Степные хищники - Александр Великанов

— Огонь! Всеми пулеметами огонь по голове бандитской колонны! — яростно заорал Щеглов.

В полный голос заговорили все четыре пулемета, свинцовый ливень обрушился на дорогу. Пятная турзовский выгон трупами людей и лошадей, банда бросилась назад. Едва ли половине удалось спастись за постройками, но в числе ускакавших была и всадница на высоком вороном коне.

— Мазилы вы, а не стрелки, — обругал Щеглов пулеметчиков.

Командир взвода, ожидавший похвалы, недоуменно раскрыл рот.

Где-то в середине деревни грохнул винтовочный залп, второй.

— Вот и Кондрашев подал голос, — с удовлетворением заметил Щеглов и, построив дивизион в колонну по шести, повел его вперед.

В Турзовке продолжали греметь выстрелы.

Марусенцы, попав под пулеметный огонь, бросились назад в деревню, под защиту изб и сараев, но тут их атаковал эскадрон Кондрашева. Бросая раненых, бандиты в панике обратились в бегство.

Семен чуть ли не силою затащил Марусиного коня в переулок.

Атаманша рвалась назад, чтобы навести порядок среди бегущих.

— Сейчас ничего не сделаешь, дело бойдется без тебя, — повторял Семен.

— Сенька, пусти повод!

Уже за деревней Семен послушался.

— Теперь езжай, куда хочешь, — сказал он, вытирая пот с лица.

— Егора ты не видел?

— Нет.

Под самыми Бакурами их нагнали уцелевшие после разгрома марусенцы — человек пятнадцать. Егора Грызлова среди них не было. В Альшанке явилось еще человек десять. Егора опять-таки не было. Маруся допытывалась:

— Не видел ли кто Егора?

Никто не видел. Остался Егор Грызлов на окраине Турзовки под плетнем с разбитой головой, и знал об этом один Семен. Говорить же об этом Семен не собирался.

На подступах к Бакурам дивизион Щеглова соединился с эскадроном Мидзяева и с подошедшим со стороны Пензы кавалерийским полком. В селе стало тесно. Во дворах полно лошадей, в избах — постояльцев. Говор, шум, ржание.

Вечером Щеглов зашел к Мидзяеву. В небольшом домике помещались одновременно канцелярия эскадрона, имущество старшины и санчасть. Поздоровавшись, Щеглов пролез вперед, сел на чурбачок у окна и иронически заметил:

— Тесновато живете.

— В тесноте, да не в обиде, — возразил Мидзяев — Зато все под руками, даже помощник смерти имеется, в любой момент может к черту на рога отправить.

— И ты, Таня, терпишь такое издевательство?! На твоем месте я давно бы от них сбежал, — засмеялся Щеглов.

— Куда ей бежать? Не к тебе ли?

— Можно и ко мне.

Щеглов хорошо знал ершистого Мидзяева и при случае не прочь был разыграть его.

— Дудки! Чего она у вас не видела? А боевее нашего эскадрона во всем Поволжье не найти: несгораемый, непромокаемый, непобеждаемый, и бойцы как на подбор — удалец к удальцу.

— Добавь: ветер дунет — сами с седел валятся.

— Где это ты видел? — вскинулся Мидзяев.

— Сегодня под Турзовкой какой-то губошлеп всю твою затею чуть не испортил.

Мидзяев умолк, но затем на его лице появилась лукавая улыбка. Хитро прищурившись, он сказал:

— Да-а, благодаря ему да еще твоим непревзойденным стрелкам-пулеметчикам бандиты дешево отделались. Пулеметчиков-мазил ты лучше меня знаешь, а с губошлепом могу познакомить: медсестра Татьяна Насекина, — он церемонно представил красную от смущения Таню.

— Иди ты к черту! Я же не знал, — пробормотал Щеглов.

— Не знал, так будешь знать наших! — торжествовал Мидзяев.

Разгром банды Маруси, отход полка Кузнецова из Бакур, сосредоточение красных войск севернее Альшанки вынудили Попова к отступлению на юг в Донскую область. За ним по пятам двинулись части Красной Армии. Непосредственно за полком Кузнецова гнался 1-й сводный кавполк и кавдивизион Щеглова, правее двигались отряды из Пензы и Кузнецка, левее по железной дороге перебрасывались пехотные части. Впереди между Ртищевом и Аткарском курсировали бронепоезда, сосредоточивались саратовские отряды. Зверь был обложен и сам шел под выстрел.

Из донесения № 25: «…Нахожусь в Альшанке. Решено идти на прорыв в районе разъезда Афросимовский. Беглец».

Федорчук ехал на штабной повозке. За зиму он мало изменился: все то же простовато-удивленное выражение на открытом лице, все так же он был готов в любую минуту похохотать, побалагурить, разыграть парня-рубаху, своего в доску. Даже шапочка-кубанка уцелела. Беспечно поглядывая на окрестные поля, Федорчук насвистывал веселенький мотивчик.

