Государево око. Тайная дипломатия и разведка на службе России - Николай Кудрявцев

Для объединения управления полками нового строя к 70-м гг. XVII в. были введены три генеральских чина. Большое значение в управлении войсками наряду с командиром полка стали иметь такие чины, как полковой «сторожеставец» и полковой «станоставец». Первый являлся старшим офицером полка и ведал походным движением, расположением войск на отдых, организацией походного охранения и охранением войск на отдыхе. Помимо этого полковой сторожевец занимался развертыванием войск для ведения боевых действий и организацией разведки. Полковой станоставец являлся младшим офицером полкового штаба и помощником полкового сторожеставца. В функции станоставца входило определение мест расположения войск на отдых. К середине XVII в. они стали называться полковыми квартирмейстерами и занимались главным образом оперативными вопросами. Об обязанностях полковых станоставцев впервые упомянуто в русском воинском уставе 1647 г. «Учение и хитрость ратного строения пехотных людей»[401].

В ходе реорганизации армии большое внимание уделялось разведке. Значение, которое придавалось ей во время военных действий, нашло отражение в первой военной печатной книге на русском языке — «Устав ратных, пушечных и других дел, касающихся до военной науки», написанной Анисимом Михайловым в 1621 г. В «Уставе» был обобщен богатый опыт организации и ведения военной разведки, накопленный в Московском государстве в предыдущие годы. В разделе «Указ о вестовщиках и лазутчиках» говорилось, что «государю или Великому Воеводе» (главнокомандующему), прежде всего, подобает «великое прилежание имати, чтобы ему всякие прямые вести от мужеска полу и женска известны были». Здесь же указывалось, что для сбора разведывательных сведений должны использоваться не только «лазутчики», но и «подъезды», небольшие разведывательные группы войсковой разведки. Кроме наблюдения за противником на них лежала обязанность добывать «языков». Для этого им предписывалось «имети в великих и малых полках добрых и прилежных, смелых людей, смотря по делу, для посылки в подъезд… чтобы добытися языки»[402].

XVII в. стал временем, когда более четкие формы приобрела борьба против иностранного шпионажа в России. От случайных, единичных мероприятий она становится более осмысленной и целенаправленной. Необходимость усиления борьбы со шпионажем была вызвана необычайной активностью иностранных шпионов после окончания «смуты». Эта активность объяснялась, во-первых, сложной внутриполитической обстановкой в стране после окончания гражданской войны, а во-вторых, массовым притоком на службу в Россию иностранцев, среди которых было много откровенных авантюристов.

Недостаток в специалистах московское правительство пополняло, в основном, за счет приглашения на русскую службу выходцев из Европы. Посетивший Москву в середине XVII в. немец Адам Эльшлегер насчитал до 1000 человек, служивших и торговавших в Москве лютеран и кальвинистов[403]. Особенно увеличилось количество иностранцев в Москве после того, как правительство в ходе военной реформы решилось на вербовку за границей целых полков из иностранцев. Одновременно с «немцами»[404], «на царское имя» в Россию охотно шли служить выходцы из западнорусских областей Речи Посполитой, из областей, занятых шведами по Столбовскому мирному договору, а также выходцы из православных государств: Греции, Сербии, Болгарии.

Иностранный шпионаж осуществлялся, прежде всего, через официальных дипломатических представителей, которые перед отправлением в Москву получали соответствующие инструкции. О содержании этих инструкций можно судить по одной из них, составленной осенью 1634 г. для шведского представителя в Москве Петра Крузебьерна. Помимо своих прямых обязанностей, он должен был сообщать об устройстве, вооружении и состоянии русской армии. Докладывать о всех посольствах, прибывающих в Москву. Подробно узнавать о содержании дипломатической переписки и внешних договорах, торговых сношениях с другими странами и т. д. Для обеспечения успеха своей шпионской деятельности Крузебьерну предписывалось создать сеть информаторов из числа местных жителей[405].

Особое внимание иностранные «резиденты» обращали на служилых иноземцев. В этом отношении представляет интерес отчет Эрика Пальмквиста, одного из участников шведского посольства, направленного в 1673 г. в Москву. В своем отчете он приводит список всех иностранцев, состоявших на русской службе с указанием страны их происхождения и русского города, в котором каждый из них находился на военной службе. Пальмквист не без основания полагал, что в случае войны с Россией, шведское правительство сумеет найти среди них союзников. В отчете шведского посла много внимания уделялось также состоянию русских крепостей, стратегически важных дорог, укрепленных районов и т. д.[406] Активно работала в Москве и польская разведка. Особый размах она приобретала во время военных действий. Так, например, в начале русско-польской войны 1632–1634 гг. воевода пограничного города Севска Михаил Еропкин прислал в Москву на имя царя важное сообщение. В донесении говорилось, что из Новгород-Северска прибыл шляхтич Ян Заболоцкий, который сообщил о предстоящей засылке из Польши в Москву лазутчиков под видом послов нейтральной Австрии с целью осмотра «порубежных городов и крепостей»[407].

