Подкидыш - Андрей Величко

По плану бронежилет и бронешляпа должны быть готовы к обеду, который специально был объявлен на час позже. В действительности же получились закончить работы даже раньше, так что Сергей успел испытать свое изделие. Надел жилет на сосновую чурку и с десяти метров выстрелил из своего ружья. Пластины в бронежилете были сложены по две, но пуля не пробила даже первую, хотя в самом центре та все-таки треснула. Вторая же отделалась вмятиной. То есть пробить их точно не пробьет, а вот ребра поломать может, сделал вполне ожидаемый вывод молодой человек. Примерил получившуюся защиту — а ничего, носить можно, весит примерно килограмма три. Столь легким бронежилет получился оттого, что он обеспечивал защиту только спереди, сзади же вообще пластин не было.

После обеда час ушел на то, чтобы обучить бабкину внучку Алену, оказавшуюся весьма сообразительной девушкой, основам первой помощи. От нее требовалось уметь обращаться со шприц-тюбиком, жгутом для остановки артериального кровотечения, антисептиками и бинтами. В конце концов Сергей пришел к выводу — кажется, она поняла если не все, то большую часть точно, и совсем без медицинской помощи в случае чего он не останется.

После урока военно-полевой медицины молодой человек пострелял из своего ружья. Еще в Питере он все-таки попробовал сделать гибрид пуль Жакана и Минье — то есть заостренный свинцовый цилиндр с косыми выступами, сзади в который был залит пустотелый железный конус, частично торчащий наружу наподобие хвоста у волана. По идее, в момент выстрела он должен был разжимать пулю, обеспечивая этим и обтюрацию, и трение выступов о ствол. Так это работало или не совсем так, Сергей сказать не мог, но результаты у новых пуль все-таки были чуть получше, чем у обычных круглых с привернутыми к ним войлочными пыжами. Во всяком случае, Новицкий теперь довольно часто попадал в ростовую мишень со ста метров, а с восьмидесяти — практически всегда.

После стрельб была еще одна тренировка. Два семеновца по очереди стреляли в императора холостыми, а он пытался отпрыгнуть в сторону уже после нажатия на спусковой крючок, но до выстрела. Тут результаты были средние. То есть иногда получалось, иногда нет.

Ближе к вечеру Новицкий съездил посмотреть, что за площадку подобрали бабкины люди. И остался доволен — все требования были соблюдены в точности. Ближе чем на двести метров на колесах к ней не подъедешь, кусты мешают. Справа — бурьян, слева Яуза, а за ней болото. Происходящее здесь можно увидеть, только если находиться совсем рядом, а заметных тропинок тут нет, то есть просто так здесь никто не ходил. Сзади и спереди рощицы.

Сергей прикинул, как на фоне стволов и листвы будет смотреться его серо-зеленый кафтан, и остался доволен — расцветка была подобрана правильно. Вроде нормально, можно говорить, чтобы начинали выкашивать траву, а то она тут местами почти до пояса. Что ж, пока все идет хорошо, остается только не напортачить в самом конце.

Ужинал царь в компании цесаревны. Елизавета сейчас жила в Лефортовском дворце, но вся ее свита была отправлена в Ново-Преображенский, дабы не путалась под ногами. Сергей ел с аппетитом, женщине же кусок если и лез в горло, то с большим трудом. Она долго мялась, но наконец решилась спросить:

— Петя, ты думаешь, что сегодня ночью на нас не нападут? Во дворце же совсем мало солдат!

— Во-первых, их много, они просто не торчат на виду. А во-вторых, с чего это ты решила, будто на нас кто-то станет нападать? Тем более сегодня.

— Но ведь ты сам говорил…

— А ты припомни, что именно. Штурма Лефортовского дворца я тебе точно не обещал. В общем, успокойся — никто на нас нападать не будет. Ни сегодня, ни завтра, ни даже послезавтра. Наоборот, это мы на всех нападем и одержим блестящую победу.

— Как, и я тоже? — слабо улыбнулась Елизавета.

— Это на твое усмотрение. Разумеется, ни стрелять, ни колоть-рубить от тебя не потребуется, но помочь ты мне точно сможешь.

— Конечно, Петя, я помогу, ты только скажи как!

— Обязательно скажу, но чуть позже. А пока пересядь поближе, пожалуйста. Или прямо сейчас ляжем? Никаких других дел у меня на сегодня не запланировано.

— Ох, это, значит, такое сложное дело, которое надо заранее на бумагу писать? — захохотала Елизавета, вообще быстро переходящая от грусти к веселью и обратно. — Видела я твои планы, как там все расписано. Пункт первый — тот-то, если не вышло, то смотри туда-то, а коли получилось, то переходить ко второму. Так что у тебя там первым пунктом?

— Поцеловаться.

— А если не выйдет?

