Лед и вода, вода и лед - Майгулль Аксельссон

Следующим появляется Хмурый Стюре. Коротко кивнув, он останавливается посреди помещения и смотрит на мониторы на стене, видимо, оценивает правильность сведений о погоде, а затем, что-то буркнув, тоже скрывается в коридоре, ведущем к кают-компании. Потом на минуту с лишним наступает тишина, такая тишина и неподвижность, что кажется, что мир перестал существовать, и тут вдруг где-то хлопает дверь и слышится множество голосов, мужских и женских. Топот ног обрушивается вниз по лестнице, и следом появляется целая толпа — Бернхард и Эдуардо, несколько американок-исследовательниц и Роберт с ослепительно-белой повязкой на раненой руке, и они так оживленно разговаривают и хохочут, что едва успевают с ней поздороваться. Бернхард только поднимает руку, когда они проходят мимо, а в следующий миг подлетает к одной из американок и что-то ей говорит, отчего она смеется, а Роберт искоса взглядывает на Бернхарда и, улыбаясь, тоже что-то говорит, отчего она смеется еще громче.

— Сидите?

Сюсанна поворачивает голову. Рядом стоит Йон. Он улыбается, но все равно заметно, как он устал. Под глазами появились мешки. Она пытается улыбнуться в ответ:

— Да.

— Уже позавтракали?

— Нет еще.

Он засунул руки в карманы брюк и делает движение корпусом, словно пытается указать плечами в сторону кают-компании.

— Тогда пошли?

Сюсанна чуть покачивает головой, вешает анкету на место и снимает вместо нее свежий обзор новостей шведского информационного агентства.

— Попозже…

Она пытается читать, но ей не удается. Йон по-прежнему стоит перед ней, переминаясь с ноги на ногу, а потом выпрямляется и уходит. Сюсанна смотрит ему вслед и открывает рот, чтобы окликнуть его по имени, но тут же закрывает. С какой стати ей окликать его по имени?

Из кают-компании, пока она читает новости, доносятся звуки — звон посуды и приглушенный гул, в который сливается множество человеческих голосов, когда все желают друг другу доброго утра, и в какое-то мгновение Сюсанне кажется, что она всех их видит, что она сидит в глазу каждого из них и видит всех остальных. Потом она трет веки, возвращая себя туда, где находится на самом деле. У доски объявлений. В ожидании. Неизвестно чего. Она пытается сосредоточиться на новостях, но даже первый заголовок — НОВЫЙ ВЗРЫВ: 42 ПОГИБШИХ — только слова, смысл которых до нее не доходит.

Кто-то повесил спутниковый снимок рядом с Евиной фотографией, на нем можно разглядеть их путь. Судна не видно, оно слишком маленькое, но его след тянется по белой поверхности тонкой черной линией. Под снимком кто-то торжествующе подписал тем же красным маркером: НАС ВИДНО ИЗ КОСМОСА! На миг мысль Сюсанны взлетает и парит высоко-высоко, рядом со спутником, она смотрит на белую полярную область планеты и эту черную линию, а потом ее взгляд уносится еще выше, в великую тьму наверху, в бесконечное ничто, в котором маленькими точками светится нечто, а потом она слышит собственный вздох, и в сознание успевает-таки проскользнуть давно знакомый вопрос, на уход от которого ею потрачено столько времени и сил: «Почему небо пусто?»

Она выпрямляется и поднимает плечи и при этом видит себя со стороны и смеется. Да. Она это знает. «Почему небо пусто?» — это не только честный вопрос, который она всегда носила в себе. Это еще и название ее первой книги. Сборника стихов, который вышел, когда она училась в университете, тоненькая книжка, на которую откликнулась культурная страничка в единственной газете, причем такой глумливой рецензией, что Сюсанна не только решила, что больше никогда, ни за что не напишет ни строчки, но бросила учебу и пошла работать уборщицей в отель «Эресунн» в Ландскроне. Своего рода ссылка, назначенная самой себе, переполненной до краев прежним горем и новым позором, ссылка, длившаяся дольше года, внутренняя ссылка, когда Сюсанна ходила только в отель и обратно в полупустую двухкомнатную квартиру в Коппаргордене, которую удалось снять, когда городские власти понизили квартплату в отчаянной попытке спасти от разорения жилищный сектор, — ссылка, закончившаяся в тот день, когда Сюсанна прошла по пути с работы мимо Элси и не поздоровалась.

