Победу не отнять! Против власовцев и гитлеровцев! - Александр Севастьянов

А что делать с теми русскими, что живут, скажем, в Таджикистане, в Киргизии, в Литве? Это сложный вопрос. Я бы, вероятно, задумался, на месте будущего российского правительства, о выводе их в те края, где необходимо усилить русскую популяцию: Крым, Калининградскую область, Поволжье, Якутию и т. д. Выводить в эти края следует прежде всего русских крестьян, солдат и офицеров, учителей, рабочих, врачей и творческую интеллигенцию. А научно-техническую интеллигенцию — в университетские города и научные центры Европейской России и Сибири.

Проблемы единства русской нации, ее демографического потенциала, ее роста и укрепления — самые важные для нас, самые стратегические из всех. Их нельзя откладывать на потом и пускать на самотек. Есть наша, русская нация — есть у нас история и будущее. Нет нации — не будет ни истории, ни будущего.

Спасай Россию по-другому…

Невозможно понять историю взлета и падения Третьего рейха без учета еврейского вопроса. Наряду с собственно «немецким», «русским», «французским» вопросами «еврейский вопрос» — ключевой для понимания европейской истории середины ХХ в.

К моменту прихода Гитлера к власти евреи жили на территории Германии уже не менее 1200 лет. Но с немецким народом они не слились, не составили с ним одно целое, несмотря на перенятые у немцев имена и фамилии. Они не смогли стать ни близкими, ни необходимыми коренной нации. Чувства, которые долгими столетиями вызывали евреи у немцев, были весьма далеки от любви, дружбы, признательности и даже снисходительности. Еще в 1-й половине XVI в. не кто иной, как Мартин Лютер, требовал, чтобы Германия избавилась от евреев. При этом у них надлежало отбирать «все наличные деньги, драгоценные камни, серебро и золото… предавать огню их синагоги и школы, разрушать их жилища… сгонять их, как цыган, в шатры или хлева… и пусть они погрязнут в нищете и неволе, непрестанно стеная и жалуясь на нас Господу Богу». Спустя 350 лет другой великий немец, Артур Шопенгауэр, элегически размышлял: «Сегодня встречаем мы этот безземельный народец среди всех народов мира, — причем он нигде не у себя дома, но нигде и не иностранец, — отстаивающий свою национальность с беспримерным упорством и все пытающийся укорениться где-нибудь, чтобы наконец подделать свое отечество, без которого любой народ все равно что аэростат в воздухе. Увы, по сие время живет Израиль паразитом за счет других народов и не на своей, а на их земле. Но это не мешает ему вдохновляться самым искренним патриотизмом — во имя своей собственной национальности».

Диапазон между этими точками зрения довольно велик и весь поделен между крупными и мелкими немецкими мыслителями, включая таких, как Клюге, Вагнер, Ницше, Фриче и др. Юдофилов среди них не замечено. Соответствующим было и народное мнение. Еще в XVI–XVII вв. (возможно, и ранее) Германию наводняли антисемитские листовки и лубки; один из таких я держал однажды в руках, это была сатира на раввинов и их прихожан, причащавшихся свиными экскрементами.

Удивляет в этой связи не то, что гитлеровская Германия предприняла гигантские усилия, чтобы избавиться от евреев, а то, что такой попытки не было сделано раньше: душа немецкого народа давно была к этому готова.

Первая мировая война и ее результаты до крайности обострили проблемы взаимоотношений коренной нации Германии и евреев. Свидетельствуют независимые ученые. Дж. Толанд: «Гитлер был лишь одним из миллионов немцев, возненавидевших в этот период евреев и красных (их почти всегда называли вместе), ибо в эти месяцы (1918–1919 гг. — А. С .) страна погрузилась в пучину инспирированных марксистами восстаний, поставивших под угрозу существование Германии… То, что Гитлер видел на улицах Мюнхена, еще более усилило его ненависть к евреям. Везде они рвались к власти: сначала Эйснер, потом анархисты типа Толлера и, наконец, русские „красные“ типа Левине. В Берлине — Роза Люксембург, в Будапеште — Бела Кун, в Москве — Троцкий, Зиновьев и другие. Еврейский заговор, по мнению Гитлера, стал осуществляться на практике». Ученый историк из Швеции, Свен Хедин, афиширующий свое еврейское происхождение, но щеголяющий беспристрастностью, полагает, что чувства немцев по окончании Первой мировой войны определялись тем, что, «где бы ни проводилась политика раболепия и пораженчества, ее авторами были те же самые евреи, которые образовали авангард коммунизма и большевизма».