О значении, которое придавалось в России ведению контрразведки, говорит тот факт, что накануне очередной русско-польской войны 1653–1655 гг. делами по борьбе с иностранным шпионажем занимался лично глава правительства боярин Борис Иванович Морозов. К этому времени была уже разработана целая система контрразведывательных мероприятий по борьбе со шпионажем, которая постоянно совершенствовалась. В России, как и в других странах, в XVII в. еще не существовало органов, специально занимавшихся контрразведкой. Эти функции выполняли Посольский и Разрядный приказы. Причем между приказами существовало определенное разграничение в обязанностях. Если Посольский приказ занимался борьбой с дипломатическим шпионажем, то Разрядный ведал противодействием шпионам и лазутчикам в приграничных районах.

Воеводам приграничных городов предписывалось всеми возможными способами постоянно собирать «вести» о ситуации на границе и сообщать их в Посольский или Разрядный приказы. В их обязанности входил обязательный допрос всех выходцев из соседних государств, а также русских «полоненников», возвращавшихся на родину. Уже в начале XVII в. при воеводах состояли «вестовщики» или лазутчики, которые засылались в приграничную зону соседних государств. Они набирались из служилых, посадских и торговых людей, а также из крестьян. Во время своих поездок за рубеж «вестовщики» заводили «знакомцев», через которых получали секретные сведения о замыслах противника. Важную помощь в добывании вестей оказывали русские купцы, торговавшие за границей. Ценная информация поступала от православного духовенства из Греции, Болгарии, Сербии и др. Велика была роль в получении нужных сведений иностранцев, бывших на русской службе или живших в России, а затем вернувшихся в Западную Европу.

На территории Русского государства за подозрительными людьми устанавливалось негласное наблюдение. Так, в одном из наказов говориться, что «около того Исайкова двора тихо ходя надзирать, не объявятся ли у него также притылые рубежные люди, и чтоб тайным обычаем поймать не разсловя во многие люди»[408]. Наряду с активными методами борьбы со шпионажем использовались и превентивные. В частности, иностранцам было запрещено посещать Сибирь и юго-восточные районы страны (Астрахань и Поволжье), где проходили торговые пути в Персию, Бухару, Индию и на Кавказ. Их не допускали в расположение русских крепостей, особенно в приграничных районах. Непосредственное наблюдение за иностранными дипломатами, как уже отмечалось, осуществлял Посольский приказ. Для этой цели приказ использовал посольских приставов, набиравшихся из числа наиболее опытных служилых людей. Они не только заботились о повседневных нуждах иностранных послов, но и внимательно следили за ними. В инструкциях приставам указывалось, например, «чтобы к послам и к из посольским людем подозрительные иноземцы и русские люди никто не приходили, и ни о чем с ними не розговаривали, и вестей никаких им не рассказывали и письма никакого к ним не подносили».

В случае появления у дипломатов подозрительных лиц, их предписывалось задерживать и препровождать в Посольский приказ. Причем задержание подозреваемых в шпионаже необходимо было производить «поотпустив от посольского двора» и ни в коем случае не «на дворе у послов и у ворот, чтобы то послом было не знатно и не сумнительно»[409]. Чтобы затруднить иностранцам сбор разведывательных сведений, на протяжении почти всего XVII в. им запрещалось носить русское платье и нанимать русских слуг. Кроме того, в городах, где было много «немцев», предусматривалось выделение специальных мест и районов для их проживания. Еще в середине XVI в. специально для иностранцев на Яузе была основана Немецкая слобода, предназначавшаяся, прежде всего, для проживания пленных, захваченных в Ливонской войне. В начале XVII в. слобода сгорела, и иностранцы жили непосредственно в Москве. В 1652 г., незадолго до начала войны с Польшей, московское правительство окончательно приняло решение выселить всех чужеземцев из столицы, и на месте прежней слободы была устроена новая иноземная слобода. Москвичи называли ее «Кукуй» по названию протекавшего здесь ручья.