Ненависть - Иван Белов

Дирлевангер уставился на трактирщика. Тот побледнел, спрятал глаза и стал суетливо протирать стойку.

— Похвальная бдительность солдат, — оценил рвение Вольф. — Ничего удивительного, местные улыбаются только в глаза, стоит отвернуться и перережут глотку. Будь на стороже, ты молодец.

— Рад служить, — отчеканил Рудольф. Маленькая ложь во благо, ничего страшного, с толстяка не убудет.

— Вольно солдат, — Дирлевангер ободряюще хлопнул по плечу. — Ступай, отдохни, выступаем на рассвете. Окажи мне услугу, пусть хозяин собирает на стол, сегодня сдвинем чаши в последний раз.

Руди неуклюже отдал честь. Вольф потерял интерес к разговору, и повернулся к окну. Все прошло, как по маслу, сомнения посеяны, осталось перейти к заключительной части плана — запугиванию объекта.

Руди вразвалочку пошел прямо на ощутимо струхнувшего трактирщика.

— Я ни в чем не виноват! — с ходу запротестовал хозяин, заслоняясь пухлыми ручками.

— Герр гауптман так не считает, — резко заявил Руди и улыбнулся плотоядной улыбкой Стрелка.

На лбу трактирщика выступили капельки пота.

— Герр Дирлевангер недоволен твоим зверинцем.

— О чем вы? — пискнул толстяк.

— Не прикидывайся дурачком. Медведь почему в столь паскудных условиях?

— Ах вы про это, — толстые губы предательски задрожали, того и гляди расплачется. — Печальная история, мишку я купил два месяца назад у бродячих артистов. Понимаете, трактир у меня «Медведь» называется, а тут настоящий медведь, думал будет символично. А зверюга еле лапы волочит, обманули нехристи, того и гляди помрет, показывать стыдно, убытки несу. Больной весь, а жрет как трое здоровых.

— Это должно волновать герра гауптмана?

— Я не…

— Тихо, не нужно шуметь, — поморщился Руди. — Оставь жалкие оправдания при себе. Герр Вольф велел, чтобы зверю обеспечили достойное содержание, иначе твой курятник неожиданно вспыхнет, а ты совершишь самоубийства путём нанесения себе пары десятков колотых ран.

— Я все сделаю! — поклялся трактирщик, закатывая поросячьи глаза.

— Ты сделаешь больше чем все, — с нажимом сказал Рудольф. — Вычистишь клетку, прекратишь доступ к медведю всяких ублюдков, начнешь нормально кормить, позовешь ветеринара и будешь любить зверушку, как не любишь родного сыночка, — он достал из кармана тысячу марок полученных от белобрысого, легко пришли, легко ушли. — Вот деньги выделенные лично герром Дирлевангером, если хоть один жалкий пфенинг уйдет не по назначению, гауптман расценит это, как воровство. Уяснил?

— Так точно, — трактирщик подобрал огромное пузо, — Будет исполнено, передайте герру Вольфу мое искреннее восхищение его щедростью и милосердием.

— Вольно солдат! — копируя гауптмана, одобрил Рудольф. — Можешь быть свободен, гауптман распорядился накрывать на столы. Мы сегодня гуляем!

Глава 10

Как вчера не пытался сдерживаться, очередное похмельное утро пришлось ударом обуха по башке. Беспощадный Стрелок поднял по темноте. Вроде только коснулся ухом подушки, а тебя уже тормошат, и подгоняют в крайне грубой и унизительной форме. Пока умывался, прогоняя сонное отупение, унтерменши успели одеться по походному, и экипироваться по боевому, только стволы остались зачехленными. Руди быстренько натянул камуфляж, и путаясь в лямках влез в РПС. Зараза, тут висит, тут жмет, все скособочено, сидит как на корове седло. Сказывается отсутствие опыта.

— Дай помогу, — Стрелок подступил сзади, и затянул ремни так, что перехватило дыхание, подтянул пояс, застегнул большой, пластиковый карабин, второй, поменьше, со щелчком захлопнулся на груди. Немного повозился, цепляя подсумки, два спаренных под магазины «гевера», четыре одиночных под гранаты, один универсальный, багажный, можно положить аптечку, сигареты, пару бутербродов, патроны. С улицы донеслось тихое рычание автомобильных моторов.

— Ну вот, другое дело, — бандит отступил на шаг, любуясь работой. — На человека похож, набивай магазины, выдвигаемся через минуту.

Эх жаль зеркала нет, сейчас бы глянуть на себя такого красивого. Военное снаряжение преображает, даже если ты последний доходяга, с утра до вечера не высовывающий носа из душного офиса, где единственная опасность, если тебя спалит начальство за бездельем и просмотром порнушки. Руди вывалил на кровать промасленные, патронные пачки, вскрыл одну, на покрывало посыпались блестящие, тяжелые гильзы с темными, остроносыми пулями. Вроде такая малость, восемь грамм свинца, а человека раз, и умер. Рудольф рассовал по подсумкам магазины, зарядил пистолет и убрал в кобуру. Вроде все. Взвалили тяжеленные, упакованные под присмотром Стрелка рюкзаки, и покинули комнату на два дня ставшую домом.

Внизу пахло свежим кофе, булочками и табаком. На часах без десяти пять. В зале пусто, на столах чашки и остатки обильного завтрака. Полусонные официанты убирали объедки. Быстро выпили по чашке сладкого, отдающего горелым кофе, перехватили по паре бутербродов с ветчиной. Руди подмигнул трактирщику, тот как-то сразу погрустнел, и поспешил скрыться в подсобке. На улице суета, гул голосов и холодная, предрассветная полумгла. Дома терялись в дымке густого, утреннего тумана, на другом конце города заполошно лаяли псы. Хмурые наемники, увешанные оружием, как рождественские елки игрушками, вяло переругивались, строясь возле грузовиков. Чуть дальше стоял незнакомый, черный легковой «мерседес», и Дирлевангер на повышенных, общался с щеголеватым, обер-лейтенантом, в новенькой, с иголочки, полевой форме, и знаками различия войск СС.

— Это приказ гауптман, в бумагах все четко написано, — заявил лейтенант непреклонным тоном. Лицо у офицера с резкими, неприятными чертами лица, словно вырубленное в граните. Глаза близко посажены, нос острый и длинный.

— Ну и хорошо, — неожиданно прекратил пикировку Вольф. — Добро пожаловать в команду. Вещи несите в мою машину, а сейчас прошу меня извинить, слишком много дел, — повернулся на каблуках и ушел, сохраняя непроницаемое лицо.

— Вот урод, — обронил стоящий рядом наемник лет сорока, заросший густой, черной щетиной. Руди узнал давешнего похитителя женских платков. В отряде все звали его Кникер.

— Кто такой? — поинтересовался Стрелок.

— Хлыщ из местной администрации. Свалился как снег на голову. Гауляйтер направил офицером связи. Дураку ясно, хочет вызнать куда и зачем идем, каждый так и норовит сунуть рыло в чужые дела. Ненавижу эсэсовцев, считают себя богами, уже корчит из себя командира. Ничего, Вольф и не таким спины ломал.