Она не узнала сестру-близнеца собственной матери. Она не обернулась даже, когда тетка ее окликнула. Только дрожала и вырывалась, когда Элси схватила ее за руку. Сюсанне нужна была помощь. И она ее получила. Элси оплатила лечение. Инес и Биргер никогда не узнали…

Кто-то идет по лестнице, легко ступая и напевая себе под нос, веселый, легкий и счастливый человек, который стремительно, почти бегом, пролетает три ступеньки, оставшиеся до площади Одина. Это врач. Андерс. Он улыбается Сюсанне, подтягивая манжеты рубашки, чтобы их белые края виднелись из-под синего шерстяного свитера, он такой свежий и наглаженный, что похож на рекламу мыла, а улыбка у него такая счастливая, что Сюсанна поражается:

— Что, в лотерею выиграли?

Вопрос выскочил так стремительно, что она сама опешила, но доктор, похоже, ничуть не обиделся, врач только остановился и улыбнулся еще шире:

— Да уж. А вам что, несчастливый билетик попался?

Она рассмеялась:

— Не знаю. Я даже не знала, что был тираж.

Он проводит рукой по бритой макушке, до Сюсанны доносится аромат мыла.

— Да, кто знает… Может, будут еще тиражи. Надо надеяться.

Сюсанна привстает, чтобы повесить обзор новостей обратно на доску. Андерс следит за ее движением:

— Это у нас теперь вместо газеты?

Сюсанна тут же протягивает листки ему, он окидывает ее взглядом, беря их, и, уже уставившись в текст, спрашивает делано безразличным голосом:

— Ну как, ночью странностей в каюте не было?

Сюсанна снова опускается на банкетку и качает головой:

— Нет.

Он, судя по всему, тоже не в силах сосредоточиться на новостях, взгляд скользит поверх листков, потом он тянет руку к доске за магнитом, но вдруг застывает на месте. Сюсанна следит за его взглядом. Ева. «КТО ПОТЕРЯЛ?»

Андерс протягивает руку и убирает магнит. Вмиг пропала эта утренняя хрустящая свежесть, и по лицу уже не скажешь, что он выиграл в лотерею. Он чуть побледнел. На лбу блестит тонкая пленка пота. Он снимает с доски фотографию, но не смотрит на нее, просто складывает и рвет на четыре части, потом берет тряпку и стирает красные буквы, прежде чем, повернувшись, встретить взгляд Сюсанны. Она встала.

— Откуда вы знаете Еву? — спрашивает она.

Весенний свет и тьма

~~~

Инес открыла глаза. Солнце пробивалось сквозь полуоткрытые жалюзи и рисовало полосы на красном одеяле, тонкие светлые полоски с острыми краями. Она лежала неподвижно и рассматривала их, заставляя себя дышать в такт с Биргером. Он спал за ее спиной. Это был чуткий сон, который прервется от одного движения или покашливания, но Инес не двигалась и не кашляла. Ей хотелось, чтобы Биргер продолжал спать, хотелось, чтобы это время принадлежало только ей.

Который час? Еще нет шести. Она чуть отодвинула одеяло и потянулась.

Биргер вдруг забормотал во сне, словно что-то доказывая, но она не поняла, что он сказал, потом он вдруг вздохнул и захныкал. Инес улыбнулась. Какое счастье, что Биргер не видит снов…

Хныканье нарастало и превратилось в жалобные стоны, пронзительные, готовые вот-вот перейти в плач или разбудить его самого, если она не прекратит их, поэтому она повернулась и чуть пихнула его в плечо. Этого хватило. Кошмар покинул его, Биргер повернулся к ней спиной, чмокнул пару раз губами и сглотнул, прежде чем погрузился в такой глубокий сон, что Инес даже не слышала его дыхания. Тем лучше.

Сегодня тридцатое апреля — канун праздника Вальборг, значит, короткий рабочий день. Только половина обычного количества юных фиф получит сегодня новые знания об искусстве уборки, стирки и затыкания рта мужику жратвой. Инес улыбнулась, глядя в потолок, и потянулась еще раз. Всего месяц до конца семестра. Самый последний ее месяц в качестве школьной учительницы. Через несколько лет она вернется в школу как минимум адъюнктом шведского и английского, а то и преподавателем. Сказать вслух о последнем, правда, она не решалась. Потому что был риск, что Биргер, готовый к компромиссу и поддержке, почует в ней конкурента, а этого Инес совершенно не хотелось. Теперь, во всяком случае. Сперва ей надо выстоять в других битвах.

Но в одной из таких битв она уже выстояла и победила. В прошлую субботу Элси наконец перебралась в свою новую квартиру. Стала соседкой своей матери вместо того, чтобы быть жиличкой у своей сестры. Два месяца Элси ждала окончания ремонта и еще два месяца ходила из угла в угол и страдала по поводу всего, что надо закупить, чтобы жить на новом месте. Сырный нож и диван, зеркало и занавеску для ванной, обеденный стол и кастрюли… Не говоря уже о шторах. Инес глубоко вздохнула, так глубоко, что ровный сон Биргера на мгновение пресекся, и пришлось лежать не шевелясь и дожидаться, пока он снова погрузится в свои несуществующие сновидения…