Тропинка в зимнем городе - Иван Григорьевич Торопов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Утомленные разговором, они снова умолкли.
Но вместе с тем… их недавний поединок, все, случившееся здесь, продолжало висеть над ними, будто плаха слопца, — едва держась, — готовая в любое мгновенье сорваться со сторожка и прихлопнуть…
Бисин первым высказал это вслух.
— Похоже, Солдат, что все-таки нам тесновато на земле оказалось: вот и надо уйти — обоим…
— Похоже, что так, Бисин.
— Сдохнем… но после нас на земле Коми, уж точно, не будет таких охотников, как мы, а? Никогда уж не будет…
Эта мысль, словно каленым железом, ожгла Солдата Ивана:
— Может, и так… Молодежь вся на «Жигули» пересядет да в города и подастся…
— Стало быть, не только мы с тобой виноваты, что схватились тут, — так уж бог решил, судьба указала, что пора ставить точку…
— Я-то, конечно, мечтал еще внука приохотить к лесной науке.
— Да и у меня, не скрою, было такое желанье, — вздохнул Бисин. Помолчал, спросил опять: — Эй, Солдат… ну, а если мы выживем, то как дальше-то будет?
Солдат Иван, разумеется, ждал такого вопроса — его тоже заботили мысли о том, что делать дальше с Бисином.
— Хотел было в суд на тебя подать… Чтоб там разобрались что да к чему…
— Но прежде-то чем судиться, надо еще на ноги встать! — усмехнулся Бисин.
— В том-то и дело, язви тя в корень.
— Стало быть, изменил ты свое решение?
— Изменил…
— А как, ежели не секрет?
— До возвращения мальцов наших погожу, помолчу. Не тебе, а им расскажу…
— Что? — голос Бисина дрогнул.
— Говорю, не расспрашивай, — отмахнулся Иван.
— Неужто думаешь, что слово твое меня больше ранить может, чем пуля?
— Это как знать… Но обо всей твоей жизни злодейской, Бисин, я расскажу Вадиму.
— Нет, не скажешь. Не сделаешь, не посмеешь… — пробормотал Бисин.
— Посмею. Пусть твой внук тебя судит. Пусть он приговор выносит.
— Лучше убей меня… но мальчонку не трогай! Не говори… — прохрипел Бисин. — Пускай мое со мной уйдет — в могилу…
— Я расскажу, — не отступался Солдат Иван. — Расскажу, коли хватит на то моих сил. Чтобы остеречь его, пока не поздно… Пусть знает…
Солдат Иван вдруг изошел стоном, голова его откинулась, подбородок заострился. Было слышно в тишине избушки, как он скрежещет зубами, пытаясь превозмочь боль.
На улице раздался ликующий лай собак: Сюдай и Султан встречали юных хозяев.
Ребята зашли в избушку, бросились каждый к своему деду.
— Сейчас я вас семужьей икрой накормлю! — весело сообщил Вадим. — В ней столько силы, что разом поставит вас на ноги!
Ваня отер тряпицей взмокший лоб Солдата Ивана, спросил озабоченно:
— Что с тобой, дедушка? Плохо тебе?..
— Воды… дай мне, Ванечка, водицы испить — запеклось что-то в горле…
— Сейчас, — внук метнулся к берестяному коробу с водой, зачерпнул кружкой, вернулся, поднес к синеватым губам. — Нет, не поднимайся, я буду цедить помаленьку…
Капли воды разбегались жемчужинами по заросшим морщинистым щекам. Но все же Солдат Иван почувствовал себя легче.
— Теперь скажи ему, чтоб подошел ко мне ближе… товарищу своему скажи, Вадиму…
— Что он? — удивился Вадим. — Меня зовет?
Бисин беспокойно заерзал, попытался даже опереться ладонями об полок — и это ему удалось — он чуть приподнялся. Откуда только силы взялись?
— Вадим, не подходи к нему… не слушай его! — задыхаясь, быстро заговорил он. — Наверное, у него горячка пошла, у Солдата, — видишь, в бреду он, несет бог весть что, не разумея… кончается он, точно…
— Дедушка!.. — Ваня испуганно приник к его груди. — Тебе плохо? Где болит?.. Мы принесли лекарства — я сейчас… Какое дать — валидол?
Но рука Солдата Ивана, приподнявшись почти невесомо, погладила его по голове:
— Ничего, Ванечка, ничего не надо… И вовсе я не в бреду. Не бойся, не скажу лишнего…
— Не слушай его, не слушай!.. — Бисин, впиваясь ногтями, цеплялся за куртку внука, пытаясь его удержать.
— Но почему, дед? — недоуменно и недовольно спросил мальчик. — Пусть он говорит. Я хочу выслушать. Хочу узнать… Что он может мне сказать о тебе такое, чего мне знать не положено?
— Не слушай, не слушай… Врет он!
Ваня растерялся: с одной стороны, он понимал, что дедушке плохо, и ему ни в коем случае нельзя затевать долгих речей, да что там — лучше и словечка бы не говорить, поберечь силы. Но вместе с тем он настолько доверял своему деду, что знал: если уж тот пытается что-то сказать — то не попусту, значит, так надо.
И еще Ваня знал: коли Бисин так яростно возражает, значит, нужно делать наоборот. Всегда нужно делать поперек того, что желают Бисины!
— Говорите, — Вадим встал и подошел к ним. — Я вас слушаю.
Огненный Глаз, исчерпав в своем порыве последние силы, рухнул, как подрубленный, на жесткий сенник.
— Говори, дедушка… — тихо сказал Ваня. — Говори, если надо. Если ты можешь.
Но дедушка молчал. Веки его были плотно смежены. Губы сжаты.
На улице вдруг истошно заголосил Сюдай.
— Что?.. — спросил Вадим. — Что с ним? Послушай сердце. Или дай я лучше прощупаю пульс — я умею, вот так…
Однако рука Солдата Ивана, шевельнувшись, выпросталась из рук Вадима, чуть приподнялась, и указательный палец дал им понять: слушайте. Значит, глаза старого охотника были прикрыты оттого, что он прислушивался к какому-то звуку, который пока уловило только его ухо.
Нет, не только: вот и Сюдай на улице осекся, умолк.
Ваня и Вадим, разом повернув головы, прислушались к тишине.
Отдаленный рокот, похожий на шум воды, падающей со Звонкого переката, донесся сюда. Но это была не вода, не порог — потому что порог и вода были далеко, а этот рокот явственно нарастал и приближался.
— Вертолет! — воскликнул вдруг, догадавшись первым, Вадим.
— Да, вертолет… — согласился Ваня и тотчас спросил: — Ваш?
— Не знаю. Может быть, и наш, хотя рановато ему за нами. А может быть, просто пожарный летит, патрулирует над тайгой…
— Надо подать ему знак! — Ваня вскочил. — Разожжем костер, пусть увидит — пусть поймет, что беда здесь…
Они опрометью выскочили из избушки.
Грохот мотора теперь был совсем близок.
Мальчики запрокинули головы.
Над вершинами сосен показалась машина с выпуклым брюшком, окрашенным светлее, чем все туловище, над ним сверкал прозрачный нимб мельтешащих лопастей, и на кончике длинного хвоста вращался винт поменьше, похожий на детский ветрячок.
Оглушенный грохотом лес провожал это видение многократным эхом.
— Улетел… — дрогнувшим
