Пепел - Федор Березин

Истинных боеголовок при старте имелось более двенадцати тысяч. Но силы луны, хотя и были застигнуты абсолютно внезапно, сделали невозможное. Они почти отразили атаку. В войне тоже иногда бывает «почти», это означает – больший или меньший урон, почти победу либо почти поражение.

На конечном этапе единственным противовесом приблизившейся армаде снова встал «Большой лазер». Те, кто его придумал, не зря ели свой хлеб, они будто в воду глядели. В отличие от первого роя, второй (запущенный с подвижных стартовых комплексов), третий, четвертый и пятый подошли к цели в количествах на порядок выше, с паузой между подходами от тридцати до шестидесяти минут: примерно в таком темпе там, в далеком прошлом, произошла автоматическая перезарядка ракет в стволах. Они действовали по баллистике, посему ложные цели можно было отселектировать только после расчетов точки падения, да и то не всегда: требовалась строгая экстраполяция изменения траектории. Конечно, если бы не работа предварительных оборонительных эшелонов, целей было бы еще раз в десять больше, и тогда бы лазер точно сплоховал, а грунт и скалы невидимого с планеты полушария Маары были бы перепаханы, как в былые времена раннего формирования местной звездной системы. Одновременное подрывание всех зарядов могло бы вызвать раскачку орбиты и изменение суточного вращения, однако такой напасти внизу даже при крайнем желании спланировать не могли, учитывая противодействие. Лазер сбил далеко не все боеголовки: упало их множество, но ведь многие уже были выведены из строя протонами и фотонами, а также близкими подрывами водородных бомб, посему они представляли собой искусственный метеоритный дождь крупного калибра, и не более того. Одна такая искореженная атомная посылка свалилась прямо на «Беллону-1». Она пробила грунт на двадцать метров и замерла в воронке, едва не испарившись от удара. До центрального купола ей оставалось метра два, и если бы она оставалась исправна, то горе базе.

«Большой» сбивал все подряд, начиная с дальности десять тысяч километров, но у него не всегда оказывалась такая возможность: многие цели сталкивались с телом естественного спутника ранее, чем он их мог увидеть, ведь горизонт луны загибался очень круто. Однако паника первых минут уже миновала, а уничтожение первой волны придало уверенности, посему по целям такого типа работали остатки эскадрильи бомбардировщиков, управляемых людьми. Они занимались несколько не своим делом, но выбирать в данном случае не приходилось. Ставки были велики.

В девять тридцать по местному времени в районе Моря Дождей, названного так по аналогии с морем истинной Луны, вертящейся на пятьсот или, может, пять тысяч световых лет в стороне, рванула первая бомба. Взрыв сильно отличался от рвущихся перед этим в космосе: он был гораздо мощней – около пятисот мегатонн как минимум. Столб пыли рванулся вверх почти на тысячу километров. Воздушной ударной волны не было из-за отсутствия атмосферы, однако за счет уменьшенной в семь с половиной раз силы тяжести гигантские обломки бросило в стороны на сотни километров. Электромагнитный импульс создал над планеткой не существующее ранее магнитное поле, а сейсмическая волна прошила ее насквозь. Даже главный лазер остановил на десять секунд стрельбу из-за сбоя фазового согласования своих многочисленных ячеек-близнецов. Взрыв поразил также несколько своих собственных боеголовок и среди них пару боеспособных.

Подобных мощных попаданий в процессе боя случилось еще несколько, но во всех случаях это произошло очень далеко от базы. В долине Ученых два менее мощных заряда, войдя друг за дружкой, перепахали ее всю, заодно стирая последние остатки некогда стоявшей здесь исследовательской базы колонистов. Над многими районами Маары возникла пылевая вуаль, и, будь у луны атмосфера, эти десятки тысяч тонн измельченной породы стали бы разноситься вокруг равномерной пеленой. Еще на естественном спутнике образовались несколько новеньких кольцевых кратеров, пока плохо наблюдаемых все из-за той же пыли.

Очень аккуратно Хадас подрулил к небольшому каменистому плато на самом откосе. Затем изменил положение подвижных сопел двигателей, направил струю вертикально вниз и несколько секунд просто висел над камнями, бесцельно сжигая топливо, после, решившись, убавил тягу и плавно-плавно сел. Внизу, под стометровым обрывом, плескалось море. Он выбрался из кабины, захватив мощный фонарь и бинокль, обнаруженные на полке для инвентаря: видимость оставляла желать лучшего. Перед спуском вниз он обошел самолет и внимательно обшарил его корпус конусом света. В днище имелось чудовищное повреждение, можно было подумать, что машина терлась своим брюхом о скалу на полной скорости. Куски металла изогнулись внутрь и потеряли форму, местами свисая каплями. Кьюм удивился живучести этого древнего реликта и своей интуиции: задержись он на секунду в выполнении маневра, и смертельный лучевой удар пришелся бы по голове. Да, человечество сильно поднаторело в орудиях разрушения. Он погладил примитивный корпус из древнего алюминия, словно прощаясь с другом, затем повернулся и решительно направился к обрыву.

Море плескалось внизу, но сквозь шлем и после полета он не слышал звуков. Датчик наличного воздуха показывал почти ноль: это было кстати, все равно когда-то надо было начинать дышать местными ароматами. Не имея запаса, было очень просто отважиться на неминуемый шаг. Хадас отстегнул крепления и лямки, затем резко стянул шлем-маску. Все равно более минуты он не вдыхал, по-детски оттягивая решенный вопрос. Добралась-таки до него эта милая планета. Два месяца назад не получилось, а вот теперь добралась. Датчика радиации у него не было, но, не зная наверняка, наверное, было проще, хотя и в другом случае сознание бы все равно искало зацепку для надежды.

Наконец он прерывисто вдохнул. Пока ничего не случилось, хотя гамма новых непривычных запахов смешалась в голове. Фоновая радиация могла быть действительно самой разной, но быстродействующие отравляющие вещества явно отсутствовали. Он решил поторопиться со спуском: не хватало еще добраться до вожделенной воды и свалиться замертво. Он осветил фонарем очень крутой, местами отвесный берег. После замкнутых пространств его охватило волнение перед простой опасностью. Он напомнил себе о скорости падения здесь – почти равной земной. Смешно было сорваться с откоса после всего пережитого и съехать в море с переломанной шеей. Однако спуститься стоило, хотя последний раз он лазил по скалам на Мааре полгода назад, когда его привлекли помогать в установке радиотелескопа: требовалось высокое место для лучшего обзора окрестностей.