Нас, изучавших историю большевизма, итоги Октябрьской революции и Первой мировой войны в России, могущих без труда добавить к именам Троцкого и Зиновьева многие сотни «славных» имен их социалистически и пораженчески настроенных соплеменников, не может удивить подобная мотивация. Что ни говори, а на всем коммунизме — и на генезисе, и на идеологии, и на исторической практике — лежит несмываемое родимое пятно еврейства, и коммунисты, с их неизменным интернационалом, никогда не посмеют от этого отмежеваться.

Итак, после войны Гитлер, еще в Австрии сделавший ряд нелестных для евреев наблюдений, окончательно сформировал свои установки в этом вопросе, отразившиеся в «Майн кампф» и в партийной программе 1920 г. Один из ее пунктов гласил: «Евреев нельзя принимать на службу, допускать в прессу, надо отказывать им в получении гражданства в Германии». Евреям, приехавшим в страну после начала Первой мировой, надлежало покинуть страну.

В «Майн кампф» Гитлер клеймит евреев, окопавшихся в годы войны в тыловых службах, наживавшихся на поставках, захвативших контроль над немецким, в том числе австрийским, общественным мнением и экономикой. «Паук начал медленно высасывать кровь из тела народа», — резюмировал он. Еврейская тема постоянно присутствовала в его устных и письменных выступлениях; она углублялась, расширялась, обретала новые повороты. В так называемой «Секретной книге Гитлера», продиктованной в 1928 г., но увидевшей свет уже после войны, Гитлер снисходит до объективного взгляда на евреев: «Как и у всех людей на земле, у евреев тоже в качестве главной тенденции во всех их действиях выступает мания самосохранения как движущая сила». Но одновременно он подчеркивает и субъективную направленность у евреев этой силы на особые цели: «Лишение наций своего лица, превращение других народов в ублюдков, понижение расового уровня высших народов, а также установление господства их расовой мешанины путем искоренения народной интеллигенции и замены ее своими людьми» [82].

Накануне Второй мировой войны Гитлер в публичном выступлении суммировал свои взгляды в чеканной и логической формулировке: «Еврей живет по своим законам, а не по законам народа или страны, гражданином которой является. Он не принадлежит к немецкой нации и поэтому в Германии может считаться лишь гостем. В 1918–1933 гг. евреи захватили все ключевые посты в искусстве, прессе, торговле и банках. Мой долг — позаботиться о том, чтобы под будущее нашей страны был подведен здоровый и сильный фундамент, основанный на национальных приоритетах».

Итак, позиция Гитлера в еврейском вопросе ясна и недвусмысленна. Насколько она адекватна? Какова была реальная роль евреев в довоенной жизни немецкого народа? Мне не встречалось пока исследований, детально и полно определяющих то историческое место, которое евреи занимали в экономической, культурной и общественно-политической жизни Германии и Австрии перед войной [83]. Но ряд фактов наводит на размышления. Например, во время «Хрустальной ночи» было разгромлено 7500 магазинов и 191 синагога, что позволяет отчасти судить о масштабах еврейской общины в Германии. Нельзя, далее, не обратить внимания на то, что все три самых крупных, авторитетных газеты Германии — «Фоссише цайтунг» (сравнимая с лондонской «Таймс»), «Берлинер Тагеблатт» и «Франкфурте цайтунг» — принадлежали евреям, причем владельцы первой — семья Ульштейн — были хозяевами крупного издательского концерна. Но наиболее показателен тот факт, что пресловутый Я. Шахт, «немецкий финансовый гений», назначенный Гитлером министром экономики и президентом Рейхсбанка, поставил непременным условием своей работы, чтобы незаконные действия против евреев прекратились, потому что иначе экономические преобразования могут быть сорваны. И Гитлер, уже глубоко проникшийся экономическими проблемами страны, был вынужден с ним согласиться (!) и заверил: «В экономике евреи могут пока оставаться, по крайней мере те из них, кто хорошо знает свое дело».

Впрочем, независимо от фактического положения дел, практически все исследователи отмечают: абсолютное большинство немцев было твердо убеждено, что евреев было слишком уж много среди журналистов, банкиров, владельцев больших магазинов, хозяев рекламных агентств, заправил эстрады, юристов и т. п. То есть мнения о евреях Гитлера и немцев вообще полностью совпадали. Поэтому все направленные против евреев меры, начиная с мюнхенских погромов, чинимых в 1920-х штурмовиками, кончая «Хрустальной ночью» и депортацией евреев, находили у немецкого народа полное оправдание и одобрение.