Убийцу скрывает тень - Мэттью Хансен

— Шампанское среди ночи! — недовольно сказал Мак и пошел за бокалами.

— Ночь — самое время для шампанского.

— Ты такая занятая. И вдруг решила уделить мне время. Чем обязан подобной чести?

— Никакой особой причины, — улыбнулась Крис. — Просто на душе кошки скребли, что мы целую неделю не общались.

Хотелось верить, что она действительно скучала по нему. Да только не верилось. Он уже знал характер репортерши. Что-то ей от него нужно — иначе бы не пришла.

Он протянул ей наполненный бокал.

Чокнулись.

— За нас! — сказала она. Мак еще больше насторожился.

Они сели на диван.

Сделав пару глотков шампанского, Крис вдруг спросила:

— А почему ты, собственно, пошел в полицию?

Мак слегка растерялся. На эту тему он уже сто лет как не думал.

— Мечтал о карьере юриста, — наконец сказал он. — Сперва хотел стать адвокатом по уголовным делам. Потом передумал — лучше быть прокурором.

— Почему прокурором?

— Точно не знаю. Наверно, потому, что проще обвинять людей, чем защищать тех, кто, возможно, действительно виновен… Ну а в последний год на юридическом факультете я вдруг почувствовал, что мне интересней расследовать преступление. Буду ловить преступников, а в суде с ними пусть разбираются другие.

«Я правильно угадала, — подумала Крис. — Он незаурядный детектив. У него потенциал блестящего юриста». Вслух она сказала:

— Напрасно ты выбрал полицию. Адвокат, прокурор — это люди с куда большим влиянием!

— Возможно. Но я не жалею о своем выборе… Ну а как насчет тебя? Почему ты пошла в репортеры?

Крис секунду-другую подумала и ответила уверенной скороговоркой:

— Девчонкой я обожала книжки про всякие тайны. И любила совать нос в чужие жизни. Профессия репортера позволяет влезать в чужие секреты — так что я нашла идеальное применение обеим своим страстям.

Мак лукаво прищурился.

— Думаю, была еще одна причина, — сказал он. — Ты обожаешь быть в центре всеобщего внимания. По-моему, тебя интересуют не столько новости, сколько то, как ты выглядишь, рассказывая их с экрана. Для тебя важно одно — стать звездой. Не важно в какой области. Сойдет и журналистика.

В другой ситуации и с другим собеседником Крис бы оскорбилась и стала возражать. Но теперь не было никакой необходимости лгать. Он угадал верно. Единственное, к чему она стремилась, — быть первой. Но ее откровенное желание власти, похоже, не отталкивало Мака.

— Может, ты и прав, — сказала Крис. — В журналистику я пошла, чтобы дать волю своему любопытству. Но желание прославиться оказалось сильнее всех прочих желаний. — Она протянула Маку пустой бокал: — Меня мучает жажда.

Мак усмехнулся:

— Могу принести воды. Разорительно утолять жажду шампанским за пятьдесят долларов.

Ее позабавило, что он разбирается в марках дорогого шампанского. Последние пятнадцать часов Крис работала так интенсивно и до того устала, что алкоголь сразу же подействовал на нее. Ближайшие семь-восемь часов она будет отдыхать. Здесь, в спальне этого детектива, который упустил случай стать знаменитым прокурором.

Она шаловливо погладила Мака по руке.

— Извини, что меня в тот вечер сорвали на работу. Я так жалела…

Мак понимал, к чему дело клонится. И был не против.

— Я жалел больше твоего, — сказал он.

Крис кокетливо прищурилась:

— Но теперь я свободна до самого утра.

Мак решительно запустил ладонь в копну ее золотых волос и притянул Крис к себе. Они поцеловались. Раз. И еще раз. И еще раз…

Глава тридцать девятая

Ночью, если собаки принимались лаять, Берт Кринкель иногда вставал успокоить их. Брехали они всегда без причины, и не было никакого резона проверять, что их там взбудоражило. Но семидесятипятилетнего Берта донимала бессонница, и он обнаружил, что короткая прогулка по двору в неурочный час помогает ему заснуть. Всю жизнь он привык вставать до рассвета — работал на железной дороге. Семь лет назад вышел на пенсию, однако по-прежнему просыпался в половине пятого и уже не смыкал глаз.

Его жене, Аде, никогда не приходилось вставать с первыми петухами. Правда, пока росли их четверо детей, она просыпалась рано — готовила им завтрак и собирала в школу. Но последнее чадо покинуло дом четверть века назад, и Ада без всяких проблем перешла на более спокойный и размеренный образ жизни. Ложилась в десять тридцать, просыпалась ровнехонько в семь. И никакой тебе бессонницы! Берт тайком завидовал.

