В оковах льда - Карен Монинг

Я сползаю на край кровати, думая, что пора сматываться, и тут понимаю, что на мне слишком мало надето, чтобы вставать. На мне только нижнее белье. Я падаю обратно и подтягиваю колени к груди. Не то чтобы я хотела поднимать эту тему, просто одежды в поле зрения нет.

— Где мои вещи?

— Уничтожены.

Он меня раздел! И помыл наверняка тоже, потому что я не покрыта кровью. Святые провода! Невидимый, убивающий сексом Фейри наверняка поимел до фига проблем, раздевая и купая меня.

— А у тебя случайно не найдется другой одежды, которую мне можно надеть?

— Не говори со мной таким тоном.

— Каким тоном?

— Так, словно ты думаешь, что я хищный извращенец, который насилует детей. Я не извращенец, а ты не ребенок. Я раздел тебя, девочка. Я тебя вымыл. Я исцелил тебя. И я никогда не причиню тебе вреда.

— Как ты меня исцелил?

— Напоил своей кровью.

Рвотный рефлекс срабатывает мгновенно и непроизвольно. Меня выворачивает, громко, но сухо. В отличие от большинства знакомых, я не считаю, что пить кровь — это круто. Как по мне — отстой. Все равно что есть мясо Невидимых — никогда этого не делала и не буду. Останусь девственницей в вопросе фейского мясоедства. Меня не привлекает даже возможность стать сильнее и быстрее, чем я есть. Чуваки, границы на песке проводят там, где могут их удержать. А на нашей сыпучей дюне это особенно важно.

— Это сильное средство. Работает лучше мяса Невидимых. Пара капель в твой рот, и… — Он оборачивается и улыбается мне. Кажется. Татуировки бегают под кожей его лица, меняя очертания и полутона, и сложно решить, что значит изгиб его губ. — На самом деле вопрос тут прост: ты предпочла бы вместо этого умереть?

Для меня и ответ прост. Ни за что бы не предпочла. Ни при каких обстоятельствах. Я любой ценой выберу выживание. Всегда.

— Нет. Спасибо за кровь, чувак. Это много для меня значит. — Не хочется мне этого добавлять, но я уверена, что это правда: — Ты спас мне жизнь. Я этого не забуду.

Я улыбаюсь ему в ответ, а потом только молча сижу и пытаюсь не таращиться с открытым ртом на его реакцию. Потому что он совершенно меняется: я вижу горца, которым он был. У него игривые карие глаза, и выглядит он студентом-раздолбаем, татуировки с лица исчезают. Даже мышцы меняются, становятся гладкими, а тело — похожим на человеческое.

Он бросает мне шоколадку. Я ловлю ее, разворачиваю и жую, мысленно составляя план возвращения моего меча. Я знаю Джайна. Он понимает, что если я выживу, то приду за ним, так что отнесет меч туда, где, как он думает, я его не достану. Он не захочет ставить много людей на охрану, потому что они нужны ему на улице, в битвах. Пару секунд я размышляю, куда же Джайн его унесет, а потом понимаю, что мне не нужно об этом думать. Достаточно пошпионить за ним и проследить, куда отведут пойманных Фей. Поверить не могу, что этот дурак уверен, будто удержит мое оружие!

— Посиди там, я принесу тебе одежду, — говорит Кристиан.

И уходит, двигаясь легко и плавно, без жутковатого скольжения принцев. В другом конце огромной комнаты стоит шкаф, он роется в нем и возвращается с фланелевыми пижамными штанами на завязке и большущим кремовым рыбацким свитером.

Я одеваюсь под одеялом, туго завязываю веревку на талии и подворачиваю штаны с рукавами раз на сто, не меньше. Когда он бросает мне пару скрученных клубочком носков, проходя мимо кухни, я отвлекаюсь на мысли о Джайне и не успеваю их поймать. Носки пролетают мимо, ударяются о стену и падают вниз, за кровать. Я перекатываюсь и запускаю руку в щель, пытаясь их выудить.

У меня уходит секунда на то, чтобы осознать, что попалось мне в руку.

Волосы. Которые растут из головы. Там, в узкой щели между кроватью и стеной, чья-то голова Я замираю, мне жутко и мерзко.

Отдергиваю руку и сижу, пытаясь проглотить перепуганный звук, который так и рвется из горла, а потом оборачиваюсь на него через плечо. Он мурлычет странную мелодию, которая очень похожа на музыку в Честерсе, и исчезает в кладовой.

Я заставляю себя снова потянуться за кровать и пошарить рукой, не сводя глаз с двери в кладовку.

— Кристиан, я есть хочу, — говорю я.

Когда он отвечает, я по звуку примерно определяю глубину кладовки и то, как далеко он зашел внутрь. И сколько у меня времени, чтобы выяснить, какого черта тут происходит.

За головой нащупывается шея, а за ней и все остальное тело. Оно голое, человеческое, женское. Она уже застыла в трупном окоченении, она очень холодная.

Я даже дышу шепотом. И слышу, как движутся коробки по полкам.

— Прости, милая, я через секунду добуду тебе еды. Просто думал, у меня есть «Сникерсы», но нахожу пока только «Алмонд Джой».

Я быстро переползаю на середину кровати и отвечаю ему совершенно расслабленным игривым тоном:

— Ну, чувак, тогда ищи лучше. Ты же знаешь, как я люблю «Сникерсы».

Ящики прекращают шуршать.

— Детка, что не так?

Между стеной и кроватью Кристиана мертвая женщина. Я бы сказала, что тут до фига всего не так, и сделала бы это очень громко, но я в квартире убийцы, на мне его пижама, я босиком, и у меня нет меча, который убивает Фей, потому что гадский Джайн у меня его уволок, так что я не спешу уточнять, что не так.

Ну не могла же я себя выдать. Моя игра безупречна.

— Да все в порядке. Просто с голоду умираю! — Еще одна идеальная ложь. Вру я редко, но так же здорово, как делаю все остальное.

Он выходит из кладовой и смотрит на меня. Горец исчез. Теперь он полностью принц Невидимых — радужные глаза отливают красным.

— Ох, девочка, Мак тебе так и не сказала?

— Что не сказала?

— Я ходячий детектор лжи, моя милая Дэни.

— Не бывает таких.

— Это наследственное, как и твои способности ши-видящей.

— Которыми я воспользуюсь, чтобы всыпать тебе люлей по первое число!

— И все это одна большая, толстая, хренова ложь. Ты нашла ее, так ведь? Я знал, что должен был от нее избавиться. Но ты была здесь, ты истекала кровью, и мне нужно было освободить кровать. Я мог думать только о твоем спасении.

— Так что ты столкнул ее с кровати и думал, что я не замечу? Ты запихал ее в щель! — Мои руки сжимаются в кулаки от такого свинства. Убил ее и выбросил, как использованный презерватив. Не упусти я носки, я бы и не узнала. Я продолжала бы думать, что Кристиан крут, потому что спас меня. Я бы, как полная дура, сидела в постели рядом с мертвой женщиной, ела бы и одевалась, не зная, что она в двух футах от меня.

— Чувак, ты больной на голову.

— Ох, Дэни, любимая, — говорит он, скользя к постели, — ты и не знаешь, насколько.