Сильвия - Эптон Синклер

А приехав сюда, я не осмелился показаться вам на глаза. Не знаю, быть может, вы еще прогоните меня. Он остановился.

Мистер ван Тьювер, – спокойно ответила Сильвия, – вы имеете право жить, где вам угодно.

Лишь в том случае, если вы дадите мне это право, мисс Сильвия! – воскликнул он. Я бы не хотел никаких недоразумений между нами. Я обещал, что никогда не буду вам в тягость, и, если вы не пожелаете видеть меня, я со своей стороны никогда…

Попросить его уехать после таких слов было, конечно, делом нелегким. Она не понимала, что он выиграет от того, что останется здесь, но спросить его, на что он рассчитывает, не решалась.

Мисс Сильвия, – продолжал он, – я боюсь, вы высмеете меня… Но я бы хотел быть только вблизи вас. Я хочу знать людей, с которыми вы встречаетесь, ваших родных и друзей, хочу видеть дом, в котором вы живете. Меня интересует все, что имеет более или менее близкое отношение к вам. И в то же время мне как-то не по себе, потому что я знаю, вы недолюбливаете меня, и, я боюсь, вы рассердитесь, если я останусь здесь. Но если вы отошлете меня, я… я не знаю, куда я денусь…

Он замолк.

– Вы пропустите экзамены, – сказала Сильвия после долгой паузы.

– Меня Гарвард больше не интересует. Я уже не вернусь туда, – ответил он.

– Ну, а реформы, которые вы затевали? Он замялся.

– Но разве вы не знаете: там теперь все пойдет прахом…

Сильвия вспыхнула. Она ни разу и не подумала о том, как дискредитирована будет демократическая студенческая группа арестом своего кандидата в непристойном месте.

Они вернулись опять в танцевальный зал. Ван Тьювер робко спросил:

– Вы не прогоните меня, мисс Сильвия?

– Мистер ван Тьювер, – ответила она, – не возлагайте на меня бремени какого-либо решения.

На этом разговор их оборвался, и ван Тьювер, видимо, был очень доволен его исходом. Кто-то пригласил Сильвию на следующий танец, и она не видела больше «короля Дугласа Первого», как она прозвала ван Тьювера. Его исчезновение вызвало много всяких толков и догадок. Быть может, он вовсе не ради Сильвии приехал в Кассельмен. Возможно, что это она его безуспешно ловит…

Сильвии невмоготу стало от своего неопределенного положения. Она не могла удовлетвориться одним осознанием совершенной, хотя бы и невольно, ошибки. Мысли ее опять все чаще стали останавливаться на близких людях и на том, как помочь им. Она видела, что отец ее бродит по дому, как призрак, что он измучен невысказанной печалью, и сердце ее истекало кровью из-за жалости к нему. Она страстно жаждала вознаградить его за причиненные ему огорчения и отвести ему в душе своей место, оставшееся пустым после Франка Ширли. Это был единственный человек, которому она вполне доверяла, единственный чуткий, внимательный, вдумчивый человек среди всех окружающих ее людей.

Однажды поздней ночью, увидя свет в его кабинете, она вошла, села подле него и, глядя ему в глаза, сказала:

– Папа, я много думала эти дни. И я хотела бы загладить мою вину.

– Ты ни в чем не виновата, дитя мое, – ответил он.

– Я была эгоистична и мало думала о других. Но теперь я хочу думать и о других, и прежде всего о тебе. Для меня всегда было такой радостью помочь тебе в чем-нибудь. Займемся опять с завтрашнего дня нашими розами. Идет, папочка?

Слезы выступили на его глазах.

– Да, дорогая!

– И я опять начну читать тебе вслух. Ты слишком утомляешь глаза, а у меня глаза молодые. А главное, папа, прошу тебя, позволь мне помочь тебе и научиться чему-нибудь полезному. Обещай мне, папа, поверь мне, я знаю, я все знаю…

– Что ты знаешь, дорогая моя?

– Я знаю, что ты страшно много работаешь, и у тебя столько забот, и ты скрываешь их от меня. Я знаю, сколько у нас всяких счетов и сколько денег все тратят, а о тебе никто никогда и не подумает. Ну, я уже достаточно веселилась, теперь очередь Селесты. Папа, если правда, что урожай погиб, то ведь тебе придется занимать деньги…

– Сильвия!.. – остановил он ее.

– Я знаю, ты не желаешь говорить со мной об этом. Но, папа, если я выйду замуж, должна же я понимать что-нибудь в делах мужа и быть ему полезной. Впрочем, замуж я никогда не выйду. Это решено, папа, и не делайте никаких попыток выдать меня замуж. Я хочу остаться навсегда дома и помогать тебе и маме.

У майора ответ был готов. С завтрашнего дня они опять примутся за свои розы, будут читать вдвоем историю Соединенных Штатов, и Сильвия будет проверять ежемесячно счета и следить за тем, чтобы поставщики не обманывали их. Одного только он не мог обещать ей: что она будет избавлена от наставлений и советов тети Ненни. Тетя Ненни приехала на следующий день, когда Сильвия вся была поглощена очисткой розовых кустов.

О причине ее раннего визита Сильвия узнала за завтраком.

– Сильвия, – начала вдруг мать, – прилично ли это будет, если мы и теперь не пригласим к нам мистера ван Тьювера?

– А вы уверены, что он жаждет удостоиться этого приглашения? – резко ответила Сильвия.

– Тетя Ненни полагает, что да, – простодушно сказала мать. – Я пригласила его к обеду сегодня. Я надеюсь на твое благоразумие.

Сильвия ответила, что постарается оправдать возлагаемые на нее ожидания. Она была исполнена горечи, ненавидела людей, презирала мужчин и себя самое за свое неведение и неопытность. Случаю угодно, чтобы посланное ван Тьюверу приглашение выпало на такой же день недели, как когда она ждала Франка Ширли и, вся дрожа от волнения и радости, ввела его в свою семью. И одеваясь к обеду, она выбрала то самое платье, которое надевала для Франка, приколола к корсажу такие же алые розы, с болезненным сладострастием растравляя незажившие раны…

Она сошла вниз, сияющая и очаровательная, охваченная какой-то дьявольской радостью. Она громко смеялась за столом, едва не пела, шутила с ван Тьювером, обидно подтрунивала над ним и тотчас же ласково улыбалась ему, и домашние, ничего не знавшие о ее предыдущих встречах с ван Тьювером, были сконфужены ее поведением и не знали, как загладить перед гостем ее неловкие выходки.

За обедом она рассказала ван Тьюверу странную историю, чисто американскую балладу о пожаре в старом замке Пейтонов. В этом замке был удивительный танцевальный зал с рядами колонн, с хорами, который был свидетелем многих пышных блестящих празднеств. Когда взметнулись огненные языки над старым замком, со всех сторон поспешили соседи, старики, юноши, женщины, девушки. Мысль о том, что пробил час царственного зала, привела в ужас всех собравшихся на пожарище. Кто-то крикнул: «В последний раз!» И все ринулись в объятый пламенем замок, в танцевальный зал, быстро выстроились в пары и под стон огня, треск ломавшихся балок и грохот обрушивавшихся камней понеслись в бешеном танце. Рушились стены, крыша, а пары все кружились, кружились…