— Слушай, парень, часом не наломают тут нам бока? — спросил возница, когда впереди завиднелось полотно железной дороги, а на нем несколько составов. Федорчук не ответил.

— Тпр-ру! — парень натянул вожжи. Впереди пехота рассыпалась в цепь, конница, приняв правее, скрылась в овраге. Обоз остановился. Вдалеке два раза громыхнуло, и на чисто-голубом небе родились два пушистых облачка. Еще громыхнуло, и еще разорвались две шрапнели. В тыл опрометью промчался вестовой. Пехотные цепи шли, не останавливаясь, и по мере того, как они уходили, фигурки людей делались все меньше и меньше. Вот цепи спустились в лощину, ненадолго скрылись в овражке, снова появились и пошли на бугор. Справа, оттуда, где скрылась конница, донеслась длинная пулеметная очередь, и почти тотчас же на бугре заработало несколько пулеметов. Снова начали рваться шрапнели.

— Смотри, бронь пришла, — показал ездовой на плывший со стороны Аткарска паровозный дымок.

— А вот еще состав! Эх, и дадут же нам! Может, загодя повернем лошадей?

— Куда? Сзади тоже коммунисты подходят.

— Ну и ну! — заскреб в затылке парень. — А ты, я гляжу, не робеешь? — неожиданно спросил он.

— А ты? — уклонился от ответа Федорчук.

— Боязно, парень, помирать-то. Ну-к, в самом деле на том свете черти с вилами нас поджидают! Каково будет?

Впереди разгорался бой: швейными машинками стрекотали многочисленные пулеметы, звеня сталью, лопались снаряды, отрывисто ухали орудия. Белые дымки шрапнелей чередовались с черно-бурыми фонтанами фугасок. Под огнем цепи залегли.

— Не пройдут, — авторитетно заключил возница, показывая кнутовищам вперед.

«Действительно, пехоте трудно прорваться… Вот если бы еще подоспел кавполк и ударил бы нам в тыл, — была бы каша», — размышлял Федорчук, наблюдая за происходящим.

В это время бандитские цепи дрогнули и перебежками начали отходить к Мерлино-Воскресенскому. Очевидно, красные наблюдатели заметили это, потому что артиллерия начала бить по тылам. Недалеко от того места, где стоял Федорчук, снаряд угодил прямо в подводу. Фонтаном полетели щепки, комья грязи, свистнули осколки. Еще снаряд, и еще попадание. В обозе вспыхнула паника. Ездовые с искаженными от страха лицами яростно нахлестывали лошадей. Цепляясь осями, опрокидываясь, повозки кучей неслись в Мерлино. За ними бежали пехотинцы. Появились раненые. Высокий, худой парень махал окровавленной рукой, и крупные капли крови летели в стороны.

— Санитары! Где санитары? — орал он, не понимая, что в обезумевшей толпе никому нет до него дела.

В стороне от дороги двое вели под руки третьего. У него были закрыты глаза, а голова беспомощно, как у издыхающего цыпленка, болталась на шее.

В самом Мерлине — столпотворение. Улицы, переулки, дворы забиты людьми, лошадьми, телегами. Распоряжаться некому, да и никто никого не слушает. Люди потеряли головы. В воздухе крики, ругань.

— Продали нас!

— Где Попов? Даешь Попова!

— Ищи-свищи, он с конницей удрал.

— Сам утек, а нас…

— Бей командёров!

Словно на крыльях принеслась весть:

— С тыла кавалерия!

— Обошли!

Секунды тишины, и новый всплеск голосов:

— В цепь!

— Занимай оборону!

Как это бывает в критические моменты, в толпе нашлись вожаки, способные в считанные минуты организовать, наладить сопротивление.

— Ивантеевские, ко мне!

— Кто с Марьевской волости, отходи в сторону! Становись!

— Андросовские, сюда!

Вновь сколоченные шайки земляков отправились на околицу, чтобы залечь в канавах, за плетнями и, спасая шкуру, биться до последнего патрона.

«Подошел первый кавполк, а мне теперь что делать? Сдаваться вместе с пехотой или искать Попова? Если ему удалось уйти, мое место с ним. Игра не кончилась, и возвращаться к своим рано. Постараюсь уйти», — решил Федорчук.

— От железной дороги тоже наступают? — спросил он у проходивших мимо пехотинцев.

— Нет. Они от бронелетучек не пошли, — ответили те.

— А наша конница где?

— Не слышно. Наверное, за железную дорогу ушла.

Федорчук достал из-под сена седло.

— Отпряги пристяжную! — сказал он вознице. — Доеду, посмотрю, что за селом делается.

— А ты не удерешь? — заподозрил тот.