Мой (СИ) - Пырченкова Анастасия

И как у него так получается? Я вот и звука выдавить не могла. Как и пошевелиться. Хотелось вовсе провалиться сквозь землю. Даже с папой так жутко и стыдно не было. Да у меня даже привести себя в подобающий вид сил не хватало. Я просто запахнула блузку и уставилась в пол, чтобы не видеть осуждения на строгом лице матери.

— Вы-ы… — протянула та сиплым голосом и снова замолчала.

Ага, не я одна дар речи потеряла от сложившейся ситуации!

Уже хорошо.

— Инесса Николаевна, прошу вас, дышите. Да, я соблазнил вашу дочь. Да, мы встречаемся. Да, я её люблю. Но это же не смертельно. Да?

— Да? — переспросила едва слышно мама.

Артём если и хотел сказать что-то ещё, не успел. В кабинет вошла Истомина. В одной руке она держала стакан с водой, в другой мелкий пузырёк с успокоительным. Завидев нас троих, она запнулась о порог.

— Ну, Акимов, — выдохнула с долей обречённости.

Девушка на мгновение прикрыла глаза, а после всё же переступила пресловутый порог и закрыла за собой дверь. Ногой. По пути к моей родительнице вылила в воду едва ли не весь пузырёк лекарства, протянув эту смесь той. Мама выпила предложенное одним махом.

— Ещё, — прохрипела, вернув стакан Ксении Кирилловне.

— Хватит, — парировал Артём на это строгим тоном. — Ксюш… — обратился к подруге.

— Да, конечно, — кивнула она и направилась уже ко мне.

Я за её приближением следила исподлобья.

— Привет, — неожиданно странно поздоровалась со мной собственная учительница и принялась меня одевать. Неспешно и спокойно, словно ничего такого и не произошло. И только после того, как привёла меня в подобающий вид, отстранилась. Более того, схватила меня за запястье и подвела ближе к Артёму и маме.

Я едва подавила в себе порыв затормозить ногами. Но вот свободной рукой в её вцепилась с удовольствием. Так морально легче. Ещё и мама смотрела на меня так, словно впервые видела.

— Инесса Николаевна, смотрите на меня, — обхватил её лицо обеими ладонями Акимов, вынуждая делать то, что он потребовал, пусть и мягким тоном.

И та смотрела. Ох как она смотрела. С каждым пройденным мгновением в глазах родительницы проявлялось осознание, итогом чего стала звонкая пощёчина.

— Мама! — возмутилась я тут же, бросившись к ним с Артёмом.

Присела рядом с мужчиной на корточки, осматривая красный след от чужой пятерни.

— Ты что делаешь? Ему же наверняка больно. А если опухнет? — принялась отчитывать её.

— Что? — протянула мама недобро, поднимаясь со своего места. — Опухнет? — повторила за мной.

Артём тоже поднялся, и меня за собой потянул, ещё и себе за спину задвинул.

— А давайте мы спокойно обсудим сложившуюся ситуацию. Я понимаю, что выглядит всё не очень, но, я клянусь, никаких злых умыслов по отношению к вашей дочери я не проявлял и не собираюсь, — терпеливо, как маленькой принялся вновь пояснять он моей маме.

Но та, судя по возмущённому виду, вряд ли восприняла его слова всерьёз.

Ну, вот, а я говорила, что с мамой будет хуже. Впрочем, папа нас и не заставал в такой момент… От стыда к щекам кровь прилила. Я пярм чувствовала, как горит всё лицо.

— Пожалуй, я ещё за водой схожу, — пробормотала Ксений Кирилловна, обеспокоенно поглядывая на мою родительницу, тут же сбежав.

Вернулась она довольно скоро с полным водой кувшином в руках. Явно бежала, судя по запыхавшемуся виду. За это время мама так больше и не произнесла ни слова, отошла к окну, положила на подоконник ладони и уставилась немигающим взглядом на виднеющееся со второго этажа футбольное поле с беговым кругом. Очень осторожно Истомина приблизилась к ней, попутно налив воду в оставленный здесь ранее стакан, протянув его своей коллеге по работе.

— Спасибо, — поблагодарила мама девушку, но стакан не взяла.

Ксения Кирилловна настаивать не стала, поставив обе стеклянные тары на ближайший стол и собралась уйти, одарив Акимова красноречивым взглядом. Тот на это лишь поморщился и развёл руки в стороны, мол, кто ж знал, что так выйдет.

