Демон против люфтваффе - Анатолий Матвиенко

– А что вы думаете по поводу германской тактики? В Полярном немцев высмеяли, что в Люфтваффе одни трусы, не ввязываются в маневренные бои, нападают с высоты и убегают, не бомбят, где есть советское воздушное прикрытие.

– Херня, – перевёл Володя слова командира, и я впервые заметил неточность перевода. Майор выразился крепче и продолжил: – Кузнецов такого не скажет, а свора вокруг, особенно из политотдела, и тем более вышестоящие – это да-а, они вам три короба наплетут… Я бы и сам работал с высоты, не всеми машинами, конечно. Фрицы – не дурни лезть в свалку с более юркими самолётами, бьют наверняка. Вам расскажут, что их потери куда больше наших, слушайте больше.

– А почему не летаете парами? Кузнецов знает: ещё в Испании доказано, что так лучше.

– Кто доказал? Враги народа Рычагов и Смушкевич? Да и не реально у нас. Лётчиков присылают – не умеют они ни черта. На каждого опытного причитается орава птенцов. Вот и ходим клином, впереди ветеран, а позади салажня, что ни хрена не видит кроме задницы соседа. Так и патрулируем. Как немец налетел – готовь гробы и пирамидки со звёздочкой. А новый самолёт проще в Англии выпросить.

Снова выпили.

"Ваня, ни шиша толком не изменилось с тридцать девятого".

"Может, хоть со временем что-то улучшится?"

Эту надежду я озвучил Сафонову.

– Непременно. Но до этого сколько хороших парней ляжет в землю не за хрен собачий!

Утром командир полка, совершенно свежий, пригласил нас на осмотр техники.

"Харрикейном" меня не удивить. Майор смог, продемонстрировав "хорька" местной модернизации. Из каждой плоскости торчит русская пушка ШВАК. Потрясающе! У "Харри" не самое крепкое в природе крыло, даже при стрельбе из "Браунингов" винтовочного калибра его основательно растрясает. Пусть ШВАК – не самое мощное оружие, у неё всё равно отдача будь-будь. Где это парни такие, что летают на истребителях, у которых при стрельбе может оборваться плоскость?

Обычные из себя, стоят, курят, шушукаются глядя на нас. Ничуть не похожи на самоубийц. А чтобы "Харрикейну" служба мёдом не казалась, ему под плоскости навесили нехилую батарею реактивных снарядов, это никак не облегчило конструкцию. Готов спорить на десять фунтов, что инженеры из Хоукер Эиркрафт, увидев своё детище в виде "рашн эдишн", лишились бы дара речи, а летать на таком не взялся бы ни один заводской испытатель. У пушечных "Харри" MkIIC другой силовой набор!

Борис ухмыльнулся, наслаждаясь эффектом.

– Вы кроме "Кобры" не летали на американских самолётах, винд-коммандер?

– Ноу.

– Тогда предлагаю опробовать "Китти". В пикировании с ним никто не сравнится. Рекомендую.

Роберт, несмотря на состояние "после вчерашнего", тоже запросился. Мы получили инструкции, в коих я опять подивился профессионализму переводчика, и взлетели тройкой – командир полка лично взялся нас прокатить. Не буду расхваливать американца, да особо и не за что после "Спитфайра", но в пилотировании прост и действительно хорошо пикирует – разгоняется, управляем на большой скорости и не норовит потерять хвост на резком выходе из пике. Рация вполне приличная, не хуже английских.

На земле я удостоился похвалы, что умею держаться в седле.

– Борис, можно присоединиться в боевом вылете?

Он на секунду смешался, потом мотнул головой.

– А, ладно. Здесь привыкли, что с англичанами летаем. Заодно покажете свои приёмчики. Ждите!

Во время паузы познакомился с другими пилотами, из свежего пополнения. Большинство лётчиков-истребителей, встретивших войну в сорок первом, погибло, и у этих судьба трудная, но ни у одного из них нет в глазах робости. Попади эти ребята в КВВС, никто бы судорожно не проверял парашют, франки и цивильную одежду перед вылетом на континент. Трусов – точно ни единого. А опыта у большинства, к сожалению, кот наплакал, хоть эскадрильи с иностранной техникой комплектуют из лётчиков, понюхавших воздух на советских аэропланах.

Через Кривощёкова рассказали мне разного интересного про Сафонова, как он ещё осенью, будучи старшим лейтенантом, подлавливал "Мессершмитты", чьи наездники не ввязывались в маневренный бой с И-16 либо с И-153. Брал с собой паклю с мазутом и зажигалку, после выполнения полёта над вражеской территорией отставал и подпаливал самодельную дымовуху. Немцы видят – ковыляет одинокий ястребок, дымит помалу. Только пристроились в хвост, Сафонов в вираж, пропуская фрицев вперёд, и вдогонку из всех стволов!

