков аппаратуры в него вошли теоретики, испытатели, специалисты электронного вычислительного комплекса. В этой работе В. А. Аудеру удалось путём убедительной пропаганды объединить приверженцев новых идей, людей способных и готовых трудиться, не считаясь со временем. После нескольких лет напряжённой работы институт увидел в Аудере крупного организатора, решающего вопросы руководителя и талантливого учёного.

Но появились и слабые места. Конечно, в дуэльной ситуации, когда заведомо имелся единственный источник излучения, испытания показали положительный результат. Но заказчик совершенно справедливо требовал проведения работ в обстановке «насыщенного радиолокационного поля» (терминология В. А. Аудера). И тут довольно часто стали случаться «проколы». В анализе причин этого я опираюсь на статью самого В. А. Аудера (совместно с С. Забелло), опубликованную в сборнике ЦНИРТИ в 2003 г. за несколько лет до кончины автора. Не претендуя на истину в последней инстанции, выскажу своё мнение по этому поводу, основанное на опыте работы по заказам «Лес», «Рейс», «Партитура» и, конечно, по теме «Остров».

Прежде всего, о начальном этапе работы. В статье Аудера я нашёл только упоминание о НИИ-648, но не обнаружил ссылок или анализа ранее проведённых исследований в этой области. Говорится о новаторском характере «Курса». Согласен, но не на пустом же месте всё это возникло. Это во-первых. Во-вторых, анализ выполненных ранее работ позволяет более грамотно составить ТЗ на заказ. Одно дело устройство наблюдения за радиообстановкой, совершенно другое дело – устройство наблюдения, совмещённое с исполнительным механизмом наведения на источник радиоизлучения. Другими будут сектор обзора, интервал дальностей, диапазоны параметров сигнала, точностные характеристики. Уверен, будь Брахман на своём рабочем месте, он помог бы В. А. Аудеру провести такой анализ и избавил бы ТЗ от нереальных цифр. Мы в «Острове» попросили у заказчика дать нам материалы по выполненным в СССР работам. Более того, вместе со старшим офицером подполковником Беловым я объехал ряд предприятий и испытательных филиалов в центре, включая НИИ-648, а также полигоны и учебные площадки на Урале и в Сибири. Тем самым получили ценный материал для дальнейшего.

При проведении таких сложных работ как «Курс» и «Плот» необходимо крайне осторожно относиться в взятым на себя обязательствам. Необходим поэтапный подход к разработке, при котором на каждом этапе наращивается экспериментальный материал, уточняется структура системы, корректируются цифры ТЗ. Как правильно пишет в своей статье В. А. Аудер, следует двигаться от простого к сложному. Однако он признаёт, что спустя 5–7 лет после начала разработки, а это большой срок, бригада испытателей исходила из необходимости выполнения «всей полноты требований по ТЗ на систему без последовательной отработки от простого к сложному». Попытки решения сложных задач «одним махом», без отработки каждой цифры ТЗ, как правило, оканчиваются неудачей. Говоря о ТЗ, мне представляется, что, в частности, был завышен интервал эффективных дальностей всей системы.

Важное значение имеет выбор типа пеленгатора. В. А. Аудер пишет о применении «высокочувствительной широкополосной фазовой системы пеленгации, обеспечивающей приём сигналов как главного луча РЛС, так и её бокового излучения на больших дальностях». Однако при этом возникает вопрос: как при такой пеленгации обеспечить отсутствие «проникновения в систему управления сигналов от других РЛС, работающих в насыщенном р/л поле», как обеспечить «надёжное молчание» таких РЛС и ещё к тому же на больших дальностях. Ответа нет. Мне кажется, что фазовая пеленгация, вполне уместная для автономных систем наблюдения, мало пригодна для систем класса «Курс» и «Плот» из-за малой эффективности угловой селекции. Мы в «Острове» тогда прямо заявили заказчику, что будем применять только амплитудный метод пеленгации.

Просчёты в выборе основных принципов и отработке ТЗ в начале работы привели в последующем к ряду неудач при испытаниях аппаратуры. Постепенное усложнение системы затрудняло её серийное производство. Ход работы растянулся официально до 10 лет, а неофициально до 15 и более лет.

Всё это так. Но нужно признать, что сам В. А. Аудер проделал большой, если не сказать громадный, объём работы. Его вклад в развитие несомненен. Он показал себя талантливым учёным, крупным организатором, патриотом.