— Ксения Кирилловна, а вы ведь знали, — заговорила, наконец, родительница, обернувшись к нам.

Учительница истории остановилась и, обернувшись, прокашлялась, вновь посмотрев на Артёма.

— Она догадывалась, — со вздохом ответил за неё мой парень. — Не стоит подозревать всех в заговоре. Я прекрасно отдаю отчёт тому, чем может закончиться открывшаяся всем правда о нас с вашей дочерью. И я сейчас не о себе.

Мама на это только вопросительно выгнула брови.

— Нет, ну я могу понять свою дочь. Вы красивый молодой человек. Только слепой не заметил бы, как девушки на вас вешаются, а наши ученицы постоянно крутятся вокруг вас. И я всё удивлялась, как это такой парень, как вы, и никого из них не поощряет. А оказалось, вы просто уже поощрили. Мою дочь.

Мама взяла себя в руки и теперь говорила привычно сухо, констатируя факты, не больше. Она не ругалась, но это было куда как хуже. Потому что родительница теперь анализировала сложившуюся ситуацию и искала её решение. А вот до чего могла додуматься… и так понятно. Я же совершенно не желала, чтобы Артём увольнялся!

— Мама, всё совсем не так! — встала я на защиту того, но тут же оказалась вновь задвинута за широкую спину.

Мужчина меня ещё и осуждающим взглядом одарил. Прям обидно сделалось. Я его тут стараюсь обелить, а он!..

Впрочем, мой демарш на маму не произвёл никакого впечатления. Более того…

— Ксения Кирилловна, — обратилась она к Истоминой. — Не могли бы вы сделать мне одолжение и сходить с моей дочерью в магазин за хлебом? — протянула деньги, которые я раньше и не заметила в её руках. — Буду премного благодарна.

И ведь по голосу можно понять, что отказ не приемлем. Вот и учительница это поняла.

— Да, конечно, — улыбнулась девушка, взяла купюру и, прежде чем я успела возразить, утянула на выход, оставив двоих дорогих мне людей общаться наедине.

Да как так-то?!

— Успокойся. Твоя мама его не убьёт. А Артём умеет находить общий язык практически с любой женщиной, вне зависимости от её возраста. Вот увидишь, когда мы вернёмся, тебя ждут положительные новости, — подбодрила меня Истомина, чем изрядно удивила.

Я даже передумала возвращаться. Интереснее было другое.

— И вы, что же, совсем не против? — уточнила я.

— М-м, а почему я должна быть против? — искренне удивилась она, следуя сторону своего кабинета.

Подозреваю, за вещами. Так и оказалось.

— А вы разве… ну… — не сразу нашлась я со словами, замерев на пороге пустого класса. — Не ревнуете? — всё же задала волнующий меня вопрос.

Теперь Ксения Кирилловна посмотрела на меня не просто удивлённо, а с таким видом, что я себя дурой ощутила.

— С чего бы? — ответно поинтересовалась она.

— Ну-у…

— Ой, всё! — выставила девушка руку в останавливающем жесте. — Вот уж не думала, что ты так же, как и остальные, веришь в эти слухи, — откровенно укорила. — Если тебе так спокойней будет, то у меня есть парень. И это не Артём. А с Артёмом у меня никогда ничего не было. Я никогда его не любила. Если только как друга. Как друг ему цены нет. Молиться надо даже, — усмехнулась, подхватила свои вещи, закрыла кабинет, предварительно почти что вытолкав меня из него, и направилась к лестнице.

Я послушно последовала за ней.

— То есть вы в него не влюблены?

— Сказала же, у меня есть парень. Я его люблю.

На лице Истоминой расплылась неожиданно мягкая улыбка, адресованная явно каким-то мыслям. Или точнее, правильней сказать, тому, о ком говорила, хоть этот некто и не видел этого.

И не знаю, почему, но я ей поверила. Конечно, Артём ранее тоже говорил нечто похожее. Но лишнее подтверждение никогда не помешает!

Артём

Мать Галины смотрела на меня, не мигая. Как и я на неё. Лишь раз отвлёкся, провожая взглядом хрупкую фигурку медовой, которой пришлось уйти. Надеюсь только, она не наделает глупостей. А то с её эмоциональностью станется подслушивать или ещё что сотворить. С той же Ксюшей разругаться. Впрочем, о том мне не долго позволили размышлять. Как только мы остались наедине с Инессой, та продолжила говорить.