Князь Изгой - Яр Серебров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так как в среде мастеров Добрына крепко уважали, то и цену ему назначали «свойскую». Добрыл знал к кому идти, нищих подмастерьев в Новосиле хватало. Уклад наш, платили за работу овсом и крицами, что всех устраивало. Да ещё флюс и уголёк подкидывали. Разве сложно сковать пластину или заготовку по оправке,[2] да ещё когда у тебя перед носом деревянная модель.
Приёмкой и доставкой кованных изделий занимался его средний сын, Белоус, он больше остальных походил на отца. Такой же богатырь. Парень то и дело мотался в город за поковками. За два месяца работ из одиннадцати подрядчиков, отсеялось семь. Обычно качество хромало, а иные и цену повышали. Пластины ковали в форме усеченного параллелепипеда с шипом-пазом по центру. Так задумано для лучшей сварки торцов и боковин. Пазы же, должны удерживать пластину при сварке. К тому моменту, когда запустили новую кузню, уже все пластины были подогнаны друг к другу и частично сварены.
Первой сковали плоскую наковальню из рязанского уклада, основа под будущий механический молот. Извините, не можем позволить полноценную. Сковали эрзац, «лицо», одеваемое на камень, а чтобы крепко держалось, вырубили глубокие пазы под клинья. Дабы камень не разрушался от сильных ударов, подложили линолеум,[2] сваренный из конопляного масла, древесной муки и смолы. Прокладка отлично гасила звук и вибрацию. Забегая вперёд, скажу, что позже под все наковальни начали укладывать такие «подушки», здорово вибрации гасили.
Работали в две руки: Бажен-Ростислав, Прохор-Горын, плюс две пары крепких батраков. Четверых молотобойцев привёл Добрын. Каждому под руку сковали молоты от восьми до двенадцати килограмм. Самые тяжёлые, мне и Горыну. Ушкуйник неплохо отъелся на казённых харчах и начал набирать былые кондиции, а силы он был лютой. Во всяком случае, никто кроме него не смог гнуть крепкие подковы. Четыре пары молотобойцев позволили вести работу с высокой интенсивностью.
Добрына от махания молотом отстранил, ему и прочих дел хватало. Под началом кузнеца восемнадцать подмастерьев и все при деле: контролёры, шлифовальщики, истопники. Двое мальцов педали на приводе центробежной улитки вращают, имеется переносной горн для клёпки. За закалочными печами тоже надо присматривать. Работают три малых наковальни, из которых одна с педальным приводом и малым пружинным молотом. Станочки типа «торсион», гнутик и «улитка»[2] в работе, как «прокатная клеть» для бронзы. И всё в относительно небольшом помещении кузни. Добрыну нравится. Носится тут как лось. Воспрял духом, только успевает подзатыльники подмастерьям раздавать.
Первоначально, старался не вмешиваться в налаженный процесс. Но чем больше времени проходило, тем больше невольно заменял новинками традиционную ковку. Показал косую ковку под углом сорок пять градусов. При такой, прямолинейные кристаллы становятся криволинейными, ломаными, а чем больше перемещаются дендриты при ковке, тем прочней будет сталь. Для оружия и резцов отличная техника. При чём до монгольского нашествия, на Руси ей владели, а после повывелись мастера. Кто в городах при штурме погиб, а кого в первые десятилетия ига в Орду угнали. Монголы, хороших мастеров всегда ценили.
Качественные материалы везде нужны, особенно в кузнечном деле. Уголь для кузни выжигали в малой двухкамерной печи,[2] устроенной в траншейном «бункере», а изготовление флюсов взял под личный контроль. Здесь им не придают должного значения, а зря. Если попробуешь просто так, сковать два предмета, не выйдет ничего, ковать в вакууме придётся. При высокой температуре скорость окисления железа возрастает скачкообразно, отчего окалина образуется весьма обильно. Флюсовые же смеси, если их забросить в нужный момент, предохраняют металл от окисления.
С давних пор в качестве флюса или плавня, кузнецы использовали речной песок. Дёшево и сердито. При соединении флюса с окалиной образуется слой жидкого шлака, который защищает свариваемую поверхность от дальнейшего окисления. В момент сварки шлак удаляли с поверхности изделия, встряхивая его или «выжимая» из шва ударами молота. У кремния, температура плавления тысяча семьсот градусов, а значит, чтобы проковать железо, потребуется высокая температура и много-много работы по выбивке окалины и шлака. Выбить песчинки из железа зачастую невозможно. В некоторых старинных поковках песка, до десяти процентов! Это не сталь, а стекло какое-то. Лучшие городские кузнецы многократной перековкой доводили уровень шлака до одного, двух процентов, что по местным меркам считалось отличным результатом. Чтобы уменьшить температуру плавления к песку добавляли очищенную золу, те кто побогаче — соль или даже стекло, составляя нехитрые флюсовые смеси.
Несомненно, лучший флюс — бура. Её ценность и незаменимость связаны с малой температурой плавления. При нагревании, бура превращается в стеклообразную застывшую смесь, хорошо защищающую металл. Тот же персидский уклад исключительно с ней ковали. Всем хороша бура, один у неё минус — цена. Это в наше время она три копейки стоит, а здесь же если будешь ковать с ней, по миру пойдёшь. Однако, при знающем подходе, можно использовать менее дорогие ингредиенты: соль, соду или бесплатный для нас поташ. Пропорции я знал, так что экспериментов много не требовалось. Главное, хорошенько песок чистить, да уголь качественный выжигать, ибо одно с другим связано. Чем грязней уголь, тем больше дорогой буры придётся на металл сыпать.
Песок покупной. Сперва пропускали через ряд сит, а после разделяли фракции на массиве минигидроциклонов.[2] Чистый, мелкий, хорошо просушенный песочек стал великолепной основой «дешёвых» флюсовых смесей. Смесь номер один: соль тридцать процентов, сода — двадцать, прочее песок. Флюс хорошо чистил дрянной уклад, в том числе окиси хрома и никеля. Номер два: песок и десять процентов буры, флюс для нагруженных и твёрдых деталей. Смесь номер три: соль тридцать процентов, поташ двадцать остальное песок, для прочих поковок. Флюсы особо важны при ковке режущих поверхностей. Ведь в лезвиях рубанков наваривают твёрдую