Этой ночью собаки всполошились во втором часу. Берт ворочался в постели без сна и вскочил на лай почти с радостью. «Ну-ка проверю, — подумал он. — Нынче они прямо-таки заходятся». Он сунул ноги в шлепанцы, накинул пальто поверх пижамы и пошел к задней двери. Видать, снова опоссумы шуруют в мусоре. Не успел он дойти до двери, как собаки разом умолкли. Он повернул в кухню и выпил стакан молока — говорят, помогает от бессонницы. Потом решил все-таки выйти во двор — раз уж встал.

Во дворе было холодно. Стоял легкий туман. Ночь была безлунная, но свой двор Берт знал наизусть и даже не стал доставать из кармана фонарик.

На подходе к сараю, где ночевали собаки, Берт тихонько позвал их:

— Зои! Софи! Саймон!

В ответ — полная тишина. Берт слегка изумился. Но, открыв дверь сарая, он удивился по-настоящему.

Собак он нашел только с фонариком. Они сгрудились в дальнем конце сарая и испуганно таращились на хозяина.

— Что за черт…

Берту стало не по себе. Было ощущение, что кто-то стоит за его спиной. Но в этом случае собаки непременно бы лаяли. Он знал их отчаянный характер…

— Чего это вы… — сердито начал он. Но фразу закончить не успел. Гигантский кулак опустился на его макушку, почти вбив голову в плечи. Берт был мертв раньше, чем фонарик, выпавший из его руки, долетел до земли.

Престарелый двуножка был явно тощим. Им одним, безмясым, не наешься. Он взглянул на одуревших от страха неподвижных собак. Время от времени нужда заставляла, и он ел собак. Но двуножки вкуснее. Да и кости покрупнее. Собачьи обгладывать замучишься.

Он повернулся в сторону деревянной пещеры. Есть надежда, что там найдется еще один двуножка. Он бросил мертвого старика на землю и направился к деревянной пещере.

За одной из дыр, закрытых теплым льдом, он разглядел спящую двуножку. Тоже старая. Только не самец, а самка. И похоже, мясистая. Он по-прежнему удивлялся странности этих двуножек! Остальные животные сразу чувствовали его приближение — даже во сне. И пускались наутек. А двуножки совершенно глухие. Вот и эта преспокойно спит, хотя он в одном шаге от нее.

Он коснулся пальцем теплого льда. Тот оказался менее твердым, чем теплый лед твердошкура, который он перевернул. Прикинув расстояние от теплого льда до двуножки, он решил действовать быстро. Хотелось есть и было не до забав. Эту двуножку он мучить не станет.

Его лапа с легкостью прошла через теплый лед, и двуножка проснулась от треска и звона. В первый момент она не испугалась, а просто удивилась. Когда он ощутил ее страх, его лапа была уже на ее горле. Вытащив двуножку наружу, он мгновение-другое наслаждался ее ужасом, потом сжал ей горло, и она тут же сдохла. Он вернулся к самцу, подхватил его с земли и — с двумя трупами под мышкой — зашагал прочь.

Глава сороковая

Крис сидела в изголовье кровати, подпихнув под спину большую подушку. Она еще не отдышалась от девятибалльного оргазма. Ее грудь была в поту — своем или чужом.

Мак — приятный сюрприз — оказался нежным и неэгоистичным любовником.

Сейчас он, вконец обессиленный, лежал рядом.

— Ну что, по новой? — пошутил он.

Крис изъявила серьезную готовность.

Мак понял свою ошибку и смущенно рассмеялся.

— Сперва закурю! — сказала Крис, чтобы спасти его от неловкого положения. Она вскочила, чтобы достать сигареты из сумочки.

Мак проводил взглядом ее роскошное голое тело и вздохнул про себя: «Отчего именно нехорошие женщины так хороши в постели?»

Крис возвращалась. Ее груди были истинным произведением… то ли природы, то ли хирургического искусства. Так или иначе, они были чудесны и подпрыгивали восхитительно.

Словно угадав немой вопрос в его глазах, Крис сказала, ложась обратно:

— Будь уверен — настоящие.

Мак не мог не улыбнуться.

Закуривая, Крис спросила:

— Встречаешься с кем-нибудь?

Перед ответом Мак задумался: зачем она этим интересуется — из чистого любопытства или намерена заявить свои права?

— Нет. В последнее время — один. Конечно, бывают приключения, но ничего интересного.

— Ты однажды сказал, что я сильная. А как насчет интересности? — спросила она и затянулась.

Мак привстал, чтобы поцеловать ее и дать себе время взвесить последствия предстоящего ответа. Крис отвела сигарету, позволила чмокнуть себя в губы и тут же вернулась к вдыханию канцерогенов.