В начале 70-х годов министр П. С. Плешаков предложил назначить В. А. Аудера директором смежного предприятия отрасли. Руководство нашего института выступило с контрпредложением: выдвинуть на эту должность А. С. Новосёлова. Сам Новосёлов был моим аспирантом, занимался наукой, но, увидев в таком предложении возможность карьерного роста, согласился. Я бывал в новом кабинете Новосёлова, много раз беседовал с ним. Конечно, новая работа поглощает, но Новосёлов жалел, что не продолжил заниматься наукой. Дело кончилось бытовой драмой, он скончался, не дожив до пенсионного возраста. А ведь предложение министра относительно В. А. Аудера, мне кажется, было более взвешенным.

В. М. Герасименко

Виталий Максимович Герасименко пришёл в 108 институт сразу после войны в 1946 г. Не имея технического образования, он был оформлен лаборантом. Работавшие рядом с ним сотрудники вскоре обнаружили, что молодой парень сравнительно быстро схватывает суть предложенной ему технической задачи, по-своему её осмысливает и на основе выдвинутой интерпретации предлагает варианты решений. Было замечено и другое: Герасименко оперативно откликался на необходимость скорейшего выполнения того или иного задания. Постепенно он набирал опыт, и его перевели в старшие техники. К этому времени и относится моё знакомство с В. М. В 1950 или 1951 г. (точно не помню) в 108 институте была объявлена негласная мобилизация молодых сотрудников, желающих оказать (вне рабочего времени) помощь заводу счётноаналитических машин (САМ) в создании быстродействующих электронно-вычислительных комплексов, предназначенных для работы в народном хозяйстве. Инициатива исходила от академика А. И. Берга, который, узнав о кадровом «голоде» от руководства завода, дал «отмашку» главному инженеру института. Откликнувшись на эту инициативу, я увидел на заводе САМ среди других сотрудников и В. М. Герасименко. Через несколько дней работы, после ознакомления с положением дел, нашу группу собрал директор завода М. Лесечко, ставший в дальнейшем зам. председателя Совета министров СССР. Директор не стал нас утомлять разговорами о лучезарных перспективах ЭЦВМ; он показался мне выходцем из рабочих, сказав просто: нам правительство поручило важную задачу, но дела идут не так, как хотелось бы. Прошу высказаться по поводу наших недостатков. После некоторого замешательства, вызванного неожиданностью такой постановки вопроса, слово взял Лев Исаевич Буняк, известный в институте мастер лаконичных формулировок. Он высказал ряд общих соображений по улучшению организации труда, затем наступила пауза и вдруг мы услышали сбивчивую речь Герасименко: «Меня удивляет, вот на таком-то участке собралось несколько инженеров, а простейшее дело – привести в рабочее состояние выпрямитель – не могут. Я, технарь, говорю им: давайте я настрою, не дают; на другом участке люди толкутся, не знают, как действует триггер, ведь элементарно, а не секут». Герасименко тем самым высказал общее мнение, после чего вокруг него в перерывах, «в курилке», стали собираться сотрудники. Возникла военная тема. Насколько я помню, Герасименко тогда рассказывал, что ему приходилось на фронте ходить ночами «за языком», был командиром миномётного взвода, имел ранения. Если я не ошибаюсь, а ведь прошло много лет, он тогда сказал, что воевал в том числе на Ржевском плацдарме. И я в связи с этим вспомнил стихи А. Твардовского «Я убит подо Ржевом». Цензура стихи долго не печатала, но затем вышел небольшой тираж. Герасименко, слава Богу, выжил и вскоре превратился из «технаря» в радиоинженера. Это произошло так.

Во второй половине 1953 г. секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущёв, следуя предложениям своих советников, принял решение об открытии ускоренного курса прохождения учёбы в нескольких ведущих технических ВУЗах страны. Эта мера касалась участников войны и (или) окончивших техникумы, но не успевших после десятилетки подать заявление в ВУЗ из-за прогремевшей войны. По-видимому, для работающих сохранялась и средняя зарплата. Такое стимулирование желающих получить высшее образование давало возможность людям сделать это в короткие сроки без ухудшения материального положения, а государству – серьёзно пополнить инженерный корпус по важнейшим народнохозяйственным специальностям. Слух о принятом постановлении быстро дошёл и до молодёжи 108 института. Ко мне пришёл мой друг В. В. Шишляков и сказал: «Слушай, я подал заявление в МАИ. Через 2 года обещают диплом». «Ты единственный такой смелый?» – спросил я. «Да нет, кроме меня Виталий Герасименко и Толя Оленев». Через 2 года все они окончили радиофак МАИ, а В. М. Герасименко перевели из техников в инженеры. Начался активный период деятельности В. М. Герасименко. В 1957 г. главный инженер Т. Р. Брахман стал собирать команду для работы в Протве. Туда включили и Герасименко. В 1957–1958 г. во время служебных поездок в Протву среди других знакомых я увидел и пышущего здоровьем Герасименко. Как мне сказали, он тогда исполнял обязанности начальника лаборатории.