– Потом они разгадали и перестали ловиться на эту удочку? – наивно произнёс я.

Бойцы нахмурились, только комэск выдавил.

– Нет. Из штаба запретили. Опасно вроде как. Ты и сбивай побольше, и инструкции соблюдай. Со сбитыми бабушка надвое сказала – может получиться, а чаще нет. Под трибунал за нарушение дисциплины у нас попасть легче лёгкого.

То есть особый отдел страшнее Люфтваффе. Интересная логика.

– Можно подумать, ходить по кругу над Мурманском плотным стадом – безопаснее? Или истребителем бомбардировщики прикрывать, как амбразуру телом, не смея оторваться от них для боя?

На молодого лётчика зашикали. Так и до критики линии партии докатится, вдобавок – в присутствии империалиста.

– В сентябре сорокового немцы на "Мессершмиттах" тоже к бомбардировщикам начали жаться. Видно, приказ у них такой вышел. Потери бомберов над Лондоном не уменьшили, а нам жизнь облегчили изрядно, – смотрю, лица чуть посветлели от радости, что не только сталинские соколы получают идиотские команды сверху. – Со временем и в Красной Армии этот опыт будет учтён.

Но явно не в ближайшее время. Показательный боевой вылет, который для нас организовал майор, был как раз на сопровождение бомбардировщиков ДБ-3ф. Их плотным строем, чуть ли ни крылом к крылу, проводили "Харрикейны" из соседнего полка.

Учитывая иностранно-смешанный состав нашего отряда, Борис позволил вольность. Перед вылетом он спросил:

– Как лучше по-вашему? По-английски, четырьмя вытянутыми пальцами, или по-немецки, одна пара выше и чуть позади другой?

Я выбрал горизонтальную четвёрку. Во-первых, при облачности не выше двух с половиной тысяч метров лучше идти под самой кромкой облаков – немецкая этажерка верхней парой увязнет в тумане. Во-вторых, британской четвёркой легче управлять. Я "выучил" простейшие русские команды – вверх, вниз, направо, налево, атакуем, уходим, произнося их со смешным акцентом. В лучшем знании языка признаваться опасно.

Сафонов не одобрил. Он предпочитал на бреющем летать, шныряя между сопками как официант между столиками. Но согласился. Знай, как там выйдет, отказались бы. Но на войне разве угадаешь наперёд…

Четвёрка "сто девятых" вывались из облачности внезапно, словно обретя волшебную возможность видеть через облака. Я даже поверил на секунду, что в маленький одномоторный самолёт втиснули радар. Они со снижением понеслись к бомберам, мы – за ними, охотясь на охотников. Вражины явно не ждали, что по соседству в засаде ждёт звено, это вразрез с хорошо известными обычаями русских. Явно не осмотрелись, забыв золотое правило: истребителя сбивают за четыре секунды, поэтому оглядывайся не реже чем через три. Ещё я обратил внимание на расслабленный почерк. Над Англией они бы не стремились ограничить скорость, наоборот – быстрее пальнуть и тикать. Здесь попытались уравняться с "Харрикейнами", чтобы стрелять комфортно и прицельно, а те тащились менее четырёхсот километров в час, подстраиваясь под бомбардировщиков.

Боевой контакт продлился какие-то мгновения. Вспыхнул "Харрикейн", секундой позже и "Мессершмитт" оказался в прицеле. "Китти" затрясся, а я вспомнил, насколько проще стрелять и попадать, если оружие установлено в фюзеляже, как в старой "Чайке". Кабина моментально пропиталась резкой вонью кордита – сгоревшего пороха. Лучше бы маску натянуть, несмотря на малую высоту, но некогда. Уклоняясь от града обломков, барабанящих по обшивке и остеклению, я увёл машину вверх, предоставляя возможность порезвиться Роберту, но тот не успел. "Мессеры" облюбованной мной пары газанули вниз, используя оставшиеся полтора километра высоты и проскакивая ниже бомберов, а там достать их не реально.

Я осмотрелся. От пары Сафонова тоже один удрал, но основательно пуская дым. Как минимум – повреждён. Но командир не бросился преследовать. Мы опять заняли место сзади и выше бомберов, Борис принялся кричать в эфир о месте падения "Харрикейна". Увы, это не Ла-Манш, нейтральной водной полосы нет. Если лётчик даже успел выпрыгнуть, он – на вражеской территории. Обидно другое: "Харрикейнов" двенадцать, никто из них не попытался активно отреагировать. Только мотнулись под пулемётными и пушечными очередями, потом ненавязчиво стрельнули вслед гуннам, из вежливости. Один "Харри" заметно пустил дым, повреждённый, но не покинул место. До чего их просто увидеть в небе, плотную массу! Нацисты, отделённые друг от друга двумя сотнями метров, куда меньше бросаются в глаза.