— Собраться с силами, сосредоточиться, отринуть все не относящееся к делу и повторить попытку.

С утра Сергей переоделся в семеновский мундир и в компании четырех солдат проехался по маршрутам всех своих завтрашних перемещений, просто на всякий случай — а мало ли? Вдруг там успели вырыть какую-нибудь яму, и придется тратить время на раздумья, с какой стороны ее лучше объехать. Потом еще потренировался в стрельбе из ружья и нагана, а после обеда — в уклонении от выстрелов. Зрение у молодого человека было отличное, почти двести процентов, так что иногда ему удавалось увидеть даже начало движения бойка. Но все-таки чаще сигналом о том, что сейчас прозвучит выстрел, была струйка дыма с запальной полки. На этом тренировки закончились, и можно было приступать к выполнению самого плана.

Ужинал император необычно рано и в компании Анастасии Ивановны. Поев и выслушав доклад, из коего следовало, что Голицын безвылазно сидит дома, чувствует себя сравнительно неплохо и вроде никаких воинственных приготовлений не производит, Сергей сел писать письмо. Черновики к нему были составлены еще в дороге, так что много времени это не заняло. И вскоре из Лефортовского дворца один за другим выехали четыре всадника. Первый вез пакет Михаилу Михайловичу Голицыну. Трое оставшихся должны были доставить устные сообщения Миниху, Остерману и владыке Феофану.

Этим вечером старый фельдмаршал чувствовал себя плохо. И не столь телесно, уже второй день как постоянная грызущая боль в животе вроде ослабла, сколь душевно. Змееныш вывернулся, остался в живых, победителем вернулся в Москву и сейчас наверняка готовится добить своего врага, хоть верные люди и не докладывали ничего такого. Мол, мальчишка, как приехал, сразу окунулся в свои обычные забавы — бегает и стреляет с солдатами. Но нет, не так он прост, наверняка уже догадался, по чьему приказу сгорел дом в Сарском. И, значит, фельдмаршалу оставалось только готовиться к смерти, которая, тут и к гадалке не ходи, наступит раньше, чем предрекал доктор Бидлоо, и будет несколько мучительней. Может, попробовать самому прибить змееныша, раз это не вышло у исполнителей?

Будь у него хоть самый малый шанс, фельдмаршал так и поступил бы, но он хорошо понимал, что никакого шанса нет. Слишком уж хорошо охраняют Петра, попытаться можно было только там, где охрана ослаблена, но и то ничего не получилось. Убийца его брата, торжествуя, ведет Россию в пропасть, и единственный понимающий это человек ныне бессилен.

Невеселые думы прервал дворецкий, осторожно постучавший, а потом бочком зашедший в покои.

— Ваше сиятельство, вам письмо от самого государя, — осторожно пискнул он.

— Оставь на столе и иди вон, — приказал Голицын. После чего встал, ожидая привычного наката боли, но почти ничего не почувствовал. Вздохнул и надорвал конверт. Это как же, ему просто приказывают самому явиться к месту ареста? Что-то непохоже на Петра, уж тут-то он точно не поленился бы сам приехать во главе своры своих семеновцев, бешеной собаке семь верст не крюк, а за спинами солдат мальчишка чувствует себя в безопасности. Как это он упустил такой случай покуражиться?

Однако по мере чтения письма фельдмаршал все больше и больше впадал в недоумение, а под конец просто перестал что-либо понимать.

Начал император с заявления, что ему известна роль Голицына в недавно состоявшемся покушении. А дальше Михаила Михайловича хоть и холодно, но вежливо приглашали в гости — прямо сейчас, пока это ему позволяет здоровье. В этом ничего такого уж удивительного не было, оно начиналось потом. Как там он пишет?

"Тоскливо, наверное, умирать с сознанием, что все усилия впустую, я остался жив и следовать ни за тобой, ни тем более впереди тебя не собираюсь? Не скажу, что сочувствую, но тем не менее вполне понимаю. И из соображений, которые пока освещать не буду, дам тебе шанс взамен бездарно твоими людьми упущенного. Хочешь меня убить? Убей! Но не сегодня вечером, а завтра утром. О том же, как будет происходить оное действие, я хочу поговорить прямо сейчас, не откладывая. Разговор состоится при свидетелях, но даю императорское слово, что после него ты останешься свободен, и сможешь, поговорив со мной, отправиться хоть домой, хоть куда душа пожелает. Вот только глупостей совершать не надо, душевно тебя прошу. Не бери с собой оружия, его все равно мои люди заметят и пустить в дело не дадут, получится только лишний позор на твои седины. Помни, сегодня — лишь разговор. Дело завтра. Шанс у тебя, повторяю, будет. Ежели хочешь его упустить — бог тебе судья, и гораздо скорее, чем это предсказывал уважаемый профессор Бидлоо".